Иосип Броз Тито

Кардель, по словам Джиласа, сказал, что югославы всегда советуются с Москвой, но Сталин опять прервал его: «Неправда! Вы вообще не советуетесь! Это у вас не ошибка, а принцип — да, принцип!»

Потом Сталин перешел к Греции. «Верите ли вы в успех восстания в Греции?» — спросил он у Карделя. Кардель начал говорить, что если не усилится иностранная интервенция и если не будут допущены крупные политические ошибки, то… Но Сталин снова прервал его: «Если, если! Нет у них никаких шансов на успех. Вы думаете, что Великобритания и Соединенные Штаты — самая мощная держава в мире — допустят разрыв своих транспортных артерий в Средиземном море! Ерунда! А у нас флота нет. Восстание в Греции надо свернуть как можно скорее».

У Димитрова так описывается этот же момент встречи: «Сталин: В Греции они хотят иметь базу и не пожалеют средств, чтобы сохранить там такое правительство, которое их слушается. Это большой международный вопрос. Если свернуть партизанское движение, не будет повода напасть на вас. Не так легко начать сегодня войну, если у них не будет такого повода, что вы организуете в Греции гражданскую войну. Если вы убеждены, что партизаны имеют шансы на победу, это — другой вопрос. Но я сомневаюсь в этом» [317] .

317

Марьина В. Г.Димитров и Кремлевские вожди. 1934–1948 гг. // Международный исторический журнал. 2000. № 12.

Димитров заговорил об экономических отношениях с Советским Союзом, но Сталин его снова прервал: «Об этом мы будем говорить с совместным болгаро-югославским правительством». Правда, в конце разговора он вроде бы попытался смягчить напряжение: «Мы, ученики Ленина, тоже часто расходились во мнениях с самим Лениным, даже ссорились по некоторым вопросам, но потом — всё, подискутировали, определили точки зрения — и шли дальше». На этом встреча закончилась.

На следующий день Молотов пригласил Карделя в Кремль для подписания соглашения о консультациях между СССР и Югославией по внешнеполитическим вопросам. Он положил на стол два экземпляра документа в синих папках и сухо сказал: «Подпишите». Кардель был настолько подавлен всем происшедшим, что подписал соглашение неправильно — поставил свою подпись на том месте, где должна была стоять подпись Молотова. Потом ему пришлось повторить эту процедуру.

Кардель сообщил Молотову, что Тито готов приехать в Москву в марте или апреле — для того чтобы устранить разногласия по вопросу об Албании [318] . Молотов, посоветовавшись со Сталиным, сказал, что Сталин к идее приезда Тито отнесся положительно [319] . Димитров записал в своем «Дневнике»: «Обедали в Мещерино с югославскими товарищами. Договорились, что ЦК-югославский и ЦК-болгарский изучат сразу вопрос об ускоренном объединении Болгарии и Югославии в единую федерацию» [320] . Через три-четыре дня после кремлевского разговора югославская делегация вылетела в Белград. По словам Джиласа, «на заре нас отвезли на Внуковский аэродром и без всяких почестей пихнули в самолет» [321] .

318

Новая и новейшая история. 1996. № 2. С.101.

319

Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953. М.; Новосибирск, 1997. Т. 1.С.756

320

Марьина В. Г.Димитров и Кремлевские вожди. 1934–1948 гг. // Международный исторический журнал. 2000. № 12.

321

Джилас М.Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 133.

Что на самом деле двигало Сталиным, когда он в феврале 1948 года разворачивал перед ошеломленными болгарами и югославами картину переустройства Европы? Возможно, он не случайно настаивал на скорейшем создании именно югославо-болгарской федерации. Эти страны возглавляли два самых влиятельных и известных лидера — Тито и Димитров. Объединение Югославии и Болгарии могло бы существенно усилить контроль Москвы над ними. Но это, разумеется, лишь одна из версий.

После разговора у Сталина Джилас сказал, что придется, наверное, создавать федерацию с Болгарией, однако Кардель ему возразил: «Такая федерация помогла бы Сталину забросить к нам троянского коня, после чего он убрал бы Тито, а затем и наш ЦК». Впрочем, отправив в Белград телеграмму, они закончили ее такими словами: «Не следует упускать из виду, что товарищ Сталин испытывает любовь ко всему ЦК КПЮ, особенно к товарищу Тито».

12 февраля 1948 года, когда югославы еще находились в Москве, французская газета «Фигаро» напечатала сообщение своего корреспондента из Бухареста: «Румынские рабочие снимают со стены портрет Тито».

В это время к Тито зашел его будущий биограф Владимир Дедиер. «Ты знаешь, что происходит в Румынии? — спросил его Тито. — Они приказали снять все мои портреты. Ты, наверное, уже читал об этом в сообщениях иностранных агентств?» Как вспоминал Дедиер, его удивила серьезность, с какой Тито сказал это. Сам он читал об этих событиях, но считал, что это очередная журналистская «утка».

Тито затянулся сигаретой. «Какое прекрасное было время во время войны, в дни Пятого наступления, когда мы были окружены немцами со всех сторон, — сказал он. — Тогда мы знали что предоставлены сами себе, и пробивались, как могли и как умели… А сейчас… Когда есть все условия нам помочь, русские нам вставляют палки в колеса…» [322]

«Посмотрим, что будет дальше, — добавил он, помолчав. — В Москве сейчас Кардель, Джилас и Бакарич». — «Разве они не обсуждают там вопросы военной помощи и инвестиции в нашу военную промышленность?» — спросил Дедиер. «Не только это. Речь идет о гораздо более серьезных вещах», — заметил Тито [323] .

322

Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 259–260.

323

Ibid. S. 592.

Странные происшествия тем временем продолжались. 28 февраля на приеме в Тиране по случаю 30-й годовщины Советской армии поверенный в делах СССР в Албании Гагаринов произнес тост: «За товарища Тито, если он работает на укрепление сил и единства демократического блока». Югославский посол тут же заявил, что за здоровье товарища Тито можно выпить и без всяких оговорок. В Белграде Кардель выразил по этому поводу недоумение советскому послу Лаврентьеву.

Две недели после возвращения югославской делегации из Москвы Тито пытался понять, что происходит. Только 1 марта 1948 года в резиденции Тито в Белграде состоялось расширенное заседание политбюро ЦК КПЮ. «Наши отношения с Советским Союзом в последнее время зашли в тупик», — констатировал он, открывая его.

Тито сказал, что русские выступают за немедленное создание югославо-болгарской федерации, однако он лично сейчас против этого. «Русские оказывают на нас экономическое давление», — заявил Тито, призвав «выдержать это давление», потому что «здесь речь идет о независимости нашей страны».

Потом слово взял Кардель. Он отметил, что Сталин говорил с ними «грубо, как с комсомольцами», и что русские с помощью создания федерации хотят усилить свое влияние на Югославию. После небольшой дискуссии Тито спросил: «Считает ли кто-то из товарищей, что существуют разногласия во внешней политике?» Видимо, руки не поднял никто, и маршал констатировал: «Нет».

Затем выступили Кардель, Джилас, Вукманович-Темпо, Борис Кидрич, Ранкович, Коча Попович. Итоги обсуждения подвел Тито, сказав, что время для создания федерации сейчас не самое лучшее, потому что югославы создали свою федерацию в ходе войны и нужно еще много работать над ее укреплением. К тому же, заметил он, «Болгария — нищая страна, они должны выплатить грекам 45 миллионов репараций». Болгары форсируют создание федерации, но экономические условия для этого, по словам Тито, еще не созрели, и «мы бы себя обременили». Более того, заметил Тито, «в идеологическом плане они (болгары. — Е. М.)отличаются от нас, — сказал он. — Это был бы троянский конь в нашей партии».

«Было бы ошибочно соблюдать коммунистическую дисциплину, если это вредит какой-либо новой концепции, — продолжал он. — …Мы не пешки на шахматной доске. Пока не прояснится, пока не выкристаллизуется вся ситуация, федерация неосуществима» [324] .

Как рассказывал Джилас автору, Тито внес предложение о своей отставке. Все бурно запротестовали. Отставка не состоялась. Отмолчался только Сретен Жуйович (партийный псевдоним — «Черный»), Если все было именно так, то дальше станет понятно, почему он молчал.

324

Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 304–306.