Интервенция любви

Дыхание сбилось, частило и обжигало легкие уже давно. Голова кружилась от боли, от ударов крови по натянутым, закрученным узлами нервам, от нужды в нем.

Так ничего и не сказав на его откровение, не сумев подобрать слов, Инга наклонилась вперед. Прижалась к Нестору. Обхватила ногами его бедра, ухватилась за шею, при этом буквально впиваясь в рот Нестора так, как он сам обычно целовал ее. Словно и не ласкал, а всю суть выпить пытался. Вдавливала пальцы в горячую кожу на его затылке, игнорируя боль в порезанной руке.

Нестор не медлил и секунды. Она почти физически ощутила, как такая же жажда выплеснулась из его глубины, растекаясь жаром по коже. Как дыхание Нестора стало сиплым и глубоким.

Он подхватил ее на руки, забираясь ладонями по кофту.

– Люблю тебя, – застонала Инга ему в рот, поняв, насколько безмерно, действительно соскучилась по ощущению рук, губ этого мужчины на своей коже.

Она никогда и никому не говорила этих слов с таким смыслом. Даже бывшему мужу не признавалась в любви. Обоюдная симпатия подразумевалась между ними само собой, и Михаила интересовало лишь то, выйдет ли Инга за него. Об этом и велся разговор. Здесь, сейчас, с Нестором – она испытывала потребность в голос произнести, сказать ему то, что рвало грудь изнутри.

Он застонал: хрипло, низко, больше напомнив Инге этой реакцией рев потерянного зверя:

– Моё. Не отдам. Не отпущу больше, – прохрипел Нестор, сминая ее губы.

И с такой отчаянной жадностью уложил ее на теплую металлическую поверхность капота. Накрыл собой. Стянул кофту Инги, и дорвался, буквально дорвался до ее тела. Будто, не зная слов, не умея высказать свои ощущения, пытался прикосновениями губ, рук, языка, всего своего тела показать Инге, что сам чувствует.

Так что теперь застонала она, выгнулась, желая еще полнее к нему прижаться. Стащила кофту с самого Нестора, пока он алчно, почти до боли втягивал в себя ее кожу, то ли целуя, то ли поглощая. Но боль уже не пугала. Их общее желание близости в этот момент определенно выходило за грань нормального. И эта боль его алчности, его силы – была даже необходима, доказывая Инге больше всего остального, что и он, и она – живы.

Ее пальцы скользили по его плечам, спине, груди. Наткнулись на какой-то шрам на левом боку. И Инга моментально поняла, что она одна повинна в его появлении. Ее затрясло от уже пережитого страха, от все той же вины. Она потянулась, пытаясь вывернуться, посмотреть, своими глазами увидеть, что сделала с любимым. Но, поняв это, Нестор не позволил двинуться. Прижал обеими руками ее руки к капоту, навис над ней, прожигая душу настолько яростным, настолько «живым» взглядом, полным чувств к ней, какого она еще не видела. Отвлекая, переводя внимание.

Вновь принялся целовать, сдернув ее лифчик, покусывал, облизывал грудь, вынуждая Ингу стонать и почти умолять, то ли продолжить, то ли остановиться. Однако у нее сейчас не было терпения на то, к чему, однозначно, вел Нестор, сковывая свою жадность. Она не хотела оргазма. Она жаждала Нестора в себе. Самого соединения с любимым. Не просто механики тел. Чего-то большего, что давал ей только он. Слияния если не душ, то хотя бы примитивных, изначальных сущностей. Того, что и дарило не воссоздаваемое ничем иным понимание их целостности. Не по отдельности. Только вместе.

Сильнее обхватив его бедра своими, Инга отчаянно дернула руку, без слов прося Нестора освободить ее. Он замешкался, даже замер на мгновение. Но все же поддался, отпустив ее не пораненную кисть. Вторую продолжал держать. Не так, чтоб причинить боль, но словно не доверяя бинтам, будто пальцами продолжал удерживать края пореза сведенными.

Получив относительную свободу, Инга подалась вперед. Коротко и с подобной его жадностью поцеловала подбородок, губы, шею, плечо Нестора. А в это время свободной рукой скользнула между их телами, расстегивая его джинсы.

– Инга, – просипел он. Навалился, прижав ее крепче к металлу машины. – Хочу, чтобы ты кончила. Сначала ты, – было реально ощутимо, сколько усилий он тратит на что, чтобы сдержаться, когда она добралась до его каменной напряженно плоти. Когда ладонью обхватила его член.

– Потом, Нестор. Потом, – чувствуя почти боль от нужды в нем, попросила она, слизывая испарину с его кожи. – Я просто хочу тебя. Внутри. Просто, так нуждаюсь в этом…

– Инга, – весь его проклятый, сиплый тон говорил о том, что он не собирается уступать свое право определять, кто тут и кому подчиняется.

И это разозлило. Заставило Ингу натуральным образом зарычать. Она откинулась назад, стукнувшись затылком о капот. Голова закружилась с новой силой. Но Инга не отпустила его тело:

– Господи! Мужчина! Ты можешь просто дать женщине то, чего она хочет?! Без этого вот управления, а? В конце концов, у меня сегодня день рождения! Имей совесть! – возмущенно «упрекнула» Инга этого «командира», уже не выдерживая силы их общего желания.

Он на нее уставился. Серьезно так. Будто укусить собирался.

А она вдруг поняла, что не боится, не опасается. Не стережется.

Смирившись со смертью, своей и его, с мыслью, что навсегда потеряла Нестора, она теперь чувствовала себя с ним самой собой. Он не подавлял ее больше. Не он даже, а весь тот ее страх и стресс, подавленность, которую она ощущала ранее. Сейчас она просто любила этого упрямого, в чем-то упертого, слово осел, часто непонятного, и такого нестандартного, но своего, только ее мужчину. И пусть он хмурится, сколько хочет, пусть насупливает свой лысый лоб, пытаясь показать, что не ей здесь что-то решать, пусть вокруг них снова что-то шуршит и переливается, почти гладя ее кожу, словно на нее вновь «свалились» какие-то приступы – Инга не боялась. Просто хотела его.

Она приподнялась на одном локте, прижалась губами к серьезной и суровой складке между его бровей, и это же ему на ухо и прошептала, хоть вокруг никого кроме них самих, деревьев и сумерек не было:

– Хочу тебя, Нестор. Я просто хочу тебя. До боли почти.

Он резко, шумно выдохнул с горловым хриплым рыком. Обхватил ее затылок пальцами, сжимая, зарываясь пальцами в короткие волосы. Рванул ее брюки вниз вместе с бельем, наконец-то отпустив и вторую руку Инги.

И уже через секунду мощно и жадно ворвался в ее тело одним толчком. Она и вдохнуть не успела. И не сказала ничего. Зато закричала, выгнувшись под ним дугой, вцепилась в шею, пока Нестор удерживал на весу ее тело, помогая совладать с нежданной и сокрушающей дрожью такого неожиданного и ранее незнакомого ей мощного удовольствия. Настоящего оргазма просто от его движения внутри.

– О, Господи! – ничего умнее она выдать не смогла. Инга честно не ожидала от своего тела подобной реакции. – Нестор!

А он, однозначно, был доволен. Все равно по-своему вывернул. И стал совершенно бешенным. Словно полностью сорвался. Инга никогда еще таким его не видела, настолько не ощущала то, что Нестор чувствует.

Он лишь мгновение переждал, дав Инге прочувствовать дрожь этого бурного и совершенно неожиданного освобождения. А потом с какой-то безудержностью начал двигаться, погружаясь, толкаясь, врываясь в ее тело. Опустил лицо в ее короткие волосы. Наклонился еще ниже, начав жадно целовать. Совершенно не скрывая, насколько Инга ему самому необходима. И каждое его движение отзывалось в ее теле невозможно острыми ощущениями, на самой грани того, что вообще можно вынести. Так что она могла только стонать ему в рот. А он не отпускал ее губы, словно бы пил голос, стоны, удовольствие. Его дыхание становилось все тяжелее, обжигая горло Инги, а руки держали все крепче.