Интриганка
Шрифт:
Девушка была неисчерпаемым источником радости для Тони. Она обладала неистощимым чувством юмора и всегда находила способ рассеять его плохое настроение, утешить и развеселить. Казалось, она была знакома со всеми, и часто водила Тони на вечеринки, где он встречал многих выдающихся людей того времени: поэта Поля Элюара, Андре Бретона, директора знаменитой «Галереи МЭ».
Много раз Доминик повторяла Тони, что он будет великим художником, завоюет мировую славу. Если ему хотелось рисовать по ночам, Доминик с готовностью позировала, хотя назавтра должна была целый день работать. Тони считал, что ему невероятно повезло.
– Ничего не видела прекраснее! – охнула Доминик, кутаясь в пышный мех.
– Не-ве-ро-ят-но! – запела она, закружилась, присела и неожиданно замерла: – Откуда ты его взял? Тони, оно же ужасно дорогое!
Но он был готов к допросу:
– Краденое. Купил у какого-то типа недалеко от музея Родена. Тому не терпелось от него избавиться. Заплатил чуть дороже, чем стоит обыкновенное драповое пальто в «О'Прентан».
Доминик на мгновение уставилась на Тони, но тут же разразилась хохотом:
– Я буду носить это манто, даже если мы оба попадем в тюрьму. – И, бросившись на шею Тони, заплакала. – О, милый, ты такой дурачок! Родной, любимый, смешной дурачок!
Тони решил, что ради такого стоило солгать.
Как-то ночью Доминик предложила переехать к ней. Она неплохо зарабатывала и могла позволить себе снять большую современную квартиру на улице Претр-Сен-Северин.
– Тебе нельзя жить в такой дыре, Тони. Здесь просто ужасно. Перебирайся ко мне, и за жилье платить не нужно. Я буду тебе стирать, готовить и...
– Нет, Доминик, спасибо, не могу.
– Но почему?
Как ей объяснить?! Раньше, в самом начале, Тони мог бы сказать Доминик, что богат, но сейчас... Слишком поздно. Решит, что он все время смеялся над ней.
– Не хочу жить за твой счет, – выдавил наконец Тони. – Я и так тебе многим обязан.
– Тогда я отказываюсь от своей квартиры и переезжаю сюда. Хочу быть рядом с тобой.
На следующий день она перевезла свои вещи к Тони и так начались самые счастливые дни в его жизни. Они существовали как на седьмом небе: по субботам уезжали за город, останавливались в маленьких гостиницах. Тони расставлял мольберт и рисовал пейзажи.
Доминик обычно приносила корзинку с заранее приготовленным завтраком. Они ели, долго отдыхали, наслаждаясь безлюдьем и тишиной, а потом, сплетясь в объятиях, падали в высокую траву. Тони никогда еще не было так хорошо. Он делал поразительные успехи. Даже мэтр Канталь, показав как-то студентам одну из работ Тони, сказал:
– Взгляните на это тело. Оно дышит.
Тони с трудом дождался, пока они с Доминик останутся наедине:
– Вот видишь! Это потому, что каждую ночь я держу модель в своих объятиях!
Доминик весело засмеялась, но тут же вновь стала серьезной.
– Тони, думаю, тебе совсем ни к чему еще три года учиться! Ты уже законченный художник. Все в школе знают это, даже Канталь.
Но Тони опасался, что так и останется заурядностью, одним из многих, а его работы затеряются в потоке безликих картин, каждый год выставляемых в витринах и галереях. Сама мысль
об этом была невыносима.«Самое главное – выиграть, Тони. Стать победителем. Помни об этом!»
Иногда, закончив работу, Тони был вне себя от счастья и почти не сомневался в том, что обладает талантом, но бывали дни, когда, глядя на полотно, думал:
«Какая жалкая любительская мазня!»
Но, чувствуя постоянную поддержку Доминик, он обретал все большую уверенность в себе. К этому времени у него накопилось уже почти две дюжины готовых работ: пейзажи, натюрморты, портрет лежащей под деревом обнаженной Доминик: солнечные лучи сплелись прихотливым узором на безупречном теле. На заднем плане виднелись небрежно брошенные мужской пиджак и рубашка, и зритель понимал, что женщина застыла в ожидании возлюбленного.
Увидев впервые картину, Доминик воскликнула:
– Ты должен выставить свои работы!
– Это безумие, Доминик! Я еще не готов.
– Ошибаешься, дорогой! Я знаю, что права.
Придя домой на следующий день, он застал гостя, Антона Герга, худого мужчину с огромным животом и зеленоватыми глазами навыкате. Он оказался владельцем и директором «Галери Герг», скромного выставочного зала на улице Дофин. По всей комнате были расставлены картины Тони.
– Что здесь происходит? – спросил хозяин.
– Происходит то, месье, – закричал Герг, – что я считаю ваши работы просто шедеврами!.. – И, хлопнув Тони по плечу, добавил: – Буду счастлив выставить их в моей галерее.
Тони нерешительно взглянул на Доминик; лицо девушки сияло.
– Я... я не знаю, что сказать.
– Вы уже все высказали, месье. Этими полотнами, – ответил Герг.
Тони и Доминик полночи провели в спорах.
– Это совсем еще любительские картины. Критики меня уничтожат!
– Не говори так, любимый! Поверь, они превосходны! Да и галерея совсем маленькая. Туда мало кто приходит. Ни о чем не беспокойся! Месье Герг ни за что не предложил бы выставить полотна, если бы не верил в тебя. Он, как и я, считает, что ты будешь великим художником.
– Ну хорошо, – сдался наконец Тони. – Кто знает, а вдруг даже удастся продать что-нибудь!
– Вам телеграмма, месье, – окликнула консьержка.
Тони развернул листок.
«Прилетаю Париж субботу. Жду к ужину. Целую. Мама».
Первое, что пришло в голову Тони, когда он увидел входящую в студию мать, было: «Какая все-таки красивая женщина!»
Кейт было уже за пятьдесят, но черные волосы, прошитые серебряными прядями, не были выкрашены, а вся она излучала жизненную силу и энергию. Тони как-то спросил мать, почему та не вышла замуж во второй раз, она тихо ответила:
– В моей жизни было только двое мужчин – твой отец и ты.
И вот сын и мать снова были вместе после долгой разлуки.
– Т-так х-хорошо снова увидеть т-тебя, м-мама, – пробормотал Тони.
– Сынок, ты великолепно выглядишь! И бороду отрастил! – засмеялась Кейт, потрепав Тони за волосы. – Похож на молодого Эйба Линкольна! Кстати, тут у тебя стало гораздо чище! Слава Богу, наконец-то догадался нанять хорошую прислугу. Совсем другое дело!
Кейт подошла к мольберту, на котором стояла незаконченная картина, и долго смотрела на полотно. Тони нервно переминался с ноги на ногу, ожидая, что скажет мать.