Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

Лорда… Вскрыла Луна, которая в процессе, в полной мере выместила на нем все свое зло, что накопилось, а затем его труп был опущен в кислоту, где и благополучно растворился, по приказу нового министра магии, Амелии Боунс. Сам я этого тоже не видел, но видела Луна…

— Отдохните оба, — проговорила Рогозина твердо, обрывая разговор. — Пусть здесь, отныне, не будет говориться про войну. Нам всем хватило… Это нам всем нужно, и Луне, и тебе, Слава…

— Мама, а тебя когда-нибудь отпускали твои воспоминания? — спросил Вячеслав, а Рогозина замолчала. — Вот и меня нет…

====== Цикл «Темные воды». Мирная жизнь. ======

Рогозин уже почти переоделся в пижаму — натянул на себя пижамные штаны, как в комнату вошла Луна.

— Уснули, — проговорила она, устало садясь на край их общей постели. Она была уже в ночной сорочке.

Молодые Рогозины занимали комнату Вячеслава. Конечно, она была им мала, но зато там была двуспальная кровать, на которой можно было выспаться. С военных лет им теперь был необходим минимум для комфортной жизни.

В дверь постучались. Рогозин, отозвавшись коротким «да», обнаружил, что в комнату заглянула мать.

— Вам обоим ничего не нужно? — спросила она и тут же зацепилась взглядом за расчерченный шрамами и царапинами накачанный торс сына.

— Нет, спасибо, — Луна улеглась в постель первой.

— Нет, мам, спасибо, — так же вежливо отозвался сын, — ничего не нужно… Все на старом месте… Легко найти!

— Тогда спокойно вам отдохнуть…

Рогозин кивнул, и улегся на свою половину постели. Полумна уже успела задремать — она очень устала за день, и сейчас мирно спала.

Убедившись, что все нормально, Вячеслав позволил и себе смыкнуть веки. Дом погрузился в сонную тишину…

Галина Николаевна позволила себе, прежде чем тоже улечься, проведать в гостиной собственных внуков. Диван женщины решили не раскладывать, уложа детей ногами друг к другу. Сейчас оба малыша спали каждый на своей стороне и под своими одеяльцем. Перед ними был стул с двумя довольно грубыми игрушками на нем, явно самодельными, графин и два стакана — на случай, если они захотят пить и чтобы не блудили по квартире. Женщина, в квартире, конечно убралась, но гиперактивный Саша вполне мог бы залезть туда, куда захочет… Еще раз оглядев комнату, бабушка пошла мыть посуду на кухню.

Но ее ожидал сюрприз — Круглов уже домывал последнюю тарелку.

— Коль?

— Галь, я решил тебе помочь. Ты же всю ночь готовила…

— Спасибо, — от души поблагодарила женщина. — Я сейчас проведала внуков… Спят как ангелочки…

— Сашка… видно, что активней братика… Боевой парень. — Усмехнулся Круглов.

— Ага. Я сейчас как раз проверяла, куда могут залезть маленькие детские ручки… Вроде бы все убрала… — Рогозина принялась убирать чисто вымытую посуду на полки шкафа.

— Славка, значит, всего сутки у нас? — проговорил Николай Петрович.

— Да. Но он сильно хромает, и пусть лучше вылечится сейчас… Я и к молодежи заходила… У Славки все руки, тело и спина в шрамах и ранах… Даже жутко… — передернулась она.

— А себя помнишь… при сходных обстоятельствах? Чудо, что он жив… Судя по рассказам, там был самый настоящий кромешный ад… — проговорил старый опер.

— Они даже останки земле не предали — в кислоте тело уничтожили. Это очень много значит…

— Я тоже это понял, Галь. Ненависть к этому убийце там настолько сильна, что даже после смерти он не должен был получить покой…

Все зашевелились после семи часов вечера. Первыми, разумеется, открыли глаза детки, младшее, поколение Рогозиных. Саша проснулся первым, был полон бурлящей энергии, и уже с интересом наворачивал круги по гостиной, рассматривая и вертя в руках все, до чего дотягивались его ручки.

— Нам папа запретил дотрагиваться до бабушкиных вещей без спроса, — проговорил Тимофей тоненьким голоском с дивана. Он только-только открыл глазки, и потер их кулачками, сгоняя остатки сна.

— А я аккуратно!

Александр уже, с трудом, вскарабкался на опасно балансирующий высокий стул, и с вниманием созерцал гладкую, лакированную поверхность. И с удовольствием наоставлял маленьких отпечатков пальцев повсюду.

Тимофей спрыгнул с дивана сам, и тоже направился к брату, захватив с собой их дракончиков. Через минуту оба начали играть ими, имитируя драки друг с другом в воздухе, и вскоре повалили на пол стопку с книгами, вазу (к счастью для них, она не разбилась) и все журналы, забыв при этом обо всем на свете.

Шум от них был не малый, и вскоре старшее поколение встало, услышав детские голоса, смех и крики с шумом.

Первым встал Круглов, снова пожалев «бабулю». Перед ним предстала по-своему эпичная сцена: два дракончика в детских руках дрались крыльями и имитировали укусы. Дети, одетые каждый в свою пиджамку — у одного там были метлы с круглыми шариками с крыльями, у другого — дракончики и облачка, хихикали и смеялись, совершенно забыв, что они в квартире не одни.

— Встали уже, да?

Круглов оглядел разгром кругом. Дети разом успокоились, и оглядели беспорядок тоже.

— Нас папа сейчас… — проговорил Саша быстро, отбрасывая дракончика и неким ужасом оглядывая лежащие — вазу, книги и журналы, — в общем, нам надо убраться… Дедушка-а-а! — подбежал он к Круглову обниматься. Николай Петрович не стал его разубеждать, что он еще не совсем их «дедушка».

— А я тебе, между прочим, говорил, брат, — Тимофей скрестил руки на груди, с точностью воспроизводя «взрослый» жест, не характерный ребенку. — Здравствуйте!

— Привет, Тимофей. Вижу, что помощь в уборке вам не помешает, да?

— Да-а-а, — пропел Саша, — дедушка… помоги нам… Пожалуйста! — немного подумав, проговорил он, добавив вежливость в конце.

Глядя в зеленые, умоляющие глаза ребенка, отказать ему было невозможно. Круглов усмехнулся, и проговорил:

— Давайте, мне тоже помогайте…

Едва они успели поставить на место вазу, как к ним заглянул и отец семейства.

— Папа! — синхронно крикнули оба, но Рогозин шикнул на них: