Инспектор и бабочка

Это – сущая правда. Подсказка с «Королевой ночи» была спрятана в Ируне, и от нее можно было бы отмахнуться, если бы не rue du Renouveau, не блокнот Альваро. Ключ, найденный в боксе полуразрушенной ирунской гостиницы, открыл дверь номера отеля в Котону, и все встало на свои места. Вернее, сложилась только часть головоломки, но уже одно это вдохновляет.

«Королева ночи» бенинского разлива – небольшое трехэтажное здание, облицованное светло-бежевой кафельной плиткой. Номера расположены на втором и третьем этажах, над ними – только терраса под тентом, спасающим от солнца, но не от дождя. Террасу довольно условно можно назвать гостиничным баром: здесь есть пара постоянно гудящих холодильников, стойка и несколько столиков, окруженных плетеными креслами. Ассортимент бара довольно скуден: баночное пиво, прохладительные напитки, орешки и чипсы – все это можно найти в любой сан-себастьянской забегаловке. Народу в баре почти нет, да и в самой гостинице тоже.

До сих пор Икер не видел ни одной живой души, за исключением портье, выдавшего ему ключ от номера. А на появление здесь вездесущих Каспера и Греты рассчитывать не приходится.

Каспер и Грета.

Едва покинув «Синдбад-Мореход», Субисаррета позвонил в «Пунта Монпас» и попросил соединить его с номером стариков-норвежцев. Каспер и Грета еще в гостинице? – отлично. Нет-нет, ничего страшного не произошло, инспектору нужно всего лишь задать пару вопросов.

Старики ждали его в холле. Каспер выглядел несколько растерянным, зато Грета была полна энтузиазма. И тотчас сообщила Икеру, что они собираются в Мирамар. Быть может, инспектор составит им компанию?

– Успокойся, дорогая, – поморщился Каспер. – Инспектор здесь вовсе не для того, чтобы эскортировать нас в Мирамар. И… когда я смогу получить свою трость обратно?

– Собственно, потому я и здесь. Из-за трости. Вы ведь приехали в Сан-Себастьян поездом?

И снова Грета взяла инициативу на себя:

– Да, из Биарицца. То еще место, скажу я вам! Все очень-очень дорого! И потом, французы такие снобы! Крайне неприятный народ. Общаются через губу, как будто делают тебе одолжение. И ужасные, ужасные официанты… Помнишь, Каспер, как один тип отказался обслуживать нас в том жутком кафе на набережной. И только потому, что мы, видите ли, не заказали ужин, а решили ограничиться кофе с блинчиками…

– Думаю, молодому человеку вряд ли интересно выслушивать твои стенания, Грета. И твои выводы относительно всех скопом французов, – осадил жену старик. – Он всего лишь спросил, приехали ли мы поездом.

Субисаррета с благодарностью взглянул на Каспера:

– Помнится, вы говорили, что купили эту трость в Сан-Себастьяне…

– Как только покинули станцию, – снова вклинилась Грета. – Мы и двух кварталов не прошли, как Каспер наткнулся на эту лавчонку. Клюнул на цветастое название, хотя по витрине было ясно, что там продается всякий хлам. Но Каспер любит рыться в хламе. Он – настоящий жук-навозник. Хоть бы вы на него повлияли, Икер!

– Только этого не хватало! – огрызнулся старик.

– Я осталась снаружи, но минут через десять поняла, что Каспера нужно выручать, иначе он застрянет там до ночи. Не очень-то мне хотелось входить туда, но что было делать?

– Вот и ждала бы снаружи…

Если не остановить стариков – они будут препираться еще полчаса.

– А как называлась эта лавчонка?

– Что-то восточное, – Грета сморщила лоб. – Э-э… Связанное с арабскими сказками… Шахерезада? Аладдин?

– «Синдбад-Мореход», – бросил Каспер. – Она называлась «Синдбад-Мореход».

* * *

…Это была самая настоящая удача.

Все могло обернуться совсем по-другому, если бы Виктор не был таким сентиментальным. Если бы он так не любил ретрозвезду Риту Хейворт и если бы не завернул когда-то в лавку старьевщика. Его появление там (первое, а не последнее) вполне объяснимо: неподалеку от лавки находится крошечный вокзальчик, или, скорее, станция – Эуско, поезда от нее идут не только в Биарриц, но и в Ирун. Очевидно, что Виктор не всегда пользовался своим «фордом», в иные дни он мог добираться до дома и на поезде. Или приезжать на нем в Сан-Себастьян. Что заставило Виктора толкнуть дверь «Синдбада-Морехода»? Дождь, помноженный на ожидание поезда, или просто ожидание поезда, или просто дождь, или какая-то другая причина, связанная не с дождем, а с солнцем и мармеладками, зажатыми в руке провидения, – не суть важно.

Важно лишь то, что в свой последний визит Виктор принес трость, за несколько часов до этого послужившую причиной гибели Кристиана Платта. Почему он не выбросил ее, не зарыл в песке на пляже Сурриола или просто не оставил на одной из автобусных остановок? Почему не отвез в Ирун вместе с окровавленной рубашкой? Наличие рубашки в корзине с грязным бельем тоже смущает Субисаррету: проще было вообще избавиться от нее, так поступил бы любой здравомыслящий человек. Человек, влюбленный в фантом с кинопленки, не может быть здравомыслящим.

Но он может быть убийцей.

Рита Хейворт, какой бы сексуальной она ни была, не в состоянии этому помешать.

Косвенных улик вполне достаточно, чтобы объявить Виктора Варади в розыск, как предполагаемого убийцу, а вовсе не как свидетеля. Это придало бы делу существенное ускорение: потенциальных преступников ищут с большим энтузиазмом. Да и людей, задействованных в поиске, всегда существенно больше. Но Субисаррета все еще сомневается – даже несмотря на улики. И дело вовсе не в старике Шоне, который охарактеризовал Виктора как «милого мальчика» и отнесся к нему с теплотой. Дело не в показаниях других людей, ничего дурного о Викторе не сказавших.

В этом деле не просматривается самое важное – мотив. Зачем скромному ночному портье убивать постояльца отеля, с которым он даже не был знаком? Сведения о подлинном Кристиане Платте (те, что все-таки удалось собрать) чрезвычайно скудны. Он – уроженец Лондона, в Лондоне живет его двоюродная сестра, никаких других родственников нет. Сестра не видела Кристиана много лет, он внезапно уехал из страны к своему старинному другу куда-то в Азию и больше не появлялся. За все время от него было только одно письмо, в котором сообщалось, что Кристиан путешествует по миру и возвращаться на родину в его планы пока не входит. Удивительно, но сестра отозвалась о Кристиане так же, как старик Шон о Викторе Варади, в тех же выражениях:

он был милым.

Ничего другого вытянуть из молодой женщины не удалось, оно и понятно: у сестры своя жизнь, она – счастливая мать семейства и воспитывает мальчиков-близнецов, а это отнимает массу времени и сил. Но если Кристиан когда-нибудь появится, она будет ему рада.

Фотографий Кристиана у сестры не нашлось, даже детских. Зато нашелся запасной ключ от его крошечной квартирки в Кройдоне, но фотографий нет и там. Нет вообще ничего, что проливало бы свет на личность Кристиана Платта. Квартира выглядит нежилой, по словам соседей в ней уже давно никто не появлялся.

О том, чем занимался Кристиан, тоже доподлинно неизвестно: сестра с трудом припомнила, что он вроде бы работал простым курьером, а это никак не вяжется с дорогими костюмами из шкафа в «Пунта Монпас» и свободным перемещением по континентам. Только дурацкая красная пижама выглядит более-менее аутентично.

Короткий полицейский отчет из Англии был бы и вовсе неутешительным, если бы не одно, отмеченное вскользь, обстоятельство: Кристиан Платт мечтал стать саксофонистом. Об этом упомянула сестра, когда речь зашла о профессии уехавшего брата.