Иорич

(Подпись и печать отсутствуют)» Наутро мне стало чуть лучше. Я поднялся и размялся, медленно и плавно. Пока я подчинял мышцы своей воле, за дверью раздался хлопок в ладоши. Лойош сообщил, что это Киера, и я предложил ей войти.

Она спросила, как я себя чувствую; я слегка отклонился от истины.

— Ты что-нибудь выяснила?

— Да, нашла несколько заведений, которые служат прикрытием для операций Левой Руки. Вот. — Она подала мне листок бумаги с названиями и адресами.

Пробежав список взглядом, я постучал ногтем по одной из позиций.

— Ты уверена?

Киера прочла отчеркнутую строчку.

— «Тимбрии — ткани и пряжа». И что с ними?

— Ничего, вот только Коти частенько заглядывала туда. Я и понятия не имел.

— Не знаю уж, кто там настоящий хозяин, но именно туда стоит обратиться, если ты хочешь подслушать того, кто полагает, будто у него есть защитные чары против подобного.

Я кивнул.

— Да, просто совпадение. Сколько раз я туда сам заглядывал, и так и не узнал.

Просмотрел остаток списка. Адреса были разбросаны по всему городу; я узнал пару заведений, мимо которых нередко проходил, но больше ни одного такого, где бы хоть раз побывал.

«И что теперь, босс? Повесишь список на стену, метнешь в него нож и посмотришь, куда попал?»

«Что-то вроде того, угу.»

«Знаешь, это может плохо кончиться. Ты не в той форме…»

«Отвяжись.»

Он мысленно заворчал и заткнулся.

— Что ты знаешь об этих местах?

— А что ты хочешь знать?

Я помолчал.

— Даже не уверен, о чем спросить. Я так мало знаю о Левой Руке.

— Я тоже. Да и они сами.

— Хм?

— Секретность: по большей части они мало что знают, кроме как о том, чем сами занимаются.

— А. И насколько же, э, мало они знают?

— Ты это к чему?

— Да так. Если я вдруг загляну по одному из адресов в списке, узнает ли меня хозяин?

Киера поразмыслила.

— Не знаю. Может быть. Я бы сказала «нет», разве что случайно, однако на твоем месте ставить в заклад жизнь не стала бы.

Я кивнул.

— И как, э, мне это сделать, Киера?

— Ты МЕНЯ спрашиваешь?

— Нет, я не о том. Ну вот, скажем, тут, — я постучал пальцем по списку. — Это постоялый двор. Мне что, войти и заказать особого рода выпивку, или?

— А, извини. Я думала, ты знаешь. Если хочешь связаться с Левой Рукой непосредственно, попроси встречи с хозяйкой дома и достань три серебряные монеты, по очереди, левой рукой.

— Левой рукой, — повторил я. — Хитро придумано.

— Угу, оригинально.

Сидя на краю кровати, я собирался с мыслями. Достал из правого сапога нож, из дорожного мешка — точильный брусок, и занялся делом, пока голова работала над основной задачей.

— А как же масло? — спросила Киера.

— Чушь, — отрезал я. — Незачем смазывать точило маслом, надо просто его почистить, когда закончишь.

— Знаю. Мне было интересно, знаешь ли ты. Под каким углом затачиваешь?

— Пять градусов с каждой стороны.

Я прервался и внимательно изучил клинок. Этот ковыряльничек мне попался в Привале, возле Табо. На нож были наложены дешевые и бесполезные чары, которые помогали ему вроде как бить в жизненно важные точки, острие — так себе, но зато хорошее лезвие, а вырезанная из рога рукоять лежала в ладони так, словно ее специально делали под выходца с Востока. Еще немного работы с точилом, потом я проверил угол заточки, перевернул нож и занялся другой стороной.

— Где ты этому научился? — поинтересовалась она.

— А где мы впервые встретились? — фыркнул я.

— А, ну да.

Я кивнул.

— Затачивать ножи — первое, чему я научился после того, как освоил мытье кастрюль и сковородок, вынос мусора и уборку столов. У меня когда-то был нож с двусторонней заточкой — на три четверти спереди для пластания ломтиками и на четверть сзади для взрезания шкур. Лучший нож в моей жизни.

— А где он сейчас?

— У Коти. Она до сих пор им пользуется. Я научил ее, как делать двустороннюю заточку, и она… — я прервался и снова вернулся к заточке, теперь взяв свой самый лучший брусок.

— Извини, — проговорила Киера.

— Не надо, не извиняйся.

— Если ты промахнешься и отхватишь себе палец, мне будет больно.

Я поднял левую руку.

— Однажды так и случилось. Я запомнил урок.

Я закончил наводить блеск на клинок, кивнул сам себе и встал. Ребра болели, как… в общем, болели.

Киера, помедлив, спросила:

— Хочешь, прикрою тебе спину?

— Не твой профиль, — отказался я. — Да и не нужно. Дело несложное.

— Как скажешь, — с сомнением отозвалась она.

Вышли и спустились по лестнице мы вместе. Я шагал медленно. Киера сказала:

— Буду во дворе ждать вестей о том, как все прошло.

Я ограничился кивком — остальные силы ушли на то, чтобы не стонать.

Ротса снялась с моего плеча и медленно закружила в вышине; Лойош остался на другом плече и непрерывно рассматривал окрестности.

На широком бульваре перед Императорским крылом, у парка, всегда стоит целая очередь экипажей, на одной стороне те, у которых на дверях отметки, на другой — те, что можно нанять. И у всех особые разрешения касаемо ордонанса, возбраняющего присутствие лошадей вблизи Дворца. По-моему, при таком количестве разрешений можно бы и отменить ордонанс, но я могу и ошибаться.

Некоторое время я изучал наемные экипажи, подбирая, который выглядит наиболее удобным; выбрал, и сражаясь с болью, подошел к нему. Возницей была молодая женщина, разумеется, текла — с радостной улыбкой и легким подобострастием счастливой крестьянки из оперетки «Невспаханная улица».

Вскарабкавшись по ступеням, я назвал ей адрес. Она посмотрела на Лойоша и Ротсу, которые нырнули в экипаж следом за мной, поклонилась и взобралась на место. Потом сказала «но!» и лошади неторопливо зацокали по мостовой.