Инспектор милиции

— А на нем буква «К»? — не удержался я, улыбнув­шись.

— Действительно, буковка была,— удивилась стару­ха.— А вы откуда знаете?

— Милиция все знает,— сказал я загадочно. Окончание этой истории я узнал позже. Оказывается, ущерб Ледешихи был возмещен за счет яблок из личного сада кузнеца Петриченко. Пацаны под руководством, конечно, Славки на сей раз устроили на­бег в соседний хутор, в Куличовку, подальше от своих сельчан. В общем, сделали хорошее…

Правду говорят: дорога в ад вымощена благими на­мерениями.

Теперь пострадавших было двое: Ледешко и колхоз­ный кузнец.

20

«Димчик, дорогой!

Я живу у тети Мары. Мама с папой в своей Паланге. Погода там плохая, холодно. Папа пишет, что с удоволь­ствием сбежал бы, но маме жалко денег, отданных за путевки. Я их очень жду. Тетя Мара держит меня в «ежовых рукавицах» и говорит, что никогда больше не возьмет на себя «такой ответственности за судьбу невесты на выданье». А мы с тобой думали, что она со­временная и своя. Она в восемь часов загоняет меня домой. В кино я могу ходить только на утренние сеансы. На них идут не все картины. При маме и папе я смотрела все. Пусть только поскорей приедут наши предки! С те­тей Марой я и разговаривать не буду. Видишь, какие на самом деле люди? Я теперь поняла, что говорят они одно, а ведут себя иной раз по-другому. Конечно, хоро­шие встречаются. Почему ты не пишешь? Я за тебя вол­нуюсь. Недавно прочитала в газете, что один милицио­нер задержал опасного преступника, но сам при этом был смертельно ранен. Ему после смерти дали орден. Ди­мочка, ты всегда ходи с наганом. И попроси себе собаку. Такую, как Мухтар. Они налетают на преступников пер­вые и часто спасают милиционеров. Если тебе не выда­дут собаку, я напишу Юрию Никулину и попрошу, чтобы он помог мне достать овчарку. В крайнем случае, попро­шу у дяди Феди. У их овчарки щенки. Ты его вырастишь и научишь. Ответь на мое письмо сразу. Ты там все-таки один, и мне тебя жалко. Крепко тебя целую. Аленка».

Не подозревая, Алешка выболтала в своем письме многое. Я был один, а она, выходит, не одна. Первая лю­бовь. Я завидовал своей сестренке. Представляю, какой натиск выдерживает тетя Мара, наша старинная прия­тельница и сослуживица мамы. Она и так всего боится в жизни. А тут Алешка — упрямая, своенравная. Отец ее всегда баловал. Бабушка говаривала: «Вырастишь на свою голову. А от прыткой козы ни запор, ни забор…»

Но откуда эти страхи за меня? Любовь… Она, види­мо, вообще делает человека мудрее.

Стало быть, сестричка впервые по-настоящему заду­малась о людях. Лишь бы у нее все хорошо получилось. Первое чувство, как колея: ляжет правильно, потом всег­да будет выходить красиво. Очень бы мне хотелось по­смотреть на того, из-за которого Алешка воюет с бедной тетей Марой и о ком, наверное, думает засыпая.

Да, как ни верти — грустно. Бегут, значит, годы, дет­ство уплывает все дальше и дальше, с бабушкиными ру­мяными пирожками, с безмятежными воскресными утра­ми, с ожиданиями праздников и взрослой жизни, напол­ненной свободой и свершениями всех желаний…

На Алешкино письмо я не успел ответить. События завертели меня, дни заполнились делами, дорогами, людьми.

Помнится, в тот день, когда я получил от сестры пи­сьмо, я готовился к моей первой лекции в клубе. О про­филактике преступности. Это была моя первая лекция в жизни. До этого я бывал только слушателем. Теперь будут слушать меня. Коля Катаев решил обставить ее по-солидному. Сначала он все раскритиковал.

— Ну кто придет в клуб, если прочтет тему твоей беседы? Мудрено и пусто звучит для наших колхозников: «Общественный прогресс и правопорядок». Лично я не по­шел бы. Лучше козла забить.

Я обиделся:

— Заголовок из «Правды». Умнее нас с тобой писали люди…

— Так то «Правда»! Всесоюзное направление дает. С научной небось базой. Наверное, профессор какой-ни­будь?

— Профессор,— кивнул я.— Даже два.

— Вот видишь. Давай что-нибудь попроще. Чтобы зазывало и суть показывало.

— «Алкоголь — твой враг!» — предложил я. Коля рассмеялся:

— А врага, скажут, уничтожать надо. Кто больше уничтожит, тот герой!..

— Значит, о борьбе с алкоголизмом не следует? Нехорошо, комсорг, получается. Поп вон, говорят, такой проповедью разразился…

— Чудак, человек! Надо, не спорю. Но чтоб люди прочли на доске название и захотели прийти послушать.

— Для этого танцы организовывают до и после… — мрачно отпарировал я.

— И танцы будут, и выступление приезжих артистов.

— Каких это еще артистов?

— Ансамбль цыган. В прошлом году были. Хорошие песни и музыку выдадут.

— Совместить хочешь?

— А почему бы и нет? Пора сейчас жаркая. Люди и в колхозе и у себя трудятся. Но и отдохнуть же надо!

Долго мучались мы с проклятым названием. Все же нашли. Вернее —- Коля. «Отправляясь в дорогу, что надо выбросить в первую очередь?»

— Дорога — это, значит, путь к коммунизму,— пояс­нил Коля.— А выбросить надо алкоголизм, тунеядство, воровство. Да мало ли всяких пороков?

Объявление расклеили в станице. И оно, говорят, оза­дачило. Озадачило — значит, заинтересовало.

Домой я в этот день не ходил. Сидел в служебном кабинете над своими записями и цитатами до самого вечера, обложенный книгами и журналами. И чем ближе подходил назначенный час, тем сильнее меня охватывало волнение. Не хотелось, чтобы получилось как у академи­ка. Если опять начнут расходиться, провалюсь со стыда. Ему-то что! Он-то, ученый, уехал, и станичники забыли о нем. Мне же здесь жить и служить.

Уже надо было идти в клуб, а мне все казалось, что фактов и цифр еще мало. Буквально на ходу я внес в ру­копись несколько поправок и дополнений. В авторучке, как это случается при спешке, кончились чернила. И когда я заправлял ее, выпачкал пальцы. Мыть руки не оставалось времени. Я кое-как обтер их бумагой и по­спешил в клуб с тайной надеждой, что моя лекция произведет большой эффект и искоренит зеленого змия в Бахмачеевской и ее окрестностях…

У щита с объявлением толпилась группа станични­ков. Я намеренно задержался послушать, что говорят.

— Это что, для туристов лекция? — спрашивал у окружающих какой-то старик.

— Для альпинистов,— ответил один из парней.— Как раз для тебя, дед Касьян.

Дед Касьян крякнул, расправил усы:

— Ить придумали у нас альпинизму разводить… Мне на полати без помощи не забраться… Старуху зову.

Вокруг засмеялись. Я поспешил ретироваться в клуб. В зале набралось много народу, хотя по телевизору в очередной раз показывали «Адьютант его превосхо­дительства». Пустых мест почти не было. Я, честно гово­ря, был приятно удивлен и прохаживался по фойе, погля­дывая на часы. Тетя Мотя, уборщица, она же билетерша, сообщила мне, довольная:

— Не беспокойтесь, Дмитрий Александрович, будут сидеть до конца как миленькие.

— Хорошо,— кивнул я, не вдаваясь в смысл ее слов.— Постараюсь…

— Теперь старайся не старайся, не разбегутся.

— Это почему же? — спросил я, почуяв подвох.

— Военная хитрость. Я всем говорила, что после лек­ции перерыва не будет. Кто опоздает к вашему выступле­нию, на цыган не пущу… А кому охота свои трудовые деньги на ветер выбрасывать?

Я бы на нее, наверное, здорово накричал. Хорошо, как раз подоспел Коля.