Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц]

Вот с ними поравнялся арабский отряд, рослые телохранители бежали рядом с конями, все это она видела предельно четко.

После этого в объективе показалась передняя часть коляски. Она двигалась невероятно медленно. Энн затаила дыхание. Аппарат сначала поймал человека в европейской одежде и красной феске, который в этот момент сидел отвернувшись. Затем в объектив попала голова принца. Энн ясно различала странный блеск его Глаз и крайне озабоченное выражение лица. Его губы двигались, как будто он что-то говорил. Человек напротив как-то нелепо подпрыгнул и неожиданно покачнулся.

Энн крепко держала руку на спуске. Подле коляски замерли все крики, как если бы толпу парализовал ужас. В задних рядах ликование еще продолжалось, впереди тоже, но лица зрителей непосредственно перед процессией, лица солдат охраны выражали такой испуг, что его невозможно было передать словами. Человек в красной феске упал с сиденья лицом вниз.

Маленькое существо — ребенок? — повернулся спиной к коляске. Он тоже выглядел страшно испуганным. Энн заметила его фигурку машинально, не отдавая себе отчета. Внезапно малыш с удивительной для его вида силой начал проталкиваться сквозь ошеломленную толпу с таким отчаянием на лице, что его невольно становилось жалко. Через пару секунд он затерялся в гуще людей. Энн, по сути, заметила лишь его кепочку и нечесаные волосы, так как, конечно, смотрела не на него. Все ее внимание было сконцентрировано на принце, который нагнулся над человеком в сером, затем опустился на колени. Она заметила темно-красные пятна на белом хитоне принца и на голове упавшего.

Стрелявший бесследно исчез в толпе.

Зеваки, находившиеся в задних рядах и не видевшие, что произошло, все равно почувствовали недоброе. Воцарившийся на площади вакуум приветственных криков и резко изменившаяся тональность воплей толпы настораживали массу ничего не понявших людей, вселяли панический страх. Вдруг шум перекрыл голос какого-то военачальника, арабская стража сомкнула ряды вокруг коляски, кони перешли на бешеный аллюр. На все это ушли считанные доли секунды.

Барнетт быстро опустил Энн на землю.

— Послушайте, что случилось?

— Я… я не знаю! — Она дрожала.

— Какие-то выстрелы… Энн, вы не могли не видеть!

— Кто-то… кого-то ранили, — сказала она чужим голосом, — маленького человека в феске. Принц подхватил его и не дал выпасть из коляски. Вроде бы была кровь…

— Великий Боже! — воскликнул Барнетт. — По всей вероятности, это покушение. Господи, спаси и помилуй! Во всех газетах на этот счет имелись неясные намеки, но он посчитал это обычной ерундой, необходимыми предосторожностями «на всякий случай». Боже, Боже! Ничего иного теперь не скажешь!

Энн задрожала еще сильнее.

— Мало приятного, а? — сказал Барнетт, наклоняя голову вбок. — Да, конечно, кошмарное зрелище. В какой-то мере моя вина. Ну, успокойтесь.

Он забрал у нее кинокамеру, перевел затвор на «заперто» и повесил ее на ремешке через плечо. Потом обхватил Энн одной рукой за плечи и мягко сказал:

— Пошли… Займем столик до того, как туда ринутся толпы. Поскольку все позади, вы скоро придете в себя.

Раздавались громкие слова команды, десятки агентов в гражданском платье пробивались сквозь толпу; «прочесывая» собравшихся, всех находившихся поблизости от места трагедии засыпали десятками вопросов, но ответы поражали противоречивостью:

— Это был невысокий мужчина.

— Это женщина.

— Ребенок.

— Мужчина-женщина-ребенок.

Пока шли эти споры, принц, окруженный свитой и итальянскими офицерами, стоял, наклонившись над распростертой фигурой человека в сером и пытаясь краем своей белоснежной одежды остановить струю крови на темном лбу, не дать ей залить глаза.

— Яхуни, — сказал принц по-арабски, — прости меня! — В его голосе слышалось напряжение, губы дрожали.

Умирающий пытался что-то выговорить, но не сумел.

— Интересно все-таки, ранили кого-то или убили? — говорил уже почти через час Джим Барнетт. — Жаль, если это произошло с принцем. Я бы сказал, он гораздо достойнее многих других, изо всех сил пытается поднять престиж своей маленькой страны. А если учесть, что сейчас нефть превратилась в стратегическое сырье…

Энн Пеглер не реагировала. Впрочем, Барнетт и не ожидал от нее ответа. Однако она стала чувствовать себя гораздо лучше, просидев около часа в освежающей тени ресторана, прислушиваясь к возбужденным разговорам окружающих.

Выйдя оттуда, они двинулись назад к отелю. Барнетт не умолкал ни на секунду. Вообще он был невероятным говоруном, хотя, надо отдать справедливость, умел рассуждать умно и интересно.

— Несомненно, наличие нефти во многом изменило положение этих маленьких северо-восточных государств, — говорил он, все время направляя Энн к одной стороне тротуара, чтобы избежать столкновения с идущими навстречу людьми. — А Ярдия…

Джим не договорил, и Энн услыхала, как шумно он втянул воздух, прежде чем громко закричать:

— Эй, это что за чертовщина?

Он быстро обернулся назад.

Молодой парень с черными прямыми волосами и вороватой физиономией схватил его фотоаппарат, но ремешок оказался прочным. У молодчика в левой руке сверкнул нож, которым он собирался перерезать кожу, но Барнетт вовремя ударил его по запястью. Нож со звоном упал на мостовую, сразу же вокруг образовалась толпа любителей уличных происшествий, но парень не растерялся и пустился со всех ног наутек.

Энн с ужасом смотрела на нож.

Узкая улица с односторонним трамвайным движением была в пятнах света и тени. Нож лежал на булыжнике, напоминая драгоценность, блестящий и сверкающий. Но тут на него наехала машина, колесо угодило как раз в лезвие, раздался громкий треск.

— Ну как вам это понравится? — возмутился Барнетт. — И ведь тысячу раз меня предупреждали, что кое в каких уголках Земли рискованно таскать аппараты на ремешке через плечо. Один взмах ножа — и прощай 50 долларов. Но здесь такого никак нельзя было ожидать.

Он увидел двух итальянцев, поспешивших к нему, и усмехнулся, когда они засыпали его градом вопросов, значение которых Энн не могла понять.

Затем, к ее величайшему облегчению, кто-то заговорил по-английски, извинялся, предлагал свои услуги. Сейчас появится полиция, они быстренько поймают оборванца. Замечательно, что синьор не лишился своего аппарата. Не нужно ли им помочь, например, проводить до гостиницы?

— Нет, нет, до нее всего десять минут ходу. — Барнетт с наслаждением перешел на английский, — все это пустяки, благодарю вас, нет оснований вмешивать полицию.