Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки

Все правильно, кроме одной «мелочи». Райком партии не только не «покровительствовал» открытию молодежного кафе, но по мере сил препятствовал этому. «Синяя птица» – целиком детище Свердловского райкома комсомола!

Задумали мы начать в районе дело, в которое можно было бы вовлечь как можно больше молодежи. Решили открыть совершенно новое по форме и, главное, по содержанию место, как бы сейчас сказали, «тусовки» молодежи. В то время подобных мест было катастрофически мало. От райкома партии никакого одобрения не получили. Настороженно спрашивали: «Зачем это? А что там будет? А кто отвечает?..» Конечно, мы не смогли бы преодолеть сопротивление партии, если бы не неожиданная поддержка начальника Главного управления торговли Мосгорсполкома Николая Петровича Трегубова. Фигура эта была в то время в Москве легендарная. Он не только заведовал самыми привлекательными в дефицитные годы учреждениями, но и был во всех смыслах неординарной личностью. Человек жесткий, независимый (часто более того, что властями позволялось), с трудной судьбой. Пересеклись мы с ним в поездке в одну из стран народной демократии (кажется, в Венгрию). Он был по своим торговым делам, я – по молодежным. Чем-то я ему приглянулся, и он на прощание сказал: «Обращайся, если надо». Я и обратился. Идея молодежного кафе ему понравилась: «Будет оно в системе ресторанов и кафе, но содержанием всей его работы сам рули». Тут уж первый секретарь райкома партии, опытный партийный функционер Иванов Георгий Александрович ничего поделать не мог. Мы и начали «рулить».

Для начала нашли заброшенный полуподвал недалеко от райкома. Мобилизовали молодежь и очистили его от мусора, хлама – десятки машин вывезли! Так как строящееся кафе было на балансе районного треста ресторанов, то оно и предложило нам его интерьер – этакую типовую советскую забегаловку. Нам не понравилось. Но в нашем районе был МАРХИ – знаменитый Московский архитектурный институт, комсомольскую организацию которого возглавлял член нашего райкома, интеллигентнейший, талантливый Коля Журун. Он с товарищами и спроектировал неординарный, модерновый по тем временам интерьер: столики на специальных возвышениях у полуподвальных окон, сцена, яркая окраска стен…

Построили (субботниками, воскресниками), открыли. Не могу не похвастаться – название «Синяя птица» я придумал (филолог, любитель поэзии, романтик – простите, это я о себе). И чтобы кафе джаз-клубом стало, тоже я предложил. Всю свою жизнь с юности я любил джаз, люблю и сейчас. Классический, кантри… Бережно храню пластинки знаменитой в советские времена фирмы «Мелодия» с записями Эллы Фитцджеральд, Дюка Эллингтона, Диззи Гиллеспи и многих других кумиров джаза. Вот и стали собираться в «Синей птице» поклонники джаза. И было их так много, что очередь в полуподвальное кафе растягивалась на многие сотни метров, но мне было отведено в нем (как было сказано, «навечно»!) почетное место у эстрады.

Как-то Г.А. Иванов – напомню, первый секретарь райкома партии – шел вечером с работы пешком мимо клуба (такое редко, но бывало). Увидел очередь из не слишком ухоженной, по его мнению, молодежи, услышал из кафе джаз с «иностранной» музыкой. Насторожился, возмутился, тут же меня вызвали на бюро райкома – и объявили выговор «за отсутствие должной работы по воспитанию советской молодежи». Надо сказать, что за свою долгую жизнь я был не только всякими орденами-наградами удостоен, но и заимел огромное количество выговоров. За своеволие, за «просмотрел», за «не учел». Все потому, что трудился на тонком лезвии «идеологической работы». Объективности ради скажу, что выговоры эти всегда устными были, в партийную и трудовую книжки не заносились.

Место за столиком кафе «Синяя птица» оказалось далеко не вечным. Где-то в середине десятых годов нынешнего столетия я с дочкой, внучкой и зятем еще смогли зайти в кафе. Стены его на разных языках исписаны многими выступавшими здесь музыкантами. Показал я и свою запись: «Вы живы, и это прекрасно! Горжусь, что участвовал в создании “Синей птицы” и дал ей название. Первый секретарь Свердловского райкома комсомола В. Соколов». Надпись эта, как и само кафе, так потрясли зятя, что он сфотографировал эти записи со стены и сделал из них альбом, который издал в одном экземпляре. В альбоме дается информация из энциклопедии: «Единственный джазовый клуб в России, который сохранился с советских времен со своим именем, имиджем и музыкальным направлением. Культурно-историческая достопримечательность Москвы. В “Синей птице” начинали играть практически все джазовые мастера России. Знаменитые джазовые исполнители Америки и Европы, бывавшие в Москве, считали “Синюю птицу” ДЖАЗ-КЛУБОМ № 1 в России и выступали на ее сцене. Джаз-клуб “Синяя птица” отмечен во Всемирной Джазовой энциклопедии». Вот этот альбом – все, что осталось от «Синей птицы». Пришел я туда уже где-то в 2015 году и увидел вывеску – Ресторан бурято-монгольской кухни «Сэлэнге». Аляповатый псевдовосточный интерьер. Поинтересовался у администратора (менеджера?), знает ли он о том, что было здесь на месте их ресторана. Никто и ничего не слышал о «Синей птице».

И здесь я вновь задаю вопрос: «Почему в Москве не сохраняют те немногие места, которые так тесно связаны с традициями, с привязанностями москвичей? Не оставляют, не интересуются, не понимают, как это важно – сохранять исторические традиции. Я так подробно рассказал о кафе «Синяя птица» не потому, конечно, что это было единственное действо комсомола центрального района Москвы в 60-е годы. Просто в этой истории выпукло отразились и плюсы, и минусы того времени. А в работе с творческой молодежью много чего интересного, знаменательного было. Были и дела не столь удачные, были и те, о которых сегодня и вспоминать бы не хотелось. К первым относится наша попытка создать «новый Современник».

Ходил слух, что где-то в нашем районе, чуть ли не в стенах райкома, прошли первые встречи молодых артистов, на которых и зародилась идея создать свой театр, который стал впоследствии знаменитым театром «Современник». Стены, как мы потом узнали, другие были, а район действительно был наш, ибо именно в нем располагалась Школа-студия МХАТ, а его ректор – Вениамин Радомысленский – помогал рождению «Современника». Я был в хороших отношениях с Вениамином Захаровичем, поэтому на какой-то встрече с ним самоуверенно и пылко попросил его посодействовать созданию еще одного молодежного театра. До сих пор помню его ироническую ухмылку, но идею он поддержал. Более того, предложил на роль режиссера-организатора своего сына Женю. Загорелись мы все этой идеей! С большим трудом под комсомольским давлением арендовали помещения, раздобыли декорации. Легко подобралась команда молодых энтузиастов-актеров, и стали они репетировать пьесу чешского драматурга Карела Чапека «Средство Макропулоса». Я так часто ходил на их «глубоко-вечерние» (почти ночные) репетиции, что с тех пор большие куски пьесы наизусть помню. Но театр так и не сложился. Это с возрастом начинаешь понимать, что для его рождения нужны особые, совершенно уникальные импульсы. Поэтому и не получилось у нас театр родить.

Эпизод второй связан со знаменитым нашим режиссером Анатолием Эфросом. В 1963 году он был назначен главным режиссером Театра имени Ленинского комсомола (так тогда назывался «Ленком» Марка Захарова). Я театрал и помню отличные его спектакли, поставленные в этом театре, особенно по пьесам Э. Радзинского – «104 страницы про любовь», «Мой бедный Марат» и др. Я уже писал о том, что у райкома комсомола сложились тесные, хорошие отношения с театром, конечно, не только благодаря его директору Анатолию Колеватову. Я был в отличных дружеских отношениях с обаятельным, радушным артистом Дмитрием Гошевым, комсоргом театра, и с его талантливой женой Нелей. Меня с женой как-то пригласили на встречу Нового года в театре. Попасть тогда на это мероприятие было невероятно сложно даже для людей артистического мира, не говоря уже о простых смертных. Конечно, мы с радостью согласились.

Это было незабываемое событие. На лестничной площадке стояла фанерная будка с окошечком, над которым было написано что-то вроде «Попробуй, попроси». Молодой Александр Ширвиндт подначивал меня: «Попроси!» Я попросил, и из окошечка высунулась рука с рюмкой водки. «Это всем так дают?» Александр усмехнулся. И вот уже следующему просителю из окошка вместо водки высунулся большой кукиш. За праздничным столом (он стоял в вестибюле) нас с женой посадили рядом с красивой, великолепной артисткой оперетты Татьяной Шмыгой. У нее день рождения 31 декабря! Незабываемый праздник: тосты, танцы, впервые смотрели капустник с Ширвиндтом и Державиным.

Так вот, пришло мне распоряжение с «самого верха»: послать комиссию в театр и заслушать ее отчет на заседании бюро райкома комсомола. Причем обязательно с «обвинительным» уклоном. Очень уж не нравился властям независимый А. Эфрос. Вздохнул, отобрал ребят поприличнее и послал комиссию. Руководство почему-то решило, как и в случае с американской делегацией, провести заседание бюро комсомола в роскошном кабинете первого секретаря райкома партии. Народу пришло много. И актеры театра, и из Министерства культуры, и партийные боссы. Пришел и сам А. Эфрос, и я заметил, что он достаточно сильно волнуется, хотя повод-то и не столь значительный – подумаешь, всего-то-навсего райком комсомола заслушивает отчет о работе комсомольцев театра. Но, видимо, он отчетливо ощущал, как сгущаются над ним тучи. Проверяющие сделали очень «мягкий» доклад. В чем-то похвалили, немного покритиковали – «надо более активно требовать, просить, чтобы театр, рассчитанный на молодежь, больше ставил спектаклей о ее проблемах». Никакой «решительной критики» в адрес комсомольской организации и тем более руководства театра в решении бюро райкома не было. Это очень расстроило руководство, о чем оно мне сурово и выговорило. Конечно, это слушание не остановило гонение на Эфроса, и вскоре он был уволен. Вообще, «карьерная линия» моя не раз пересекалась именно с театральными проблемами.

В начале 60-х годов в Колонном зале Дома Союзов проходила отчетно-выборная конференция московского горкома комсомола. Б. Пастухов, секретарь горкома, сказал, чтобы я готовился на ней выступить. Сижу на конференции, вижу, скучают делегаты, слушая похожие друг на друга выступления-отчеты. Предоставили слово мне, и я начал приблизительно так: «У нас в районе более двадцати театров. В каждом из них есть комсомольская организация. Каково ее поле деятельности? Неужели можно серьезно думать, что она может активно участвовать в основной работе, скажем, Большого театра, Малого театра или любого другого: в формировании репертуара, в назначении артистов на роль в спектакле, оказывать влияние на подбор трупп и т. д.? Нет, конечно! Значит, самое главное для нее – найти конкретные посильные дела». И рассказал о вкладе молодых актеров в пополнение бюджета райкома комсомола, о шефских концертах, о создании драматических кружков, школьных театров… В президиуме сидит К. Ворошилов, не знаю уж, как он попал на конференцию, но слушает внимательно, даже ладонь к уху приложил. В перерыве подошел ко мне секретарь МГК ВЛКСМ Б. Пастухов: «Хорошо выступил. Ворошилову понравилось, он с тобой поговорить хочет». Так я встретился с бывшим членом Политбюро, легендарным народным героем. Беседа была минут на пять. Бодрый в свои 80 с хвостиком лет, он сказал, что он тоже театр любит, в Гражданскую войну поощрял театральный агитпром. Позднее Б. Пастухов предложил мне перейти на работу заведующим отделом пропаганды МГК комсомола. «Поработаешь – секретарем горкома выдвинем». Я отказался, очень уж не любил административную работу.