Интимный портрет дождя или личная жизнь писательницы. Экстремальные мемуары.
Шрифт:
Испариной подерну день,
Сгублю, войдешь, я не раскаюсь,
В меня, в пылающую тень…
Пасечник
Пасечник, светлы твои глаза,
и слова прозрачны, словно мёд –
в них не отзвенели небеса,
и от них печаль моя пройдёт.
Унеси мольбу мою, вода,
погаси горячий этот бред.
Пасечник, веди меня туда,
в заварной июльский тёплый свет.
Там
там уже душа моя живёт.
Пасечник, глаза твои светлы,
и прозрачны слёзы, словно мёд.
11.12.03.
Сегодня я не читала псалмы,
лампада погасла возле постели,
и сумерки в тихом экстазе вспотели…
Сегодня я не читала псалмы.
Весь вечер этот была я грешна.
Иконы глядели на нас отрешенно,
и ветер за окнами, как заведенный,
стонал вместе с нами…
Была я грешна.
Сегодня будет бессонная ночь.
Опять одна остаюсь я в постели,
и бесы уже от меня обалдели.
Сегодня будет бессонная ночь.
Ведь я вчера не искала друзей.
Хотела ночь провести одиноко,
Чтоб только лампада, да свет из окон…
Но ангелы спят, нету даже чертей…
Странноприимная Русь
Странноприимная Русь,
размыты силы прохожих,
в буране иль в бездорожье,
о, Боже, где я очнусь?
И как хрусталь небеса…
Но, окружив себя светом,
душой, слезами согретой,
я вновь творю чудеса.
Распались вехи времён,
свернулось море в калачик,
и где-то лето заплачет,
оставшись вечной зимой.
Опять неслышно приду
на эту странную землю,
где слову Божьему внемлют
в почти угарном бреду.
Где пламя дверь распахнёт,
горячий след пробивая,
и в этой жизни теряя
рубеж, холодный как лёд.
Где ночь, что канула в ложь,
остудит день покаянья
сквозь слабое свеч мерцанье…
От этого не уйдёшь.
О, чудонесущая Русь…
Любовь и Смерть
Любовь и Смерть, они проходят мимо,
Они прекрасны, лица страстью дышат,
Они меня не видят и не слышат,
Их музыка, она невозмутима.
И Леди Старость вдалеке мелькнула,
Ушла за облака, не оглянулась.
Я улыбнулась ей, я подмигнула.
Ее накидка заревом взметнулась.
По кладбищу пушисто кошки скачут,
Надгробья стали каменною пылью.
Синьора Вечность в кардигане стильном
Мне пожелала счастья и удачи.
Танцую танго Золотистой Леги –
Богини Летней Юности и Зноя,
В обнимку с одиночеством и негой.
Ведь
Осень не выходит из запоя…Вот и все
Вот и все, я уже не плачу
Среди ада мирских затей.
Ангел Ночи других назначил
Возле кладбища их детей.
Смерть – московская нимфоманка
В декольте из убитых зим
Заводила свою шарманку…
Только не было больше сил.
В мертвом доме забыта драма,
Бродят тенью чужие сны,
Толщи пыли на черных рамах,
Дожидающихся весны…
***
Тихим тонким огнем запылало зовущее слово…
Чаша неба ночного наполнилась пламенем звезд…
И в усталой душе вдруг сгорела вся мелочь земного,
Сердце - утренний свет в роднике очищающих слез…
Нежность тихо умыла усталое сонное тело,
Память тайно вошла в окруженье забытых миров,
Волны духа окутали сердце прозрачною пеной
Той заветной любви, унесенной лунных садов…
ХОЧУ!
Хочу горячего торнадо
В тончайшем хрустале,
Хочу напиться до упада
Июля в декабре.
В июльском зареве зимою –
Шашлык из снежных бурь.
И Новый Год – в звенящем зное.
Ну что поделаешь со мною!
Хочу!!! Такая дурь.
23.02.04. Андрюше А.
Не сомневайся, не ревнуй,
Себя не мучай подозреньем…
Всего один твой поцелуй –
Как зимний ландыш, как спасенье!
И в Лету канула метель,
(Да, я подумала про лето…
Надежда, как пушистый зверь,
С собачьей преданностью, где-то
Внутри души, вильнув хвостом…)
Какая ревность? Я об этом?
Я вру, тебе ли ревновать?
И даже некого назвать,
Кто мог бы в будущем, потом…
Нет, я, вообще-то, не о том…
***
Уймись, душа, в стране деревьев,
ведь тело мается в миру.
В какую странную игру
со мной играет провиденье.
Прости, в дурмане диких трав
совсем забыла о молитве.
Несётся жизнь в безумном ритме.
Господь, ты справедлив и прав.
Наполни светом паруса
моей телесной оболочки.
Ведь годы – световые точки
на карте, что была пуста.
***
Автобус въехал в темный вечер,
И фонари зажглись, как свечи
В тот Новый Год, что был не вечен
Для нас с тобой, в тот Новый Год…
Автобус встал на остановке,
Весь утрамбованный, неловкий,
И ты сошел на остановке,
И ты ушел, как Новый Год.