Инженер и дела

Тут я даже поднял жену на руки и пару раз покрутился с ней на месте. Хотелось тут же отнести её в спальню, но и Ирма с Инессой за нами наблюдали, и дети, ага, ещё не кормлены и спать не уложены. Ничего, у нас ещё вся ночь впереди…

Инга сразу же села за телефон и позвонила родителям, и тут же передала им мои слова. Хотя, на Самсона она не сослалась, лишь на меня. Но тесть с тёщей про наших друзей и так знали. Вообще-то, даже Пётр, раз больше тусовался в её компании, приятель Инги, а с Самсоном Вячеслав там и познакомился. Как и с Алиной. Вот Саша Крутин его друг, или Володя со Стасом, но они уже чисто мои друзья.

А так, и вечер у нас получился спокойным, и ночь оказалась страстной. И я был точно счастлив!

Но, оказалось, ещё не всё! В среду уже нас с Ингой, конечно, вместе с Соломоном Юрьевичем, нашим адвокатом, вызвали в наш Кировский РОВД. И уже мы дали свидельские показания. Всё-таки Вадим как бы давний друг Инги, а я из-за него устроил ей скандал. Это как раз вскрылось во время истории с подбросом мне валюты. Сам им показания давал. Но мы больше ни к чему не причастны.

А так, похоже, что майор Жеглов и следователь Ковальчук как бы решили напомнить нам, кто в доме хозяин. Возможно, они ещё хотели выяснить, имел ли я к этому делу хоть какое-то отношение? Иметь-то имел, но не буду же я закладывать Сашу Крутина, или Петю и тёщю, назвавших мне имена «коллекционеров». Так мне и себя перед семьёй жены подставлять не стоит.

— Значит, Вячеслав, Вы ранее всё же не встречались с Вадимом Перетуриным, со школьным другом Вашей жены? — странный вопрос майора меня лишь насмешил, но я и вида не подал.

— Ну, что Вы, товарищ майор? Да, я, конечно, запомнил случай, как он после концерта дарил Инге цветы. Как-то случайно обратил внимание, тем более, она с ним немного поговорила. Но ей многие мужчины их дарили и комплименты делали. Но я тогда не знал, кто он. Всё стало известно мне лишь в ходе скандала, и больше после признания жены. И зачем мне этот Вадим? Мне проще объясниться с женой и отбить у неё охоту встречаться с прежними поклонниками, что я и сделал. Она и не хотела, этот тип сам нагло к ней полез. Как бы пытался звонить и позже, но, вроде, отстал. Раз жулик, явно имел денежный интерес? Но теперь у нас с женой всё хорошо!

— Что же, Вячеслав, мы рады за вас. Но вина подследственного ещё не доказана. Это решит только суд.

— Ну, я думаю, что наш советский суд всё расставит по местам. Но вы же не будете мне запрещать иметь своё частное мнение? А в данном случае этот тип пытался вмешаться в чужую личную жизнь, против их желания. А то в Москве одни полезли, так я же виноватым остался! Может, мне обратиться в суд, чтобы ему, как в некоторых других странах, вообще запретили приближаться к моей жене?

Но майор и следователь в ответ на мой наивный вопрос лишь посмеялись. Не было в СССР такой практики.

— Что же, Вячеслав, нам всё понятно. И, да, мы тут в рамках следствия просто выясняли круг знакомых подследственного. Видно, что Вы и Ваша жена не имели к нему никакого отношения.

Конечно, не имели! Но, похоже, что кто-то и в милиции имел связи с «коллекционерами», и теперь пытался выяснить, кто их как бы заложил. Думаю, что и майор со следователем это понимали, но сами не были связаны с преступниками, и потому особо на меня и не напирали. Явно кто-то и повыше положением? И в моей прошлой жизни преступники явно ушли от ответственности. Не было в моей памяти никаких сведений о таких громких скандалах в Ленинграде. Но зато помнилось о сервизах из Зимнего Дворца на свадьбе дочери товарища Романова и слухах его связи с одной певицей, хотя та всё отрицала. Но, опять же, писали, что первый слух распространял как бы КГБ, а второй — уже один молодой и буйный, и возомнивший о себе лишнего певец, как бы пострадавший на почве ревности от первого лица. Может, что и было, но, по мне, хулиганить поменьше надо и не зазнаваться! Горло драть многие могут, а вот работать с отбойным молотком не все желают и могут. Разве что крокодил Гена? С другой стороны, мне и самому надо быть осторожнее. Мне же тоже запросто могут пришить «хулиганство», и похлеще, тем более, и оснований больше.

— А зачем мне эти вороватые круги, товарищ майор? Я вообще невысокого мнения о них и стараюсь держаться подальше. Простые люди намного чище и добрее, чем эти «круги», возомнившие о себе невесть что. Как сказал товарищ Ленин, гнилая интеллигенция!

Правда, далее продолжать я не стал. А то ненароком можно скатиться и до опасных высказываний. Дал понять майору, что мне как бы не по пути с расхитителями социалистической собственности, и ладно. Компромата на Сашу, или Петю с Самсоном, или тёщю разные «оборотни в погонах» от меня не получат!

Нас с Ингой допрашивали, ну, да, «опрашивали» отдельно, но, судя по её рассказу, уже дома, и она ничего важного майору и следователю не рассказала. Хотя, и не знала, и не узнает. А что там у неё было с этим Вадимом в школе и после, то, что делать, увлечения молодости. Так ничего серьёзного и не было. Мне нечего предъявить ей. Я после её рассказа просто нежно обнял свою любимую жену и крепко её поцеловал, и она мне пылко ответила. У нас своя жизнь, и с разными преступными элементами нам точно не по пути.

А вечером мы с Ингой вместе с её сёстрами спокойно отдыхали. Хоть и не совсем интересно было, но посмотрели по телевизору фильм «Ночная смена», и больше времени отвели правке «Гостьи из будущего». Там уже немного осталось дописать.

Глава 28 Опять музыка…

А в четверг меня в отделе ТНП вдруг поймал, надо же, Иван Тимофеевич! Он теперь уже пару месяцев «активничал» на военном производстве. Меня туда, ни в один цех, уже не пускали, потому я его давно не видел. Хоть и на одном заводе работаем, но, вот, никак не сталкивались. Что делать, и так бывает…

— Что же, Слава, вижу, что делаешь успехи. И за новые сплавы спасибо, так и видел твои колёсные сумки. Ты у нас вообще знатный выдумщик! И твой новый ансамбль стал популярным. И, жаль, что сам не смог спеть эти песни кота Леопольда! Хотя, спасибо, что отчество ему моё сохранил! И мне ненароком кличку приклеил. Теперь я меж своими тоже Леопольд Тимофеевич.

Да, видно было, что наш парторг немного сдал.

— Э, извините, Иван Тимофеевич. Если хотите, у меня ещё пара песен этого кота имеется. Можно записать. Меня главный дирижёр Эстрадного оркестра пригласил. Скорее, на следующей неделе.

— Извини старика, Слава, не смог тебя поддержать. Сильно давили — и с обкома, и заводские комитеты. Особенно комсомольцы и Леонид Самуилович. Ну, ты его знаешь. Теперь ему самому попало. Убрали его с завода. И Яков Моисеевич из обкома куда-то в Москву перебрался. Хотя, говорят, тоже понизили. Ладно, что «Май» ещё держится, успел набрать запас прочности. А вот с «Ласковым маем» плохо. Пока и новый руководитель ничего не успел, и композитор из Союза композиторов не совсем ту музыку предложил. А Игорь Аркадьевич сказал, что студентами не может толком заниматься. А меня опять хотят вернуть в «Май». Женя Савицкий сбежал к Якову Моисеевичу, в Москву. Его дальним родственником оказался. Может, вернёшься обратно? В ансамбле все рады будут. Многие остались. И прежний репертуар вернём.

Я понимал Ивана Тимофеевича. Да, партия ему сказала «надо», он пошёл. И сейчас тоже. Заводское начальство явно не хочет терять ВИА. Тем более, он неплохо выступал. Это же развал культурной и идеологической работы получается. Так и свыше могли поднажать. Мы с ним неплохо справлялись. Но мне уже неохота возвращаться. Что делать, дважды в одну воду как бы не входят. И я злопамятный.

— Нет, Иван Тимофеевич, не готов. Для меня изобретательство важнее. Так мне и «Синей птице» помогать надо. Разве что изредка могу музыку предоставлять, но не более.