Инструктор-попаданка в мужской военной академии

Я прошла к стеллажу и растерянно осмотрелась, потому что совершенно не знала, какая из всех представленных книг может мне помочь. Все были красивыми с ровными корешками и золотым теснением.

– Питер, ты знал, что Фернандо нашел способ перемещения между мирами?

– Фернандо? Вы разве знакомы? – оживился мужчина.

– Я нашла его записи у себя в комнате, вот, - достала из кармана вырванный листик, Питеру пришлось подойти ближе, чтобы вчитаться.

– Я не знал об этом, но Фернандо исчез за несколько месяцев до вашего прихода в академию. Бесследно. Даже его внуки не в курсе, где он сейчас.

Мы застыли рядом. То ли в задумчивости, то ли рассматривая друг друга.

Нужно было что-то делать, пока он так открыто смотрит в глаза, но, удивительное дело, передо мной стоял вымирающий вид мужчины – сильный снаружи, волевой, шутка ли, ректор целой академии, но стоило пробраться чуть глубже как оказалось, что это просто взрослый мальчишка, ни в чем не уверенный, а в себе – и подавно.

– Ой, что-то мне нехорошо, - вздохнула, помахала ручкой у лица и закатила глаза, падая в руки сильного мужчины.

Питер, слава богу, поймал. Хотя в этом пункте плана и были сомнения.

Я одним глазом подглядела, что выглядел он встревоженно, став щупать мой лоб, проверяя на наличие температуры. И глазки бегали – значит переживает!

– Ой, да-да, что-то знобит, нужен согрев, - пропищала слабеньким голоском.

– Я позову лекаря.

– Нет! Персиль мне уже не поможет.

Глава 24

– Не говорите глупостей, Урсула, - отчитал меня Питер, помогая удобнее устроиться на диване, - если мое присутствие при осмотре лекарем вас смущает, то я приведу его и выйду в коридор.

Выглядеть ректор стал еще более хмуро, если это вообще возможно – большой и высокий недовольный мужчина с обильной щетиной – зрелище не для слабонервных. Только не очень понятно, действительно ли его так беспокоило мое состояние или это просто досада от испорченного времяпровождения наедине с самим собой и парочкой откупоренных бутылок престижного алкоголя.

– Не уходи, - состроив скорбное выражение лица, схватила мужчину за руку, мы несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза, наперегонки пробираясь к душе, чтобы отщипнуть кусочек.

У Питера были красивые зеленые глаза необычного оттенка, я даже поймала себя на мысли, что могу несколько часов в них глядеть.

Неужели превращаюсь в инфантильную девушку?!

И он сдался.

– Ладно, - вдруг согласился ректор, присаживаясь рядом на краешек дивана, он сегодня был на удивление сговорчивым, - но ответьте, с вами часто такое происходит? Это болезнь?

Под взором внимательных глаз, в которых ясно читалась тревога, стало стыдно и неудобно за свое нелепое представление. Но с другой стороны, я уже устала от игры в кошки-мышки. Нужны были действенные методы. Чтобы наповал.

– Ближе, - выдохнула я слабым голоском.

Хозяин кабинета без задней мысли придвинулся и застыл, рассматривая мое лицо, как загадочное полотно неизвестного художника. Я тоже не шевелилась. Изучала. Питер не был юным, его лицо изувечивал тонкий, но длинный уродливый шрам, на лице появились явные морщинки, и наклевывающаяся борода не молодила статное лицо, а в глазах еще с самой первой нашей встречи читалась тоска, которую ничем не перекрыть. Теперь я это понимала.

При всем этом – красивый мужчина. Если бы не характер…

Взгляд Питера метнулся к моим губам и нервно вернулся обратно, к глазам. И я примерно представляла, о чем он думает, потому что сама этого желала уже не день и не два. Слишком долго он от меня бегает. Я знаю, что хочет, но боится пораниться, как было с ним всегда.

– У тебя… ресничка выпала, - выдохнула томно и невесомо прикоснулась пальцами к шероховатой щеке, - можешь желание загадать.

Питер сцепил зубы, тонкие губы превратились в линию, и я уже подумала, что отодвинется, отругает, снова покажет вредный характер, попросив убраться с его кабинета. Но нет. Остался в том же положении. Только смотрел теперь угрюмо. Я едва сдержала смешок – так бы он точно обиделся.

– Загадал, - тихо выдал блеклым голосом, не моргая.

И этот его шепот кольнул в самое сердечко. Именно после этого я почувствовала тонкую ниточку, связывающую нас, а обстановка стала более интимной, можно было ощутить, как между нашими телами пробегают маленькие разряды тока. Он пошел навстречу, а такое между нами случалось крайне редко.

– Расскажешь?

– Не сбудется тогда.

– А ты давай так, чтобы сбылось.

Ректор не ответил, просто буравил меня нечитаемым взглядом, под которым хотелось скрутиться в комочек, а потом в один миг преодолел расстояние между нашими лицами и прижался к губам. Меня словно током шарахнуло – это было последнее, на что я могла надеяться в отношении этого скупого на эмоции мужчины.

Губы были твердыми и неподатливыми, как и он сам. И двигались осторожно и неторопливо, не спеша полностью подчинять или заходить на чужие территории. Может он и мог бы делать огромные ставки в казино, но по полю чувств ходил, как по минному.

Спустя минуту ректор отстранился.

– Извините, Урсула, - проронил тускло, посматривая на меня немного пришибленно, словно сам от себя такого не ожидал.

– Питер, сейчас точно получишь! Я уже не выдерживаю! – проговорила рычащим голосом, схватила его рукой за затылок и притянула к себе, откидываясь на диван.

Благо, Питер сразу понял, что отпираться бессмысленно – я уже готова была разносить академию. Мы целовались, как безумные, кусали и терзали губы друг друга и дышали, как спортсмены на последнем кругу забега. Щетина кололась, а руки ректора как два бесчувственных шланга опустились на плечи, но начало было положено!

Мысли совершенно потерялись. Мать моя женщина, мы с Питером целуемся! Я сделала это, победа!

Иногда до этого мне казалось, что ректор рос в каком-нибудь монастыре для мальчиков где запрещалось все, кроме недовольного лица и расстройств по любому поводу. Но нет! У него местами получалось целоваться даже лучше, чем у меня.

– Вы ничем не болеете, да? – спросил между поцелуями хриплым голосом.

– Так! Не отвлекайся!

И он снова склонился к моим губам. Сегодня послушный.

По мере того, как границы стеснения между нами стирались, руки Питера сползли с плеч к талии и застыли там, как два камня. Но для меня и это было невероятным событием. Удивительно, но такая его скромность еще больше распаляла в груди пожар. И когда я стала гладить мужское тело – ректор начал повторять движения, как завороженный, напирая все больше и углубляя поцелуй.