Иосип Броз Тито

Даже его недруги понимали, что маршал во многом прав. К тому же Степинац пока еще мало походил на жертву его режима. Он оставался на свободе, хотя находился под плотным наблюдением ОЗНА.

Однажды во время поездки Тито по Далмации местные жители рассказали ему, что священники пугают народ разными карами, если они будут поддерживать новую власть. «Пусть они остаются в церкви — им там и место», — ответил Тито. «Но они явно не любят эту власть», — заметил кто-то. «Когда-то реакционные священники говорили, что всякая власть — от Бога, — сказал Тито. — Сегодня они говорят, что наша власть — не от Бога. И что нам делать? Сложить руки и ждать, пока они одобрят эту власть?» [266]

266

Staubringer Z., Popovi'c М.

Tito u anekdotama. Beograd, 2006. S. 131.

Несколько лет спустя Тито объяснял американскому журналисту Джорджу Селдсу, почему они не сразу арестовали архиепископа. «Я попросил его уехать из страны, например в Рим, — говорил Тито, — но он отказался. Я призвал вмешаться папу, но ответа из Ватикана так и не получил… И лишь тогда власти арестовали Степинаца» [267] .

Степинац был арестован 30 сентября 1946 года. Его обвинили в измене родине, сотрудничестве с врагом, насильственном обращении сербов в католичество. Вместе с архиепископом перед Верховным судом Хорватии вскоре предстало еще 15 человек, в том числе такие одиозные командиры усташей, как Эрих Лисак и Иван Шалич. Степинаца защищал тот самый загребский адвокат Здравко Политиа, который когда-то был адвокатом Тито на так называемом «процессе бомбометателей» в 1928 году.

267

Selds G.Witness To A Century. New York, 1987. P. 432.

11 октября был объявлен приговор: к смерти приговорили только усташей Лисака и Шалича, а всех остальных — к различным срокам заключения. Степинац получил 16 лет тюрьмы и три года поражения в гражданских правах. Он отбывал заключение в тюрьме Лепоглава, в довольно комфортных условиях. Степинац пробыл в тюрьме пять лет, после чего его все же выпустили, но оставили под домашним арестом в его родном городке Крашич. Здесь Степинаца постоянно охраняли несколько сотрудников ОЗНА.

29 ноября 1952 года папа Пий XII возвел в сан кардиналов 14 священнослужителей. Среди них был и Степинац. В ответ на это Югославия прервала дипломатические отношения с Ватиканом. В 1960 году Степинац скончался, и Тито разрешил устроить ему торжественные похороны в кафедральном соборе Загреба. В 90-х годах прошлого века в независимой Хорватии Степинац был объявлен национальным героем.

Тито, безусловно, считал Степинаца преступником, но в его отношении к нему проскальзывало что-то вроде уважения достойного противника. Хотя Тито и не любил церковь с тех пор, как в детстве сельский священник дал ему пощечину.

«Берегите свое здоровье. Оно еще понадобится для Европы»

Несмотря на все победы, награды и признания, 1946 год оказался для Тито тяжелым в личном плане. Еще летом 1944 года Даворьянка Паунович отправилась в Москву на лечение: у нее обнаружили туберкулез. Она вернулась в Белград только осенью, после освобождения города, и поселилась на вилле Тито.

Впрочем, она в это время не так уж часто виделась с Тито, которого занимали срочные государственные дела. Сохранилось несколько писем, которые он написал ей. Все они начинаются словами «Дорогая Зденка!» и заканчиваются — «С сердечным приветом. Старый». В письмах Тито чувствовалась искренняя теплота и забота о своей подруге. Он посылал ей книги, газеты, лекарства, сообщал последние новости. Жаловался на усталость, загруженность делами, рассказывал о том, что делают его сыновья. «В Праге я купил для тебя небольшой подарок, — писал он, — это часы, которые я прошу тебя принять с пожеланиями выздоравливать как можно скорее» [268] . «Я знаю, что тебе сейчас тяжело, но сильная воля ведет к выздоровлению», — утешал он ее в другом письме.

268

Simcic М.Zene u titovoj sjeni. Zagreb, 2008. S. 141, 142.

1 мая 1946 года в Белграде, как и в других городах Югославии, проходили праздничные торжества. Они продолжались несколько часов, которые Тито простоял на трибуне и все это время с трудом сдерживался, чтобы не показать народу своего горя — в этот праздничный день умерла Зденка.

Смерть Даворьянки стала для него тяжелейшим ударом. После недолгих размышлений он решил похоронить ее в парке перед Белым дворцом. На похороны не пригласили даже ближайших соратников Тито, и они проходили без всякого торжественного ритуала. Все-таки Зденка была майором Югославской армии и могла рассчитывать на проводы с воинскими почестями.

Тито никому и никогда не рассказывал об этих похоронах. Остались только легенды. Одна из них гласит, что он лично похоронил свою Зденку, другая утверждает, что Тито был настолько расстроен, что даже не нашел в себе сил прийти на похороны. Говорили, что Зденка сама просила похоронить ее в парке, чтобы Тито как минимум два раза в день проходил мимо ее могилы: когда шел на работу в Белый дворец и когда возвращался обратно домой. Позже, когда хозяйкой его дома стала Йованка Броз, она предложила перенести могилу Зденки на кладбище в ее родной Пожаревац, но Тито резко отклонил это предложение [269] . До самой смерти он следил за тем, чтобы на ее могиле каждый день были свежие цветы.

269

Ibid. S. 143.

Долго горевать из-за смерти Даворьянки у Тито не было возможности. Уже в конце мая 1946 года его ожидало важнейшее событие — визит в Москву.

Югославская делегация прибыла в Москву 27 мая 1946 года. Вместе с Тито были Ранкович, Кидрич, Коча Попович и другие. Попович подробно описал визит югославов в Кремль, где их ожидал Сталин. Первое впечатление от Кремля — «что ты находишься в каком-нибудь тихом санатории, вокруг стояла тишина, как будто все было погружено в вату». Еще югославам бросилась в глаза безупречная чистота. Простая обстановка и толстые ковры в коридорах, которые заглушали шаги.

Наконец их ввели в комнату с длинным столом для совещаний. Там уже находились Сталин, Молотов и советский посол в Югославии Лаврентьев. Сталин сразу же направился к Тито и поздоровался с ним. Тито представил ему членов югославской делегации. Сталин, пожав всем руки, сказал Молотову: «Вячеслав Михайлович, посмотри, какие красивые, сильные люди, сильный народ!»

После этого Сталин сел за стол, все остальные последовали его примеру. Сталин пододвинул к себе блокнот, начал в нем что-то чертить и в то же время задавал Тито различные вопросы. Сталин, например, спросил о здоровье Карделя и Джиласа. Тито ответил, что с ними все в порядке, они просто не смогли приехать. «Здесь и так половина нашего правительства», — заметил Тито. Он от имени всего народа поблагодарил Сталина за поддержку в вопросе о Триесте, но Сталин заметил, что «англичане и американцы не хотят отдать вам Триест». После этого он резко переменил тему, спросив Тито, каким будет в Югославии урожай и успели ли югославы провести посевную. Тито начал рассказывать о проблемах экономического развития страны, а Сталин, кивая головой, говорил: «Поможем. Поможем…»

Некоторое время они обсуждали экономические проблемы, затем Сталин заговорил о военных и внешнеполитических вопросах. Его очень интересовала Албания, он подробно расспрашивал об обстановке в этой стране, об отношениях в ЦК албанской компартии, о соотношении сил в ее руководстве. Тито ответил, что албанцы предлагают заключить с ними договор о защите независимости, поскольку это поможет им в случае угрозы со стороны итальянского флота. Сталин согласился, но заметил, что нужно найти для этого соответствующую форму. «Для создания федерации время еще не пришло, — сказал он. — С Болгарией тоже. Сейчас главный вопрос — это Триест. И его надо решить прежде всего. Но если вы хотите сейчас заключить договор с Албанией, то можно сделать и то, и другое».

Сталин спросил, каковы планы югославов на вечер. Тито ответил, что их нет. «Правительство, а государственного плана нет», — улыбаясь, заметил Сталин и предложил всем перекусить.

Вскоре подали машины и все поехали из Кремля на сталинскую дачу в Кунцево. В столовой сели за длинный стол. Из советских руководителей на ужине были также Молотов, Жданов, Булганин и Берия. Обстановка за столом была простой и дружеской.

Сталин налил себе перцовки и произнес тост за гостей. Тито тоже произнес тост — за Сталина и советский народ. Так, за тостами и разговорами проходил час за часом. Потом Сталин встал, завел патефон и стал ставить на него различные пластинки. В основном это были русские народные песни. Он даже стал приплясывать и напевать под музыку. Его соратники разразились восторженными восклицаниями. Но настроение у Сталина вдруг изменилось. «Я долго не проживу, — сказал он. — Физиологические законы не отменишь». Все принялись доказывать ему, что он не прав и проживет еще долго. «Нет, нет, — повторял Сталин, — физиологические законы необратимы». Затем, посмотрев на Тито, сказал: «Тито должен беречься. С ним не должно ничего случиться. Так как я долго не проживу, а он останется для Европы… Черчилль мне рассказывал о Тито, говорил, что Тито — хороший человек, а я ответил Черчиллю: „Мне это неизвестно, но если вы говорите, значит, так оно и есть. Постараюсь и я узнать Тито“».