Интимный портрет дождя или личная жизнь писательницы. Экстремальные мемуары.

– Зануда! Вот я Раисе пожалуюсь! Вошла Лида. Она запыхалась.

– Ира, кофточки на углу дают. Импортные, по восемь рэ. Одолжи до получки.

– Сперва должок верни.

– Чего-оо?..

– Ага, уже забыла. Я, значит, позавчера тащила тебе, как дура, из буфета стакан молока...

Ирин голос срывался от напряжения, дрожал.

– Как дура! А ты даже неудосужилась девять копеек отдать!

Лида замахала на нее мягкими белыми руками.

– Да что ты, Ирка! Я же забыла! Что же не напомнила... Что у меня, память железная, что ли? На, держи пятнадцать...

– Ты что? Милостыню, что ли, подаешь?

– закричала Ира.
– Да забери свои копейки, на что они мне!

Монета зазвенела, покатилась.

– Слушай, брось, - урезонивала Лида.
– Червонец дай до получки.

– А-а, червонец! Как занимать, так сразу... А я вот из принципа! Человека помнить надо! Внимательнее к людям быть, а то - все себе, все себе!..

Ира вдруг разрыдалась и выбежала за дверь.

– Тише, девочки, мешаете работать...

– Какая работа, через десять минут обед...

В углу у окна ворковали:

– Ой, какие чудесные тени, где достала?..

– Мне привезли, а так их, конечно, не достать.

– О чем говорите?..

– Да тени, тени для век...
–

– Кончай работу, обед! Обед!

В буфете, как всегда, была очередь. Галя поднялась к себе за курткой. Еще целых сорок минут. Добежать до кафе через дорогу, там свободно. В этом кафе без названия - на вывеске просто "Кафе" - меню всегда одно и то же: сосиски, манная каша, салат. Но Галка любила ходить сюда. Пусто, тихо, полутемно.

А сегодня сразу же споткнулась о чей-то портфель.

– О, прошу прощения, - парень с кудрявой бородкой поспешно задвинул портфель под стол.

Она уселась у окна, взяла сосиски и чай.

За окном накрапывал дождь пополам со снегом, двигалась плотная мешанина из людей и машин. Хорошо, что чай горячий. Продрогла.

Ввалилось сразу несколько посетителей.

– Эй, ребята!
– гаркнул парень с бородкой.

– Он уже здесь! Успел!

– Саша, у тебя голос, как у Зевса...

– Хо-хо-хо, - загрохотал бородач.

Все уселись за одним столиком, тесным кружком. Тут были и две девушки, блондинка в синем костюме и другая, высокая, в кожаных брюках.

"Студенты", - подумала Галя.

Столик тесно заставили кефиром, тарелками, бутербродами. Ели, не переставая разговаривать.

– Братцы, у кого конспекты по античке?
– гудел бородач.

– Ой, Сашка, свалишься, под тобой стул ходуном...

– Ха-ха-ха!

Кто-то стал читать по учебнику:

– "... женщина-змея, залегающая в пещере, у нее нежное девичье лицо и пестрое змеиное тело, прекрасное в своей пестроте... она заманивает путников и душит их в своих объятьях"...

– Все вы, женщины, таковы...

– Ха-ха-ха!

– Тебе нравится кофе с мороженым?
– допытывался парень в вельветовой куртке. Он явно ухаживал за блондинкой.

– ... Постой, да это же миксантропический миф...

"Филологи", - с завистью подумала Галка.

– Принести кофе с мороженым? – спрашивал парень свою соседку.

– Не верь ему, Катюша, он, знаешь ли, "двамо женамо"...

– Ха-ха-ха!

Гале не хотелось уходить. Ей нравилось смотреть на студентов, слушать их разговоры. Общество их казалось ей недосягаемым. И эти две девушки, как две богини. Вот счастливые... Галя взглянула на часы. Надо идти.

– Катюша! Не верь ему! Верь мне, - пробасил бородач.

Все покатились со смеху.

– Ты бы лучше сидяше да молчаше, - серьезно посоветовал кто-то.

Снова хохот...

Гале стало совсем тоскливо, когда она вышла на улицу. Косой дождь, снег под ногами - кофейная жижа.

Вбежала в подъезд, поднялась на лифте. Перерыв еще не кончился, и все сидели на батарее возле корректорской, курили. Закурила и Галка. Она начала курить совсем недавно. Пришлось научиться, потому что неудобно торчать рядом с другими и молчать, как будто лишняя. А когда куришь, то, вроде, как все, вроде, и говорить не надо... Как все, так и она.

Наконец, перерыв кончился. Кто-то крикнул: "Раиса идет", и все расселись по местам. Напарница сказала, что им с Галей дали на вычитку сигнальный экземпляр, переводы какие-то. Стихи... "Мы с тобой легки, как лани, мы на двадцать лет помолодели, и шагают вместе с нами наши длиннотелые тени..." Галка сделала перенос строки.

Вошла Раиса Сергеевна. Сразу же вокруг забубнили:

– "Процент товарности сельского хозяйства..."

Курсив, перевод с бурятского...
– "Он схватил ее за руку, крепко прижал к забору..."

– "Прости меня, Клава, — сказал Семен..." Напарница сердито заерзала на стуле. Зашипела:

– Черт знает, что за чернила! Это Раиса их разбавляет, из экономии...

– Скажешь, тоже...

– Да, да. Сама видела, водичку из графина туда льет... Ну, начали. "Мы с тобой легки, как лани..."

Галя уже не слышала, что вычитывают другие.

Звуковой туман заволакивает уши. А перед глазами - сплошное серое буквенное поле. Буквы, буквы... Тут еще заболела спина. И в пищеводе началась какая-то резь. Изжога. У мамы тоже изжоги, когда долго работает за столом.

Стемнело. Внезапно вспыхнул яркий свет и слова резко выступили на печатных страницах.

Только, что за слова, не разберешь. Когда слова распадаются на буквы, они теряют смысл. Серое поле, а на нем - целые толпы букв. Пропуск буквы, правка. Лишняя буква, правка. Перескок букв, правка. Буквы вверх ногами... Буквы, буквы...

Заныли, заслезились глаза. Галка откинулась на спинку стула, зажмурилась.

– Ну, него ты? Скорей, скорей, - торопит напарница.

Она-то уже четвертый год работает, привыкла... "Сейчас вот встану и выйду на минуточку", решает Галя. "Только бы до двери дойти, не упасть".

И тут раздается звонок. Конец рабочего дня. Все сразу выпрямляются, облегченно вздыхают...

Дождь на улице кончился, в лужах плавают бурые кленовые листья. Один - маленький, розовый. Еще не втоптанный. Галя стряхнула с него воду, сунула в карман. Закладка для учебника.

А вот и остановка. И автобус как раз идет, тот самый, кособокий, медленно тащится. Вдруг вспомнила: домой-то ехать незачем, а надо идти в кафе "Луна". А может, не ходить?.. Нет, надо, раз обещала. И мама ждет.