Интернетки

Просыпаться начали по возрасту. Сначала Владимир вылез из своей палатки и начал разводить костёр. Его возня разбудила и меня. Взглянув на часы, я высказал вслух, всё что думал по этому поводу, но если опустить все нецензурные слова, то встал я молча. Был час ночи. Никакой разницы между днём и ночью не существовало. Солнце так же светило, правда, у самого горизонта. Было чуточку прохладнее, чем днём, и комаров побольше. Других отличий я не заметил.

Вместе мы развели огонь и поставили греться воду. Когда она закипела, мы растолкали Вовку и позавтракали. Одновременно с приготовлением еды мы загружали катер и готовили его к плаванию. Ветер стих совсем, и озеро было похоже на блестящее окно в другое измерение.

Тут я первый раз присмотрелся к окружающему пейзажу и меня сразу поразил один факт: в флоре и фауне жизнь и смерть находились настолько близко друг к другу, что отличить их частенько не было никакой возможности. Ствол кривой берёзки, сломанный непонятно чем, или кем, в полуметре от земли, лежал на земле, связанный в месте излома с корнями только полоской коры и… полноценно распускался листиками! Я ткнул пальцем в древесину этого ствола и она просто рассыпалась. Но мёртвое дерево, с уже разложившейся сердцевиной, ещё жило. Я прошёл чуть дальше от воды. Вокруг белели островки сугробов, а рядом красовались белые покрывала каких-то цветов. Причём площадь и тех и других была вполне сопоставима. Первый раз в жизни я видел комара, сидящего на снегу. Никакие мази, гели, спреи, спирали, фумигаторы, мат и махание руками на этих гадов не действовали. Видимо им просто некому было рассказать, что этого надо бояться. Единственное, что их немного отпугивало – дым от сигареты. Необразованные, неграмотные, но политику правительства знают, уроды. Как бабки на остановке: закуриваешь, они отпрыгивают и в крик, а стоит хабарик выкинуть, набрасываются как коршуны.

Количество птиц тоже поражало. Я охотник и считал, что о пернатых знаю достаточно много. Но тут из известных мне «срущих сверху», были только вороны и лебеди. Ни одной породы уток я опознать не смог. Вся мелочь, летающая рядом, чирикающая, свистящая, щелкающая… разве только не блеющая, хотя… в этой какофонии, наверно даже мяукающая, мною опознана не была. Но комаров жрали, аж чавкали. Такой хоровод в воздухе – туман из жужжащего ужаса и, жрущее его, птичье скопище. И тут я понял: за Полярным кругом время, отведённое природой для жизни и смерти настолько мало, что им пришлось отказаться от борьбы и начать сотрудничать. Восемь месяцев – глубокий сон природы, а потом четыре месяца кипящей жизни, за которые надо успеть всё. И сила Смерти и энергия Жизни направлены только в одну сторону – продолжение жизни. Ведь без Жизни не будет и Смерти. Сломанное ветром дерево сгнивает ещё в полёте и кормит собой росток следующего. Обожравшаяся комарами пичуга падает замертво, но до земли не долетает. Ворона подхватывает её и с собратьями уничтожает труп, а может ещё и не труп, за несколько секунд. Пара каких-то серых чирикалок вьёт гнездо со скорость конвейера огромного завода, а стоит ветру его сорвать, даже вместе с яйцами, никакой остановки, почти мгновенно – опять строить гнездо и откладывать яйца. На эмоции и всякую глупость просто нет времени. Самец оплодотворяет самку в тот момент, когда та устилает перьями дно гнезда, и одновременно выдирает и свои, утепляя жилище. Наблюдая за этим, понимаешь – в городе мы вообще не живём. Так, ползаем в своих отходах и изображаем радость существования. Но я отвлёкся.

Итак, позавтракав, мы продолжили путешествие. В начале третьего ночи ехать по ровной глади одно удовольствие. Комарам нас не догнать, солнышко уже пригревает, на дне виден каждый камушек, по крайней мере там, где глубина не больше трёх метров. Мотор тихо урчит и первый ориентир – «Острова Близнецы», как их называют местные, на горизонте. Мне нравится ходить на моторе по озёрам, где я раньше не был. Непередаваемое ощущение. Что под лодкой, не известно. В любой момент можно налететь винтом на камень и получить внушительный геморрой с заменой шпильки или шпонки на валу. Особенно, если учесть, что озеро-то у подножия гор – Ловозёрских тундр. Они справа от нас, красуются белыми шапками и серыми пятнами проталин снизу. И это в начале июня. Дурдом.

Любуясь округлостями гор, я не забывал поглядывать и на воду. В трёх метрах от лодки проплыла льдинка. Небольшая, всего метров пять в диаметре. Вернее, это мы проплыли мимо неё, избежав огромных неприятностей. Она была совершенно не заметна издалека, сливаясь с водной гладью. Кусок льда, весь угловатый, с острейшими краями, но плоский сверху, искрился на солнце, как бы давая понять – ребятки, тут нельзя наглеть и просто любоваться. Смотрите в оба. Стоило нам налететь на этого монстра, и вся защита надувного катера пошла бы ко всем чертям. Три независимых баллона лодки эта глыба вспорола бы за долю секунды, а потом… от шести до десяти минут раздумий и воспоминаний, до полного переохлаждения, и нет трёх дураков. Наверно и искать бы не стали. Смерть красиво прошла рядышком, погрозив пальчиком. Как не странно, это происшествие только подняло нам настроение. Нас вежливо, но доходчиво, предупредили и поздоровались.

Одни ориентиры-острова, сменяли другие, и мы медленно приближались к широкой протоке между двумя частями озера. Вовчик внимательно следил за акваторией впереди, дабы избежать нежелательных встреч, а Владимир рассказывал, как он, четверть века назад, путешествовал на байдарке по реке Чивруай, с заходом в Сейдозеро и потом в Ловозеро в Мотке. В протоке меня удивило и порадовало строение на берегу. Добротный, рубленый дом в два этажа, с высокой крышей и спутниковой антенной на ней. Мозг сразу начал проводить расчёты: это сколько же надо бензина или соляры, чтобы обеспечить электричеством это строение? Да и какой мощности нужен генератор? Но цивилизация потихонечку добирается и сюда.

Когда до острова «Высокий» оставалось всего три-четыре километра, на поверхности воды начали появляться подозрительные сполохи тумана. Сначала это было красиво и не вызывало опасений. Лёгкие, белые перья, пока локальные, по нескольку метров, принимали форму волны, спирали, воронки, а иногда и разных животных. Я посмотрел на горы и увидел, что их вершины уже покрыты молоком и потихоньку оно спускается по склону. Его куски, достигнув воды, начинали жить и радовать нас воздушными замками и всевозможными фигурами. Тут бы задуматься и спросить у себя: а дальше-то что будет? Такая красота на Севере просто так не бывает. За ней обязательно должна последовать какая-то кака, причём, чем красивее, тем кака больше. Но мы упрямо шли к цели. Зайдя на Высокий, мы оповестили друзей о том, что живы и здоровы, и двинулись дальше. Осталось-то всего восемь километров, озеро спокойное, ветра не предвидится, плыть одно удовольствие. Причём, до острова «Волшебный», который видно, как на ладони, всего четыре километра, и от него, до устья Цаги столько же. Маршрут просматривается на сто процентов. Ошибку мы начали понимать, когда миновали последний остров. Берег, являвшийся целью нашего путешествия, был плотно затянут туманом. Насколько этот туман проницаем для глаз, было не понятно, но мы надеялись, что компас нам поможет не сбиться с пути. Да и солнышко светило в спину и правое плечо, добавляя уверенности в благополучном окончании нашего плавания.

Когда между островом «Волшебный» и нами было чуть больше километра, а до берега три, нас накрыло. Пять секунд назад светило солнце, видны были подножия гор и больше километра водной глади вокруг, а сейчас вообще ничего, только белая муть. Я даже не видел мотор, которым управлял, да и кисть правой руки тоже. Выругавшись, я заглушил двигатель.

– Ау… – произнёс я, – живые есть? Вовка, вякни чё-нибудь, чтобы я знал, где нос этого надувного гандона. Твою… даже бортов не видно.

– Я тут. – Ответил молодой голос, похожий на Вовкин. – Батьку рукой трогаю, но не вижу.

– Я тоже тут, – ответил голос Владимира, – ты трогай, а в карман не лезь, злыдень! – это он сказал уже сыну.

– Хорошо хоть дышать в этой сметане можно, – порадовался я, – Владимир, вы должны знать, чё это за хрень?

– Ну, хрень и есть. Туман это, – услышал я в ответ.

– Да ты чё? – ехидно-удивлённо воскликнул я, – а я думал, это кисель северный. Вовка, компас далеко?

В этот момент на нас напали. Подло, из небытия, огромной толпой… комары и мошки. Как они нас увидели в этой гуще – не понятно. Мы у них как на ладони, а мы их… только чувствуем, и то после укуса.

– Компас в космосе… вернее… где-то в рюкзаке… а он в куче вещей… на носу, – услышал я с носа лодки слова, перемежаемые матом и шлепками рук по телу, – достать его нереально.

– У тебя под сиденьем мой рюкзак, – попытался я использовать другую возможность, – можешь его нащупать?

Дальше диалоги я приводить не буду, по причине их полной непереводимости не литературный язык. Просто опишу события.

Вдвоём с отцом, Вовка нашёл мой рюкзак и нащупал верхний клапан. В нём у меня лежал навигатор. Дальше последовал длительный процесс передачи электронного прибора мне. Вам хи-хи, а попробуйте завалить себя всяким хламом, затем завязать глаза и передать товарищу, находящемуся в полутора метрах, вещь размером с пачку сигарет. Ориентиром был борт лодки. По нему Вовка потянул руку, чуть не выронив нашу последнюю надежду в воду, зацепившись за уключину весла. Всё это я видеть не мог, но хорошо слышал комментарии. Я тоже протянул руку по прорезиненной ткани и почувствовал прикосновение. Кисти рук соединились, опять же, невидимые для нас, и навигатор перекочевал в мою ладонь.

Вы думаете, это всё? Попробуйте просто идти с закрытыми глазами, даже если вам говорят куда. А тут плыть на катере, по совершенно неизвестному месту. Да, направление, расстояние до цели и скорость навигатор показал, но держать его приходилось у самых глаз, а мои очки остались в глубине рюкзака, а запасные в ящике со снастями, а это, как сказал Вовка – «в космосе». Проще поймать лебедя, пролетающего над головой. Тот хоть орёт.

Мы продолжили движение, договорившись не молчать. Так и ехали, вякая по очереди, чтобы убедиться в целостности нашей компании.