Интрузия

Тянулись перелески, пустыри, заросшие черноталом, только следы водоотливных канав напоминали о том, что здесь когда-то были ухоженные поля, на которых давным-давно выросли берёзы. Северное царство так и не оправилось от той катастрофы, что случилась много, если не сотни, лет тому назад, когда от вируса погибло девять десятых населения. Да что там царство, вся планета напоминает вымерший пустырь, а в некоторых местах до сих пор продолжают рождаться люди с ненормально коротким сроком жизни. Знать бы, кто это устроил, да яйца оторвать.

Ну вот и началась она, дорога через Пустошь. Ну, Пустошь и Пустошь, диаметром сто пятьдесят, без малого, вёрст, проплешина на земле, где ничего не растёт, только растрескавшаяся глиняная корка вместо нормальной земли. Никто не знал, от чего она образовалась, а теперь и вообще всем побоку. Говорили, что здесь иногда встречаются птыщчи, но Барго этому пока не верил. Птыщчи водятся только возле больших руин и далеко от них не отходят, это факт проверенный. Вот там да, лучше им не попадаться. Потрогал на поясе фляжку с хайбардой. Хорошую гниль гонит Крекис, крепкую, вонючую и забористую. Махом из головы всю дурь вышибает. Прислушался к себе, зова не чувствуется. Это тоже хорошо, если вовремя услышать зов и глотнуть хайбарды, то, может быть, останешься цел, по крайней мере, не дашь птыщчам заморочить тебе голову. Зато, если вдруг появятся твари, то факт, рядом большой объект. Или бывшая воинская часть, или завод какой секретный, или, если повезёт, склады стратегического хранения. Хотя всё очень большое уже давно нашли и растащили, но вот как раз в такой глубинке, в глухих непроходимых лесах, они и стояли.

Мерно жужжат двигатели в колёсах, побрякивает какая-то железка в кузове, лопата, кажется. Барго спросил:

– Хонсай, как ты?

– Нормалёк, тока вот вздремнул мальца. Старик что-то сегодня не с той ноги встал, с утра, как ошпаренный бегает. Хе-хе. Как матери нет, так он не знает, за что хвататься. И, почему-то, хватается то за нас, то за кнут.

– Дробовик возьми, стёкла закрой.

– Что, уже Пустошь?

– Да. Если зов услышишь... ты вообще слышишь зов?

– Да хрен его знает, я вообще с тобой, считай, второй раз из усадьбы выехал. Один раз, с братьями... кхе-кхе.

– Чё ты кхекаешь, думаешь я не знаю, чем вы тут, в глухомани, зимой занимаетесь? Вощем так, если в мозгах засвербит, и тебе со страшной силой захочется куда-то бежать, то хлебни из фляжки. Понял, не? Я говорю, что не насчёт поссать выйти, а именно потянет в светлые дали, к счастью немереному. Сразу! Понял, да?

– Понял, ага. Тормози тогда, как раз насчёт отлить.

Очень кстати, Барго и сам подумывал об этом. Дальше дорога испортилась, пошла трещинами, рваные раны дождевых промоин испохабили обочину, и полотно дороги сползло вбок, разорвавшись на лоскуты. Уже впереди и справа виднеется тот самый лес, который "за Пустошью". Значит, где-то здесь должен быть поворот, так, по крайней мере, было на карте. Хонсай вышел из машины, с дробовиком в руках и осмотрел окрестности. Барго тоже вышел, помочился на трещину в дороге. Постоял, дождался, когда дорожное покрытие пошло пузырями и начало затягиваться. "Вот везде бы так!" с тоской подумал он, всего-то дел, полить солёной водичкой из краника. Но некому этим заниматься. Никто не хочет, нет денег, никому не нужно.

– Ну что, поехали дальше?
– спросил Барго у Хонсая.

– Перекусить бы?

– Чуть позже. Тут осталось всего ничего, нам вон в ту чащобу.

Хонсай внимательно посмотрел на кромку леса.

– Собаки.

– Где?

– Вон, бегут вдоль леса.

Барго взял бинокль и начал смотреть вперёд. Чёрт, как этот Хонсай всё видит? Наверное, потому что живёт на природе, вдали от городских миазмов.

Действительно, вдоль деревьев неспешно трусила свора собак. Раз, два, три... пять. И вожак. Барго подкрутил стабилизатор и увеличение. А хорош, зараза! Поджарый, заметно выше своих собратьев, с широкой грудью, вожак действительно вызывал восхищение.

– Короче, надо бы нам тут где-нибудь залечь, понаблюдать.

Они проехали вперёд еще версты две и устроились за насыпью. Хонсай с дробовиком прикрыл тылы. Барго осмотрел ещё раз, справа налево лес, наконец, увидел едва заметную чёрточку бывшего шлагбаума, и то, только потому, что она вывернута под неестественным углом к горизонту. И сразу всё встало на свои места. Дорога, сверток, направление. Расплывшаяся насыпь, покрытая когда-то слоем щебня, которую сейчас и за дорогу-то можно принять только сильно напрягая воображение. Не будь шлагбаума в глубине зарослей, можно было бы сто раз проехать мимо, да и видно его только с траверза трассы. Всё остальное скрывал густой кустарник, и это ещё нет листвы.

Никогда ещё хороший хабар не доставался легко. Это понятно, это факт. Об этом подумал Барго, когда увидел, буквально через полчаса вторую такую же стаю, из таких же шести собак, и с таким же, характерным вожаком. "Как близнецы, едрёна феня", - подумал Барго и устроился поудобнее. Надо выяснить, что здесь за собачий рай. Дождался, когда ещё одна, или та же, чёрт их разберёт, стая протрусила обратно. Блин, караул какой-то, в обоих смыслах. Уточнил, что интервал прохода собачьих стай - полчаса, пихнул Хонсая.

– Давай, готовься. Ща двинем, на всё про всё - полчаса.

Запрыгнули в машину, выбрали момент и помчались, не разбирая дороги к цели. Подъехали, Барго выскочил, быстро осмотрел окрестности. Да, всё правильно, впереди - то, что когда-то было аллеей, захламлено упавшими деревьями. В самом конце, примерно в двух верстах, видно двухэтажное здание. Ничё, прорвёмся. Шлагбаум, вывернутый вместе с основанием изнутри наружу, два едва узнаваемых остова автомобилей в кювете, мордами к трассе. Налицо - все признаки панического бегства из усадьбы. Тёмно-оливковый пластик, из которого сделана будка охранника, слоится и шелушится от старости. Барго заглянул внутрь - скелет. Он пошевелил ногой груду костей, быстро забрал то, что сохранилось - на блестящей цепочке пластиковую карточку с красивой голограммой, золотое кольцо, металлокерамический пистолет-пулемёт, судя по всему - ранняя модель "Кьяры" с пустым магазином, пяток потемневших серебряных монет. Вышел наружу, от будки охранника и шлагбаума - в разные стороны остатки колючей проволоки. На щебёнке - россыпи малахитовых пятен от сгнивших гильз. Хорошо здесь повеселились.

Барго забросил в кабину трофей, прыгнул за руль, глянул на часы - не прошло и десяти минут. Резко тронулся вперёд.

– Впереди собаки, - сказал Хонсай.

– Тырщщщщ! Стволы в боковые амбразуры, держи правый борт, - приказал Барго, - я левый.

Надавил на педаль, впереди, справа навстречу несётся стая собак, и не познакомиться и выпросить кусочек мяса. Стая идёт в атаку, это поймёт всякий, кто хоть раз встречался с ними. Впереди - вожак, красивый и грациозный. Бах! Бах! Бах! Это Хонсай начал партию со своего дробовика. Вожак в прыжке переворачивается и летит под колёса. Машину подпрыгивает, и понеслась! Прямо праздник какой-то. Хонсай стреляет, не переставая, бах-бах-бах-бах... бряк пустого магазина об пол, клацанье затвора, и снова бах-бах-бах-бах-бах. Фонтаны крови, визг картечи. Собаки нападают молча, и молча умирают. С левой стороны, из кустарника - ещё одна стая, и Барго разрывается между рулём и ружьём. Бах, бах, бах. Собаки изменяют тактику, это стало заметно чуть погодя. Они теперь бьются о борт с задней полусферы, и своими мощными ударами раскачивают машину, стремясь её перевернуть. Какие-то неправильные собаки, мляваще! Чёрт, откуда их столько и когда успели? Навстречу машине, прямо в лоб, прыгает ещё один пёс. С размаху ударяется мордой в стекло. Барго виляет, собака летит с капота, оставляя на лобовом стекле кровавые разводы и царапины от когтей. У Хонсая кончились патроны к дробовику, теперь слышен визг игломёта. Вж-жик, вж-жик. Удары по корпусу всё сильнее и слаженнее. Барго щёлкает тумблером антиграва, так хоть не перевернут, но теперь машину швыряет из стороны в сторону. Бах, бах, бах, ещё двоих завалил. Как назло, впереди поваленный ствол дерева, хоть и гнилой, но всё ещё прочный. Ни туда, ни сюда, и надо стрелять, Барго выворачивается, как может, и всё никак не дотянется до рукоятки магнето. Пороховой ускоритель - последняя надежда. Страдальчески дребезжит антиграв, глухие удары сотрясают корпус, ещё чуть-чуть и кранты. Чёрт, кто придумал такую конструкцию? Наконец Барго рвёт со всей силы ручку пускателя. Собака вцепилась зубами в кронштейн зеркала, машина кренится, и неожиданно резко разгоняется, ломая ветки деревьев. Собака улетает назад, вместе с зеркалом. Барго вжимает в спинку кресла, он выправляет курс, вот чуть-чуть, дотянуть до здания, забаррикадироваться на втором этаже, там не достанут. По днищу раздаётся ещё один удар, антиграв ноет и вовсе жалостливо, машину ведёт вправо и вниз. Барго, как может, поправляет курс, теперь они летят вдоль аллеи, прямиком на здание, но неуклонно снижаются. В правом зеркале Барго видит, что стая мчится за ними вслед.

Антиграв, наконец-то отмучился, и авто грохнулось на аллею. Бешеная сила ускорителя помогает тащить машину по мелкому гравию, пока, наконец, они не прогрохотали вверх по полуразрушенной мраморной лестнице. Ускоритель прогорает, Барго давит акселератор до упора, но машина скрежещет по гравию ободами и ехать не желает.

– Хонсай, тылы смотри!

– Собаки отстали и сидят, - неожиданно объявляет напарник.

Барго хватает свой "Кургуз", смотрит в заднее окно. Действительно, собаки цепью расположились вдоль невидимой линии вдоль подъездной дорожки к лестнице и сидят. Чего-то ждут. Чёрт, как всё непонятно, а Барго страсть как это не любил. Надо выходить, хоть осмотреть машину.