Инсбрукская волчица. Том первый

– - Ну да!
– - кричат нам.
– - Не знаете вы! А за что вас после уроков в учительскую зовут?

Гранчар в ответ что-то бессвязно мычит, Келлер от волнения глотает и звуки, и целые слова, а Сара будто уверена, что произошло просто небольшое недоразумение. Однако ей, похоже, едва верили, помня про историю с кражей копилки. Ещё немного, и нашей гренадерше Хельге придётся уже от Сары оттаскивать кого-то из одноклассниц. Опять я поймала на себе десятки косых взглядов, однако никто не решался обвинить меня, да и у остальных были такие искренние растерянные лица, что нам поверили, что мы ничего не знаем.

Кончились уроки. Симона хватает меня за руку и шепчет:

– - Имей в виду -- и остальным скажи: вы ничего не знаете! Она решила, что вы обокрали моего отца! Она всё врёт! Скряга, хуже отца... Пока замуж за Рихтера не вышла, была нормальной... Боже ты мой! Ждите меня, я скоро!
– - Симона буквально подрывается с места и выбегает из гимназии, надевая пальто на ходу. Я медленно с понурым видом иду в учительскую. В отношении меня давно действует презумпция виновности -- чуть что украдут, или какой ещё инцидент, скажут, Зигель опять виновата. И ладно бы действительно виновата была, так нет же! Я иду позади всех и останавливаюсь, заслышав голоса. Один из них принадлежит Ингрид. На секунду задержавшись, я вижу в рекреации Филиппа Гранчара. Он по-прежнему худой и бледный, однако вида молодцеватого -- не забывает за собой следить.

– - Не-не, что вы, Мила вообще никогда не воровала, -- говорил Филипп.
– -

Попрошайничала -- да, но воровать...

– - Я знаю, Мила не способна на такое, -- отвечала Инга.
– - Но эта поганка может и свалить на неё! После того случая...

Не раз уже после того омерзительного случая с портретом из уст Инги слышались такие нелестные слова, как "поганка", "дрянь" и прочие.

– - Спокойно, Инга -- всё будет хорошо, я уверен, Мила ни при чём.

– - Может, я всё же пойду?

– - Нет-нет, это лишнее.

"Вот так номер! То-то бы удивились наши курицы, увидев всё это", -- думала я, ускоряя шаг. Нет-нет, я не буду распускать язык. Однажды я уже потеряла доверие Инги, а если и теперь начну такие сплетни распускать... Пора было "на суд", то бишь, в учительскую. В этот раз все учителя вышли. Фрау Вельзер заняла место за столом, рядом с ней сидела Эмма Рихтер, а на диванах примостились Филипп Гранчар, мои родители, прислуга Келлеров и темноволосый с проседью мужчина -- Вальтер Манджукич, отец Сары. Последний уже смотрел на дочь тяжёлым немигающим взглядом, как бы спрашивая, где она уже успела "отличиться". Сара испуганно пожимала плечами и шевелила губами, пытаясь, очевидно, убедить отца, что она ни в чём не виновата. Классная дама наблюдала со стороны. Мы же сели на приготовленные нам стулья. "Как настоящие подсудимые", -- подумала я.

– - Так, фрау Рихтер, расскажите подробно: что случилось?

– - Рассказываю, -- начала тётя.
– - Вчера вместе с Симоной пришли ещё четыре девочки. Они вертелись около кассы, разговаривали с Рудольфом, потом Симона вдруг упала и подвернула ногу. Рудольф отвлёкся, а они что-то там возились, оглядывались. Я потом пересчитала -- пропало пятнадцать крон! Я уверена, их украли!

– - Та-ак, прелестно, -- строго заметила фройляйн Гауптманн.
– - Почему вы так уверены, что украли их именно они?

– - Ну так сами посудите: после их прихода я вдруг недосчиталась пятнадцати крон! Мы с кассиршей всё проверили. Ошибки быть не может! Это как понимать?

Действительно, всё было просто, как дважды два. Должно быть, и Эстер сейчас поняла, что к чему, хотя она только несла в своей сумке злосчастный портсигар. Но если она укажет на Сару или на меня, то Сара легко парирует, мол воровка -- Келлер, а на неё пытается лишь спихнуть ответственность, иначе откуда у неё в сумке портсигар, который она никогда не носила с собой?

– - Девочки, предлагаю виновной самой сознаться, -- строго посмотрела на нас фрау Вельзер.

Но никто не сказал "я украла". И Эстер с Сарой не сказали "мы украли", хотя участие первой ограничивалось лишь передержкой злосчастного портсигара. Мы все практически слово в слово рассказывали одно и то же. А я, поймав на себе скептический взгляд начальницы, протянула вперёд запястья и произнесла:

– - Да-да, опять я во всём виновата! После того, как вы меня, не разобравшись обвинили в краже копилки, я уже ничему не удивлюсь. Ведите меня сразу в полицию, чего уж там!

– - Анна, не паясничай!
– - резко обрывает меня мама и я замолкаю, подсознательно готовясь к тому, что опять я окажусь во всём виноватой.

– - Что за спектакль вы затеяли?
– - вдруг перебил всех собравшихся Филипп Гранчар.
– - Мила ни при чём, и сами девочки подтверждают, что она вообще у вешалки торчала! Вы меня только за этим с работы дёрнули?! А если сейчас что-то сломается? Вам плевать, да? Прекратите этот цирк сей же час!

Он изображал раздражение и злость очень натурально, как заправский актёр. Я бы подумала, что он снова не в себе, если бы не видела, как мило, почти по-домашнему, он беседовал с Ингой. И хотя сама Мила, да и её отец знали, что каяться не в чем, волновались не меньше моего.

В это время дверь дважды приоткрылась. Наверное, мне кажется. Ан-нет, в скором времени дверь отворилась и в учительскую вошёл не кто иной, как наш грозный математик.

– - Добрый день, фрау Вельзер, -- он сразу обратил внимание на постные и хмурые лица всех присутствующих и поинтересовался: -- А что тут у нас стряслось?

– - Вы, наверное, слышали, что у фрау Рихтер кто-то украл пятнадцать крон?
– - спросила фрау Вельзер.
– - Мы разбираем пока, что к чему.

– - Понимаю, а эти, -- он оглядел всех нас, -- тут при чём?

– - В том-то и дело, что пропажу мы обнаружили как раз после их визита, -- встряла фрау Рихтер.

– - Очень интересно, -- нахмурился Бекермайер.
– - Так, Келлер, продублируйте, пожалуйста, всё, что вы ранее сказали.

Хитрая тактика -- заставить человека повторить всё, что он рассказывал ранее. Тут сбиться легко, если ты в чём-то виноват, волнение будет не скрыть.

– - Мы пришли в кафетерий, я купила чашку какао, -- с некоторой раздражённостью говорила она.
– - Потом Симона подвернула ногу, мы отвлеклись на её крик, ну, а потом герр Кауффельдт отдал Симоне пять крон мелочью. Посидели ещё и ушли. Всё.

– - Хмм... Любоптыно. Странно, что сама Симона не присутствует на этом своеобразном допросе, -- с некоторой издёвкой заметил математик.
– - Она бы многое прояснила. Зачем ей нужны были эти кроны?

– - Я попросила одолжить, -- вмешалась Сара, чем привлекла внимание не только Бекермайера, но и своего отца.
– - И я говорила об этом уже сто раз, -- в интонациях Сары прослеживалось глухое, но назойливое раздражение. Сама она сидела, сцепив пальцы и не шевелилась. "Нервничает", -- думала я.