Иоанн Кронштадтский

В семь часов вечера начался парастас (заупокойная всенощная), который продолжался до 11 часов ночи. Всю ночь с 21 на 22 декабря до шести часов утра собор был открыт. И всю ночь народ беспрестанно шел для прощания с почившим, родным и близким для него человеком. У большинства на глазах были слезы. Слышались сдавленные рыдания и возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной?! Кто придет на помощь нам, сирым, немощным?!»

Священник собора отец Виноградов произнес простое, но сердечное и трогательное надгробное слово, заключив его словами: «Мы ничем другим не можем отблагодарить нашего дорогого усопшего, как земным поклоном». После этих слов все присутствующие, как один человек, опустились на колени. Трудно передать всё, что происходило в эти минуты в соборе. Возгласы духовенства и пение певчих ежеминутно прерывались рыданиями. От них по временам глухой гул стоял в воздухе.

В половине двенадцатого началась лития, на которую вышло более тридцати священников. В соборе находились начальствующие военные и гражданские лица города. По окончании литии духовенство и некоторые лица в последний раз простились с телом высокочтимого батюшки, и дубовая крышка гроба закрылась. На гроб были возложены крест из живых цветов от императора и императрицы, крест с якорем из живых цветов от кронштадтских моряков, венки от почитателей и духовных детей Иоанна Кронштадтского. Крестным ходом гроб был обнесен вокруг собора и под звон колоколов поставлен на колесницу. Военные оркестры играли «Коль славен».

Процессия двинулась в путь. Впереди шли драгуны со знаменем. За ними — хор, оркестр, духовенство. Далее следовала колесница с гробом и за нею высокие начальствующие лица. И так через весь город. По всему пути следования печальной процессии стояла цепь из нижних чинов, при полном составе офицеров, знаменах и хорах музыки. Во время пути процессия останавливалась для служения литии, против строящегося Морского собора и у церкви Богоявления Господня. При приближении процессии к лютеранским церквям раздался печальный звон на колокольне одной из них, настоятель которой в облачении следовал в печальной процессии.

На берегу Финского залива гроб поставили на сани и вновь двинулись, но теперь по льду на другой берег залива, в сопровождении 94-го Енисейского полка и людской толпы почти в 20 тысяч человек. По приказу главного начальника Кронштадта всем, кто желал проводить дорогого усопшего по морю, предписано было ввиду непрочности льда идти рядами, друг от друга не менее как на два шага. На всем морском пути устроили пять спасательных станций, а через образовавшиеся трещины на льду соорудили мостики. Весь путь был пройден менее чем за три часа^[275].

В Ораниенбауме прибытие погребального шествия ожидали и стар, и млад, богатый и бедный, словом — все население. Местное духовенство во главе с преосвященным Кириллом, приехавшим сюда заранее, крестным ходом пошло навстречу процессии на берег моря. По всему Ораниенбауму перезванивали колокола. Гроб был крестным ходом перенесен к поезду, где установлен в специально приготовленный траурный вагон. Началась краткая лития, вся толпа народная, стоявшая на платформе, разразилась рыданиями. Многие коленопреклоненно провожали отходящий поезд. В пути поезд, подходя к каждой станции, замедлял ход, но не останавливался. На всех станциях во множестве собрался народ, встречавший последнее путешествие дорогого им батюшки по Балтийской дороге, по которой он столько раз проезжал за всю свою жизнь.

В пять часов дня поезд прибыл в Петербург, на Балтийский вокзал. Его встречали архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), епископ Архангельский Михей (Алексеев) и епископ Нарвский Никандр (Феноменов), которым предстояло сопроводить тело почившего до Иоанновского монастыря. Сонм епископов и священников под открытым небом совершил литию. Пел хор Семеновского полка. Духовенство вынесло гроб на руках и поставило его на печальную колесницу с серебряным балдахином, увенчанным митрою.

Как только шествие тронулось, раздался печальный удар колокола. Народ стал креститься. Послышались рыдания, вскоре перешедшие в общий неудержимый плач. Впереди шествия несли знамя Союза русского народа, затем шли хоругвеносцы, певчие, духовенство парами, следовала колесница с гробом, за которой шли санкт-петербургский градоначальник и многие начальствующие лица, а в завершении — несметная толпа народа. Такие же толпы стояли вдоль улиц и площадей: по Обводному каналу, Измайловскому и Вознесенскому проспектам. У встречных церквей процессия останавливалась и совершалась лития. Одна из остановок была у здания Синода. Гроб был внесен в помещение, и была совершена лития. По особому повелению государя для совершения литии на некоторое время траурное шествие остановилось и у Зимнего дворца, в котором открывались окна.

Наконец, ближе к девяти часам вечера первые колонны траурной процессии приблизились к Иоанновскому монастырю. У входа в церковь, битком набитую народом, стояли все сестры обители во главе с настоятельницей игуменьей Ангелиной и духовенством. Все вышли на встречу дорогого покровителя и молитвенника, прибывшего в свою обитель к празднику Рождества Христова, но уже бездыханным и безгласным. На руках духовенства, в присутствии сестер, поющих погребальные песни, гроб был внесен в большой соборный храм и уставлен посреди на катафалке, обтянутом белым глазетом. Лишь только гроб поставили на место, как народ неудержимым потоком устремился прикладываться к нему. Ввиду огромного стечения народа пришлось впускать в храм только по билетам, так как впустить всех не было никакой возможности.

Епископ Архангельский Михей служил парастас, завершившийся в 12 часов ночи, и тотчас же народ стали допускать по очереди проститься с усопшим. Первыми подошли сестры-монахини, обливаясь горючими слезами. После подходили миряне, целуя истощенную руку пастыря, но еще больше осталось таких, которым так и не пришлось проститься с дорогим усопшим.

23 декабря, в пять часов утра, по распоряжению полицмейстера полковника Галле доступ народа в храм был прекращен. Корреспондент газеты «Московские ведомости» сообщал из Петербурга: «В 9 часов утра, 23 декабря, начинает съезжаться в Иоанновский монастырь духовенство. Вокруг обители и в храме довольно пустынно: богомольцы сюда впускаются только по особым пригласительным именным билетам от игуменьи Ангелины, без которых полиция не пропускала даже духовенство… И вместо вчерашней религиозно-возбужденной толпы народной, рвавшейся на поклонение праху возлюбленного пастыря, виднеются лишь избранные и официальные лица… Наблюдается также чрезмерное обилие полицейских чинов, равных почти по численности приглашенной публике… Обидно было это безлюдье у гроба пастыря-народолюбца»^[276].

Первым в монастырь приехал епископ Кирилл, вскоре прибыли архиепископ Сергий, епископ Михей, ректор Петербургской духовной семинарии архимандрит Вениамин (Казанский). Прибыл и сам митрополит Антоний (Вадковский). Началось отпевание. Едва раздались умилительно-скорбные песнопения, как в руках молящихся по всей церкви начали зажигаться, точно звездочки, свечки. «Со святыми упокой» было пропето всеми молящимися коленопреклоненно. После прощания с почившим митрополита Антония и присутствовавшего духовенства открытый гроб был вынесен из верхней церкви в нижнюю — усыпальницу.

Церковь маленькая, но поразительной красоты. Всё ее внутреннее пространство освещалось множеством круглых матовых электрических лампочек. Все стены, столбы, колонны и потолки покрыты полированными плитами белого мрамора или сделаны под мрамор. Иконостас весь высечен из белого мрамора, с чудной отделкой, выдержанной в русско-византийском стиле. Имеющиеся иконы написаны знаменитым художником Нестеровым.

Пол гробницы также из сплошных плит белого мрамора. Приготовленная могила возвышается над полом храма на пол-аршина и обложена мрамором, за которым сплошной каркас из толстого котельного железа. На дно могилы посыпано на два аршина мелкого песку, и на песок поставлен гроб. Гроб не зарыт в землю, а покрыт только массивной мраморной плитой с изображением креста, Евангелия и резной митры.

Надгробное слово произнес свойственник почившего протоиерей Философ Орнатский. «Не плачьте, — завершил он его, обращаясь к сестрам, — теперь он ближе к вам и уже никогда не уйдет от вас. В нем вы приобрели себе игумена, а с вами будут его честные останки, над которыми будет витать его бессмертный дух. Ходите на его могилу, водите к ней паломников, которые непрерывной чредой пойдут к нему! Сюда не зарастет народная тропа!»

Слово также сказал митрополит Антоний (Вадковский). В тот момент, когда он клал в гроб разрешительную молитву, некоторым из присутствовавших привидилось, что отец Иоанн сделал движение рукой…