Интим не предлагать

— Кузя, — пролепетала я, Кузя в ответ робко тявкнул, а затем вскочил, так что теперь я видела только его лапы, и громко залаял. — Кузя, — обрадовалась я. — Дорогой ты мой пес, умница, нашел меня… Кузя, приведи кого-нибудь из людей… беги к Петровичу, — отдала я приказ, поняв, что говорю много, а пользы от этого пока что нет. — Найди Петровича и приведи сюда.

Тут послышался шум, точно сквозь заросли пробивалось стадо слонов, и через секунду я увидела физиономию племянничка.

— Дарья, — шмыгнув носом, позвал он торопливо и вытер глаза кулаком. — Ты как?

— Святые угодники, — обалдела я. — Откуда ты взялся?

— Я это… ты только не злись.

— Тебе в лагере быть положено, ты что тут вообще делаешь? — В этот момент я сообразила, что скандалить можно и дома, а сейчас мне лучше поскорее покинуть подвал. Я вспомнила про Синего и едва не осела на пол: что, если он вернется, а здесь Сенька? — Марш отсюда! — рявкнула я. — И держись рядом с Кузей. Иди к Петровичу…

— К нему Чугунок убежал.

— И этот здесь? — Возмущение мое не знало границ.

— Ага, — вздохнул Сенька. — Я тебе все расскажу. Ты только не нервничай. Может, мы не очень хорошо поступили, но в конце концов оказалось, что все правильно, то есть… Дарья, я так испугался, — всхлипнул он. — Думал, этот гад… С тобой правда все в порядке?

— Конечно, чего мне сделается. Очень я боюсь каких-то гадов. Чугунок давно убежал?

— Минут двадцать.

— Ага… А где мы?

— На улице Кирова.

— На Кирова? — удивилась я. — Так это недалеко от дома.

— Недалеко, — устроившись на коленях, чтобы лучше меня видеть, согласился Сенька. — Совсем рядом школа, а здесь дома, то есть коттеджи.

Теперь я примерно представляла, где нахожусь. Когда-то улица Кирова была целиком застроена одноэтажными домами, ничем не отличающимися от деревенских. Пять лет назад неподалеку построили здание цирка, и район сильно изменился, здесь выросли шестнадцатиэтажные дома, после чего проложили троллейбусную линию. От былого деревенского уединения следа не осталось, однако цивилизация в виде многоэтажек дошла только до оврага, разделяющего улицу Кирова на две части, вдоль оврага располагались сады, внизу протекал ручей, и это, должно быть, явилось непреодолимой преградой для строителей. Но и по ту сторону ручья развернулась стройка: другой конец улицы Кирова облюбовали люди со средствами. Сначала здесь появилось несколько коттеджей, а потом они начали расти, как грибы после дождя. Если Сенька говорит, что рядом школа, значит, мы по соседству с оврагом, дома здесь в основном недостроенные, оттого Синий и советовал мне орать громче, все равно никто не услышит. Если Чугунок убежал двадцать минут назад, значит, скоро должен вернуться, лишь бы Петрович оказался дома… Чугунок парень сообразительный, не застанет Петровича — приведет еще кого-нибудь, а Синему совершенно незачем возвращаться, раз он собрался уморить меня жаждой. Все-таки я здорово нервничала, оттого сурово осведомилась:

— Так какого черта ты не в лагере? Сенька вздохнул:

— Чугунок сказал, что ни под каким замком ты не сидишь, а шляешься по городу, он лично видел. Выходит, решила сама поймать убийцу. Я испугался… за тебя и из лагеря сбежал.

— А Чугунку в лагере сорока рассказала, что я по городу шляюсь?

— Ваське в лагере не понравилось, и он в тот же день удрал. А потом встретил тебя возле магазина рядом с домом, где Турок жил. Ну и заинтересовался, стал за тобой следить. Вчера он в лагерь приехал, и я тоже сбежал, потому что за тебя беспокоился. А на кухне твое письмо, мы его прочитали и решили: будем рядом, для страховки, мало ли что.

— Так это ты вчера в квартире был и чашку в неподходящее место засунул?

— Я. Мы с Васькой по очереди дежурили, и очередь была его, он прибежал и говорит: «Ментов понаехало, говорят, Турка убили». Мы стали думать, что дальше делать, пьем чай, вдруг вы на «Жигулях», мы с Васькой все попрятали — и в маленькую комнату. Я под кровать, а Васька в шифоньер. Потом Васька в окно вылез, сбегал на разведку, говорит, вы уезжать собрались. Ну, я перепугался, думаю, а вдруг ты в лагерь, а нас там нет? В общем, тоже в окно вылез, и мы стали думать, что же делать дальше. Вдруг слышим, машина уехала, мы во двор, машины нет и Кузи нет, он в будке спал… Мы хотели домой вернуться, раз в лагерь нам раньше тебя все равно не попасть, но тут Васька в кустах того дядьку нашел, Родионова. Лежит, за голову держится и стонет… Мы хотели «Скорую» вызвать, а он кричит: «Милицию». Вызвали милицию, но тебя не нашли. Ни тебя, ни дяди-Сашиной машины, на которой этот тип тебя увез. Ну и перепугались мы… и Родионов здорово переживал, и другой дядька… Виктор Васильевич, тоже приехал и тоже нервничал. А нас спать отправили, только разве уснешь? Мы во двор через окошко выбрались, и вдруг Кузя несется как угорелый, возле нас крутится, лает, я сразу понял, что-то сказать хочет, мы его на поводок — и бегом, вот он нас сюда и привел.

— Кузя, — ласково позвала я. — Выходит, он за машиной бежал и мерзавца Синего выследил.

— Кузя умный, — гладя собаку, сказал Сенька. — Сразу сообразил, что дело нечисто, другой бы дрых в конуре, а он одним глазом спит, другим посматривает.

— Надо ему колбасы купить, полкило, нет килограмм. — Кузя, услышав мое обещание, положил морду на лапы и попробовал улыбнуться. Конечно, каждому приятно, когда его ценят по заслугам.

Пока мы нахваливали Кузю, а он смущенно, закрыв глаза, слегка шевелил ушами, прошло минут десять, Кузя вдруг насторожился, сел копилкой, а я запаниковала: вдруг Синий? Но собака, бросившись в сторону заросшей травой калитки, весело виляла хвостом, и Сенька с облегчением сообщил:

— Это Чугунок. — И точно, вскоре я могла лицезреть его чумазую физиономию, а вслед за ней раскрасневшегося Петровича. Тяжело дыша, он опустился на колени и спросил тревожно:

— Дарья, жива ли?

— Слава богу, Петрович, жива. Освобождай скорее, боюсь, как бы этот гад не вернулся.

Но освобождение пришло не скоро, с замком Петрович возился долго, хотя и прихватил монтировку из машины. Несколько раз в большой досаде он выразился нецензурно, а сопел так, что казалось, за дверью стоит паровоз и пышет паром. Кузю оставили на улице на всякий случай, а мальчишки старались помочь бывшему участковому, скорее всего больше мешали. Туг за дверью послышался еще один голос, я насторожилась, а потом обрадовалась: к моим освободителям присоединился Родионов, значит, Синий нам не страшен… Хотя, как знать, Синий может явиться не один. Надеюсь, и Родионов догадался кому-нибудь сообщить о том, что происходит. В этот момент дверь со страшным треском распахнулась, я увидела Александра Сергеевича, не удержалась и бросилась к нему в объятия, опомнилась и хотела извиниться, но тут на меня кинулись Сенька с Чугунком, прибежал Кузя, стал вертеться под ногами, и получилась такая куча мала, что с извинениями я решила повременить.

Петрович вытирал лоб платком и лучезарно улыбался.

— Слава богу, — возвестил он и тоже меня обнял.

Мы покинули место моего заточения, и я воочию смогла убедиться в правоте Синего: ни одна живая душа меня бы здесь не нашла, если бы не умница Кузя. За первой дверью оказался еще подвал, правда, меньших размеров, лестница в пять ступенек и еще одна дверь с навесным замком (с ним Петрович расправился быстро). Дом был недостроен, правда, подведен под крышу, рамы и входная дверь тоже на месте, но до внутренней отделки дело так и не дошло. Несколько окон заколочено, положенные десять соток огорожены крепким забором, но калитка успела покоситься, ворота проржавели, а вся территория заросла крапивой. Судя по всему, хозяева здесь бывали редко, и я имела твердый шанс скончаться в подвале, так и не встретившись с ними. Мы торопливо покинули чужую территорию. Я огляделась и с умилением увидела крышу своего дома. Слезы выступили на моих глазах, но, напомнив себе о том, что реветь самое бесполезное занятие на свете, я еще раз погладила Кузю, который не отходил от меня ни на шаг, и только вздохнула.

— Я свой «Москвич» на всякий случай у магазина укрыл, — сообщил Петрович.

Через пять минут мы вышли к магазину, где в тенечке стоял «Москвич».

— Иван Петрович, — сказал Родионов. — Пусть Дарья с пацанами пока у тебя побудет, а я своих дождусь.

— Само собой, — степенно ответил бывший участковый, мы загрузились в машину и уехали, а Родионов вернулся к дому, где я томилась в заточении. Я помахала ему рукой и подумала, что даже не успела поинтересоваться, как Александр Сергеевич себя чувствует. Судя по его внешнему виду, неплохо. Загнав машину в гараж, мы поднялись в квартиру Петровича. Людмила Федоровна встретила нас пирогами. Бывший участковый хитро нам подмигивал, из чего я заключила, что супруга не в курсе наших дел, и, шепнув мальчишкам: «Молчок», — устроилась за столом и приналегла на пироги. Видно, я здорово разволновалась в то утро, потому что съела не меньше пяти штук. Кузя, которого оставить во дворе не решились (как-никак он был героем дня), тоже съел пирожок, а затем лег на пороге кухни, откуда благодушно посматривал на нас.

— Собаку-то зачем притащил? — покачала головой Людмила Федоровна, когда Кузя самый первый вошел в квартиру, но выдворять пса не стала, так как нрав у нее был добрый, а за долгую жизнь с Петровичем она к чему только не привыкла. И в этот раз, угостив нас пирожками и даже не спросив, с какой такой стати муж с утра пораныне привел в дом всю эту ораву, она незаметно удалилась.

* * *

— Уезжать тебе надо, — как только за женой закрылась дверь, сказал Петрович. — Смотри, что делается. Жива ты осталась по чистому везению… — В дверь позвонили, и в кухне в сопровождении хозяйки появился Родионов. — Что скажешь, Саша? — обратился к нему Петрович.