Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Год 1477

Получив во время приезда великого князя в Новгород реальную поддержку, почувствовав в Иоанне надежную опору и защитника, обиженные знатью новгородцы уже по проторенной тропе начинают в большом количестве ездить в Москву и просить суда великокняжеского. Эти судебные дела требуют разбирательств на месте. Потому уже со следующего года Иоанн посылает в Новгород своих приставов. Так он окончательно, говоря современным языком, прибирает к рукам, одну из ветвей власти. Московский летописец изумляется по этому поводу, говорит, будто такого, чтобы в Новгороде судили князья, там никогда «не бывало от начала, как и земля их стала»:

«В 23¹⁸ на збор¹⁹ прииде из Новагорода к великому князю посадник Захария Овинов за приставом великого князя со многими Новогородци, иным отвечивати, коих обидил, а на иных искати. Того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великыи князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сеи в то приведе их. По сем же в то же говение иные посадници Василеи Микыфоров, Иван Кузмин, и инии мнози посадници, и мнози и житии Новгородци и поселяне приидоша, и черници и вдовы о том же, о обидах, и искати и отвечивати, тако же и вдовы и черници и вси преобижении, многое их множество».²⁰

Первого марта в Москве начался очередной большой пожар: сгорели дворы обоих великокняжеских братьев князей Андреев и другие постройки, но пожар удалось потушить, опять же, благодаря участию в усмирении огня самого Иоанна: «пристоял бо сам князь великы и сын его и многие дети боарьскые поне же не успе и лечи еще князь великы после стоания великого канона Андреева».²¹

Смерть преподобного игумена Пафнутия Боровского

«Преставление игумена Пахнотиа Боровскаго. Месяца маиа 1 день в четверток после вечерни в 15 час дне преставися преподобныи игумен Пафнотеи честныа обители Рожества богородици на реце на Поротве близ града Боровска толко за две версты».²²

Преподобный Пафнутий Боровский славился своей праведной жизнью, был любим не только иноками, но и семьёй великого князя, горожанами, всеми, кто имел счастье общаться с ним. Слух о его тяжкой болезни быстро достиг Москвы, и тут же в монастырь полетели гонцы от самого великого князя, его матери Марии Ярославны, от жены, от митрополита. Однако перед смертью, пожалуй, впервые в общении «с сильными мира сего», умирающий старец проявил неколебимую силу воли: он отказался разговаривать с посторонними. Он готовился к встрече с неизведанным, со Всевышним, а потому не хотел больше грешить, суетиться, благословлять кого-то, брать на себя чужой грех. Своего рода репортаж, – записки о последних днях преподобного – оставил любящий его беззаветно ученик – инок Иннокентий. Это удивительное, тонкое, одухотворённое произведение «Рассказ о смерти Пафнутия Боровского», стало настоящей жемчужиной литературы средневековой Руси. Оно и теперь, спустя пять с лишним веков, читается как бестселлер.

Пафнутьев Боровский монастырь после смерти его основателя возглавил преподобный Иосиф Волоцкий. Он мечтал создать образцовую обитель, а для этого хотел поучиться у других. Побывав у покровителя монастыря великого князя Иоанна и получив разрешение, он отправляется, как простой монах, в почти годовое паломничество по самым знаменитым на Руси обителям.

А «независимый» летописец, на глазах которого продолжается возведение Московского Успенского собора, не перестает удивляться невиданным прежде приемам строительства заморского мастера Аристотеля.

«В год 6985. (1477). <…> В том же году псковские мастера заложили каменную церковь Троицы в Сергиевом монастыре. В том же году Аристотель сделал колесо, и наверх камни не носили, а цепляли веревками и поднимали, а наверху цеплялись малые колесики, которые плотники называют Белкой, ими поднимают землю на избы, и смотреть на это было удивительно. На столпы Аристотель положил 4 больших камня, и, соединив кружала, одно против другого, вытесал по ним по четыре ветви на четыре стороны. И казалось, что на каменных столбах эти камни насквозь соединены».²³

Годы 1477 – 1478

Окончательное покорение Новгорода Великого

Свершается важнейшее событие в истории Руси, которое Иоанн III со свойственной ему дальновидностью и предусмотрительностью неспешно готовил много лет. Он окончательно присоединяет к Московскому княжеству колыбель древнего северно-славянского и будущего Российского государства, его ядро и центр – Великий Новгород.

Думается, событие это – ключевое в деле государственного строительства России. Ведь территория Новгородской республики значительно превосходила территорию самого Московского княжества, простираясь на севере до Белого моря, а на востоке – до Уральских гор.

Как всегда, приступая к свершению каких-либо важных перемен, перестроек, Иоанн предварительно проводит тщательную подготовку общественного мнения.

Началось с того, что двое из представителей правящего класса Новгорода на приёме у Иоанна, то ли подражая окружающим, то ли по иной какой причине, назвали его государем. А государь – это полновластный правитель, глава государства. Стало быть, Новгород в их лице признал себя его подданными, частью этого государства. Позже виновники отреклись от сказанных слов, но вот как рассказал об этом московский летописец, а стало быть, представил окружающим и самим новгородцам хитроумный великий князь:

«Лета 6985. Месяца марта²⁴ архиепископ Новогородскои Феофил и весь Великы Новгород прислали к великым князем, Ивану Васильевичю и сыну его Ивану, послов своих, Назара подвоиского да Захариа дьака вечного, бити челом и называти себе их государи, а напред того, как и земля их стала, того не бывало, ни которого великого князя государем не зывали, но господином. Тое же весны князь великы посла в Новгород послы своа месяца априля 24 в четверток, Федора Давыдовича и Ивана Борисовича, а с ними дьяка Васильа Долматова, ко владыце и к своему Великому Новугороду покрепити того, какова хотят государьства их отчина их Великы Новгород. И они того запрелися, ркуще: «с тем есмя не посылывали». И назвали то лжею».²⁵.

Иоанн и прицепился к словам. Конечно, он мог найти много других поводов для похода на Великий Новгород, но именно теперь видел, что вопрос, как говорится, созрел. Ибо мудрый правитель понимал: невозможно склеить прочное государство одной лишь силой. Чтобы стать реальностью, идеи должны завладеть умами людей. Захватить силой Новгород он мог гораздо раньше. И захватывал. Но это покорение чужаку не было добровольным, а стало быть, прочным. Ведь чтобы новгородец, исстари, от сотворения его собственного мира считавший себя вольным, превратился вдруг в часть иного мира, покорился в уме, в своем сознании – такое сразу не делается. Теперь же, после неоднократных походов на Новгород и демонстрации подавляющей силы, после того как его жители признали за ним право судить их, когда там стали привычными московские наместники и приставы, великий князь видел, что нравственная почва для окончательного покорения великого вольного города подготовлена.

Иоанн в своих посланиях к новгородцам требует, чтобы они признали его государем и начали жить по тем же законам, что и в других русских городах. Те отказываются. Московский летописец подробно рассказывает, как новгородцы, узнав о требовании великого князя признать его их государем, подняли мятеж, как «без милости убиша» Василия Никифорова и назвавшего Иоанна государем Захара Овина. И, понятно, тут же начали обсуждать давний вопрос о переходе республики под покровительство польско-литовского короля Казимира: «а от того часа възбеснеша, яко пьании, ин инаа глаголаше, и к королю пакы въсхотеша».