Инспектор Вест в ужасе
Шрифт:
В Вайтчапеле судили барыгу, скупщика и укрывателя краденого.
В Ламбете — букмекера, обвиняемого в том, что он возглавил целую организацию из мелких жуликов того же плана.
В Хэмпстеде обвинили женщину — в махинациях с прокатом. Она брала напрокат вещи на чужое имя, разумеется, в разных ателье — телевизоры, пылесосы, магнитофоны, стиральные машины и прочие дорогостоящие предметы домашнего обихода, подделывала подписи, а потом все это продавала за наличные.
Два ярдовских дела тоже были несходными. В первом человека обвиняли в аферах со средствами компании. Действовал он довольно
Роджер придирчиво изучил все донесения, материалы по делам, стенограммы показаний свидетелей, и твердых в своих показаниях, и отказавшихся от них в последний момент, но пока еще не видел ни одного из них лично. Все же один общий показатель как будто обнаружился: во всех без исключения делах защитника называли «молодым», однако имена были разными.
Когда он завернул на Хай-стрит в Ричмонде, радио снова щелкнуло.
— Вест слушает.
— Это же я, сэр.
Так мог говорить только Коуп.
— Узнал имена тех двух щенков, которые вас интересуют. Адвокатов.
— Ну?
— В Ричмонде — Картрайт, на Мэри-Бэрроу-стрит — Симпсон.
— Ладно, — сказал Роджер. — Узнай-ка, существует ли связь между теми двумя фирмами, на которые они работают.
— Будет сделано.
Роджер не помнил, чтобы Картрайт или Симпсон выступали хотя бы по одному из дел, где он сам присутствовал.
Он свернул к реке, где были расположены самые красивые здания района, нарочно избрав дальний путь, чтобы иметь время подумать, не упустил ли он чего-либо в деле Нанна-Бирвитца.
Сделав круг, Роджер поехал уже прямо в полицейское управление.
Очевидно, его ожидали. Дежурные отдали честь. Роджер поздоровался отдельно с каждым из них.
Наверху хорошенькая секретарша сказала:
— Мистер Нанн ждет вас, мистер Вест. Входите.
— Хорошо, спасибо.
Роджер почувствовал, что здесь царит отнюдь не кажущееся возбуждение, да и у самого Нанна на душе было неспокойно. Он поднялся, протянув Роджеру руку. Стоило им обоим сесть, как секретарша принесла чай, сливки и бисквит.
— Специально не пил чай, ждал вас, — пояснил Нанн. За последнее время он безобразно растолстел, на щеках у него появились красные прожилки, которые либо свидетельствовали о его пристрастии к спиртному, либо о высоком кровяном давлении. Но голос у него был достаточно спокойный.
Он заговорил первым:
— В отношении Бирвитца выяснилась одна странная вещь. Я еще не сумел в ней как следует разобраться, и решил, что мне необходимо как можно скорее ввести вас в курс дела.
— Благодарю вас.
— Сегодня утром он приходил ко мне. Выглядел совсем другим парнем, чем накануне, когда мне даже показалось, что он и на меня готов наброситься с кулаками… Я решил, что пусть он проспится и сообразит, каким идиотом себя вел… Но когда он мне без утайки рассказал свою историю, я понял, какая муха его тогда укусила.
Нанн протянул Роджеру сильно помятый листок с напечатанным на нем машинописным текстом. Бумага была скверного качества.
— Это он получил вчера утром. Десятое по счету. Он сам сознается, что никак не мог поверить,
чтобы это было правдой, однако же…Нанн красноречиво пожал плечами, решив, что Роджер и сам во всем разберется.
Прочитав письмо, он спросил:
— Обвинения обоснованные?
— Я не был уверен, поэтому не сразу вас и вызвал, — ответил Нанн. — Проверил у ребят, которые хорошо знают Бирвитца, даже съездил в госпиталь повидаться с Мэнни Томпсоном, которого, как вы знаете, ранил один мерзавец. Мэнни — лучший друг Бирвитца. Все говорят одно и то же. Матильда или Мэг Бирвитц — однолюбка. Они женаты около четырех лет. Выплатили совсем недавно за свой домик, точнее, за небольшое бунгало и его меблировку.
Если верить Томпсону, то они как раз подумывают о детишках. Миссис Бирвитц страшно гордится своим домом. Она наполовину шведка, но всю жизнь прожила в Англии. Никто не верит, чтобы обвинения в ее измене были обоснованными. Мои ребята порасспрашивали у соседей, в магазинах и…
Нанн снова замолчал.
— Короче говоря, — подвел итог Роджер, — вы полагаете, что это чистейший наговор?
— Точно.
— Однако же Бирвитц…
— Вы не можете требовать от меня, чтобы я отвечал за Бирвитца! — запротестовал с жаром Нанн. — Откуда мне знать, что творится у него в голове? Да и потом, если ты боготворишь женщину, как, видимо, он боготворит свою жену, а тебя засыпают потоком вот таких мерзких писулек… Я думаю, тут и говорить не о чем.
— Когда он получил последнее?
— Вчера утром.
— Интересно знать, случайное ли это совпадение? Есть ли у вас все данные о миссис Хьютон?
— Да, здесь все собрано, — сказал Нанн, похлопывая рукой по не слишком пухлому делу.
— Что вы скажете про адвоката, молодого Картрайта?
— Он из новеньких, — задумчиво ответил Нанн. — До сих пор мне не доводилось с ним сталкиваться, но ребята говорят, что он уже провел несколько дел, все по защите. Дело свое знает, красноречив, не злоупотребляет, понимая, что у нас этого не любят. И не такой уж он «молоденький», ему под тридцать. Он — младший партнер в фирме Бимблдона.
— Не знаете ли вы, ведет ли вообще эта фирма дела миссис Хьютон?
— Не знаю, но смогу узнать.
— Благодарю, — сказал Роджер. — Интересно, можно ли еще что-нибудь сделать в отношении миссис Хьютон? Например, найти какую-нибудь другую причину для обвинения, придраться к какому-нибудь пустяку?
— Да я ее теперь седьмой дорогой обойду! Она уже сейчас повсюду трезвонит о незаконном аресте, а если мы только попытаемся к ней прицепиться, она ополчится на нас и поднимет такой вопль, что потом хоть святых выноси. Нет, нет, это нас ни в коем случае не устраивает.
Нанн не упоминал того, что ему осталось служить несколько месяцев до пенсии, и поэтому он всеми силами старался избежать неприятностей. И это было вполне естественно.
— Что у вас на уме?
— Пока — ничего, — ответил Роджер. — А где Бирвитц?
— Я отправил его домой, но если он вам нужен, через двадцать минут он будет здесь.
— Нет, я предпочитаю сам съездить к нему домой и поговорить с ним в спокойной обстановке.
Роджер снова взял в руки напечатанное на машинке письмо, перечитал его и спросил: