Иной

Но, честно говоря, не дай бог.

Итак, я всё больше укрепляюсь в мысли, что всё происходящее — предсмертное видение, сгенерированное моим мозгом и отчаянной потребностью в отдыхе, а вся эта история с Мапелем и культом — слабый отголосок проблем из прошлой жизни.

Сегодня было облачно. Прохлада была приятной; кто-то из прохожих изредка ёжился, но я был доволен такой погодой. В зданиях академии было душно, а вечно торчать на солнце я не люблю; к тому же, маленькая хмурость на небе очень даже располагает к работе.

Благодаря немного ухудшившейся погоде зевак стало меньше. Это было нам только на руку — ни Амелия, ни я не знали, как будет выглядеть человек из культа, и как с ним вообще встретиться. Возможно придётся высматривать знак на одежде… Ну и работёнка! Это тебе не сравнивать цель по фото.

Мы приблизились к фонтану; Амелия присела на бортик и вперилась взглядом в людей, собравшихся на маленькой площади; она бегло осматривала каждого из них, толком не зная, что искать. Кошка на охоте.

Я покрутился на месте. Возможно, стоит искать одиночку. Наверняка самого стрёмного; знаем мы, как это работает. Станет ли нормальный человек стоять на одном месте целый лень, надеясь, что кто-нибудь заинтересуется вступлением в культ и найдёт его?

Тоже мне, вступительное испытание.

Ладно, это заняло куда меньше времени, чем я думал. Я убедился, что Амелия смотрит издалека, и подошёл к молодому человеку — почти мальчику в смешных круглых очках. Рыжий, конопатый, со смешной стрижкой — казалось бы, что в нём подозрительного?

Ну, например вышитый на рукаве знак культа. Кричащая примета. Да и взгляд у него нервный, бегающий. Явно недавно тут стоит — не повезло бедняге заниматься… ну, этим.

— Привет, — поздоровался я. — Любуешься видом церкви?

Их действительно было видно; вообще-то, здание было огромным, как дворец, так что не увидеть его из любого конца города. К тому же, стеклянные купола и статуя, напоминающая планету с двенадцатью рунами (какой интересный выбор), отсвечивали, привлекая внимание. У того, кто это построил, явно было много денег. О-очень много. Интересно, как тогда выглядит королевский дворец.

— Д-да, — отозвался мальчишка. — Замечательный вид. Вам что-то нужно?

— А как ты думаешь? — фыркнул я. — Знаешь, я глубоко верующий человек. До меня дошёл слух, что в столице можно… собраться по интересам с людьми, так же заинтересованными в религии.

Мальчик кивнул.

— Так вы об этом? Конечно! Я отведу вас!

Я повернулся, чтобы подозвать Амелию, и, воспользовавшись этой маленькой заминкой, скривился. И всё? То есть, кто угодно может просто подойти и сказать: «Мне тут давно приключений на мягкое место не хватало, можно я вступлю в вашу секту?»

Невероятно, насколько же здесь все друг другу доверяют? Впрочем, вряд ли создатели этой организации чего-то боятся. А чего? Если церковь их поддерживает, то и государству дела нет. Кто будет ловить их и прикрывать лавочку? Разве что плакаты по городу не развесили: «Тайный культ ведёт набор идиотов! Получите глупую нашивку за вступление!»

Мальчик убедился, что мы готовы следовать за ним, и повернулся к какой-то подворотне. Чего и следовало ожидать… Ладно-ладно, моя первая организация наёмников тоже имела вход в подворотне. Может, мне и не стоит относиться ко всему, как к затянувшемуся пародийному спектаклю?

Ну, а может и нет.

Железная дверь. Маленькое помещение без окон, стол и пара стульев. И, видимо, местная приёмная комиссия: мужчина лет сорока с блестящей лысиной глянул на нас исподлобья. Невероятный офис, нечего сказать. И ведь не скажешь, что именно эта конторка затащила в секту графского сынка.

Ну или Мапель умственно отсталый. Я, конечно, пока его не встречал, но хорошо отзываться о «родном брате», пытавшемся меня убить, выше моих сил. По крайней мере, это правдоподобная теория.

Мальчонка выскочил за дверь; она закрылась с каким-то глухим стуком, оставив нас с Амелией наедине с мужчиной за столом.

— Присаживайтесь, — протянул он, указывая на стулья. — Вы не представляете, как я рад вас видеть.

Должно быть, он всем это говорит. Главное, не смеяться, пока он вещает из-под своих огромных усищ — серьёзно, ну здесь же есть зеркала! Я-то в его возрасте не перестал за собой следить; думаю, и популярность у женщин у нас сильно отличается.

И всё же, я сел. Амелия сделала то же самое; стоит признать, напряжённо, на одеревеневших ногах. Я надеялся, что она будет лучшей актрисой, с её-то невозмутимостью; впрочем, думаю, я просто к ней пригляделся и теперь могу различить то, что глазу первого встречного недоступно.

— Мы тоже очень рады, — я широко улыбнулся. — Как нам стоит к вам обращаться?

— Как вам захочется, — отозвался мужчина. — А ваши имена?

Ну, Усач так Усач. Не я это сказал!

— Я Алекс Эддерли, — представился я и глянул на Амелию. — А это моя супруга.

— Мелисса Эддерли, — отозвалась она.

Усач с сомнением качнул головой.

— Вы так молодо выглядите. Сколько вам лет, мистер Эддерли?

— Мне двадцать, — беззастенчиво соврал я. — А вот моей жене всего восемнадцать.

Я и так прибавил до опасной границы; хилый семнадцатилетний Альберих и без того выделяется на фоне сверстников. Миниатюрной Амелии тоже не повезло — тяжело в этом мире двоим коротышкам, ничего не скажешь!

— Два-адцать, — протянул Усач. — Вы местные?

Я качнул головой.

— В Кальбероне мы всего пару дней. Мы переехали сразу после свадьбы — раньше мы жили в Штинвеле.

Штинвель — маленький городок, почти деревушка восточнее Кальберона. Я выбрал её, потому что она была недостаточно близко, чтобы было легко проверить наше происхождение, но и недостаточно в глуши, чтобы всё выглядело совсем неправдоподобно.

— Хотели быть поближе к главной цервки? — Усач усмехнулся. — Очень похвально. Так вы верите в пророчество о перерождении Двенадцати, не так ли?

Тупой вопрос. Нет, не верим, просто в этом вашем Кальбероне молодожёнам совершенно некуда сходить!

Я уверенно закивал.

— Конечно! Как мы можем не верить в обещание святых?

— Это истина, — добавила Амелия своим как обычно серьёзным тоном; достаточно убедительно.

— Всё так. Именно ради этого мы и собираемся — в ожидании возвращения тех, кто спас человечество, — мужчина удовлетворённо написал что-то на листе бумаги. — Но вы уверены, что сойдётесь во мнениях с другими? Знаете, некоторые занятия могут быть для вас… необычными.