Ирландский обет

— Я абсолютно нихуя не Александр. — Я замолкаю, осознав, что она сказала. Мое сердце замирает в груди при мысли о том, что он звонит ей, что она слышит его голос, о том, какие чувства это могло вызвать в ней. А вскоре после этого появилась Сирша…

— Он звонил мне. Он хотел, чтобы я сказала ему, где я, но я… я повесила трубку. — Ана смотрит на меня, и в ее глазах снова появляются слезы. — Я была так уверена, что хочу тебя. У меня были все эти чувства, я чувствовала себя такой растерянной, но я не могла представить, что оставлю тебя. Я думала, он сдастся, если я буду игнорировать его. А потом появилась Сирша, и я…

— Ты ему перезвонила? — Я смотрю на нее, снова чувствуя злость. — Ана, ты сказала мне, что пыталась забыть его, оставить это в прошлом…

— Он сказал, что я могу вернуться к нему, если захочу. Что он пришел за мной. — Ана вызывающе смотрит на меня, и я чувствую, как мой желудок сжимается от ярости и страха одновременно при мысли о том, что она сказала ему, где она. При мысли о том, что он заберет ее у меня.

Я должен был, блядь, убить его, когда у меня был шанс.

— Он хочет только меня. — Слезы снова текут по ее щекам. — Он клялся, снова и снова, что для него не существует другой женщины. Ты можешь сказать то же самое сейчас, честно? Или ты просто, блядь, врал мне все это время? Как ты мог спрашивать меня… — Ана замолкает, плача сильнее. — Ты говорил, что не позволишь мне сказать тебе, что я люблю тебя, не будешь спать со мной снова, пока не останешься только ты. Как ты смеешь, как, блядь, ты смеешь требовать этого, когда у тебя есть кто-то другой. Как это, блядь, справедливо, Лиам? Как ты мог…

— Я не люблю Сиршу! — Я почти кричу это, сжимая руки в кулаки и стискивая зубы, пытаясь придумать, как, черт возьми, заставить ее понять. — Я никогда не прикасался к ней, Ана. Я никогда даже не целовал ее, черт возьми, разве что у алтаря, во время помолвки, и то недолго. Я никогда не занимался с ней любовью. Я делал все, что мог, чтобы держать свои руки подальше от нее, потому что я хочу только тебя, Ана. Я не хочу никакой другой женщины, кроме тебя. Я клянусь в этом всем, чем ты хочешь, чтобы я поклялся. И это все, чего я хочу взамен… чтобы ты забыла Александра и хотела меня, и только меня, потому что именно так я к тебе отношусь. Это только ты, Ана, так было всегда. — Теперь я тяжело дышу, яростно смотрю на нее, пытаясь пробиться сквозь стены, которые, я знаю, она воздвигла. — Ты сказала ему, где ты?

— Нет, я… — Ана вытирает лицо, но это бесполезно, она все еще плачет. Новые слезы немедленно заменяют те, которые она вытерла. — Я бы не сказала ему, где я. Но это несправедливо, Лиам…

— Если ты, черт возьми, все еще так сильно его любишь, почему тебя волнует Сирша? — Я пристально смотрю на нее, изо всех сил стараясь держать себя в руках, мыслить и говорить рационально, но меня быстро одолевают собственные эмоции. — Я знаю, что должен был сказать тебе раньше, но я не планировал доводить это до конца…

— Почему ты спас меня? — Ана смотрит на меня со слезами на глазах. — Если у тебя была помолвка, другое обещание, почему ты проделал весь этот путь во Францию, чтобы найти меня…

— Потому что я, блядь, люблю тебя! — Мой голос повышается, и я запускаю обе руки в волосы, чувствуя, что вот-вот их выдерну. — Господи, Ана, как тебе это так трудно понять? Моя помолвка с Сиршей была временной, чтобы навести здесь порядок, пока я буду искать тебя, а когда вернусь…

— Ты любил меня? Ты даже не знал меня тогда. Ты все еще не знаешь меня, если думаешь…

Я разочарованно вздыхаю.

— Я хочу узнать тебя, Ана. Это все, чего я хочу. Я изо дня в день пытался заставить тебя впустить меня, но ты не можешь. Не до конца, потому что ты все еще цепляешься за него. Ты слишком…

— Сломана? — Она перебивает меня, ее голос внезапно становится резким, почти злобным в том, как она выплевывает это слово. — Это то, что ты собирался сказать? Ты тоже меня не впускал, Лиам, иначе рассказал бы мне, что происходит в твоей жизни. Ты бы рассказал мне о Сирше. Ты не думаешь, что это то, что мне, черт возьми, нужно было знать? — Она качает головой, из глаз текут слезы. — По крайней мере, Александр любил меня, потому что я была сломана…

— Он, черт возьми, не любил тебя! — Я смотрю на нее, чувствуя, что достучаться до нее прямо сейчас невозможно, не зная, что еще я могу сказать. — Он, блядь, коллекционировал тебя, Ана, как произведение искусства, или книгу первого издания, или что-то в этом роде. Ты не была для него личностью. Как ты и сказала, ты была его куклой. Игрушкой. Это не любовь…

— То, что сделал ты, тоже не любовь! Хранить от меня секрет о своей невесте, пока ты, предположительно, пытаешься придумать, как все разорвать, это не любовь! Лгать мне… это не любовь…

— Я не лгал тебе, Ана, ни разу. Никогда…

— Ложь по умолчанию все равно остается ложью.

Мы оба смотрим друг на друга, грудь вздымается, сердитые слова, которые мы оба выплевываем, повисают в воздухе между нами. Ана вцепляется в край кровати, ее глаза дикие, яростные и полные слез, и я так же расстроен.

— Я не знаю, что делать, — тихо говорю я, глядя на нее. — Я не знаю, чего ты хочешь, хочешь ли ты его, или меня, или даже знаешь ли ты. Я принял свое решение, Ана, даже если ты мне не веришь. Я кое-что утаил от тебя, да. Я думал, что это был правильный выбор. Но я не знаю, чего ты хочешь от меня, от нас…

— Чего хочешь ты? — Ана смотрит на меня, ее губы дрожат, и больше всего на свете мне хочется сказать ей, что все будет хорошо. Но я больше не уверен, правда ли это.

— Я хочу тебя, — просто говорю я, удерживая ее взгляд своим. — Только тебя, но я больше не знаю, как это возможно. Я потеряю все ради женщины, которая все еще мечтает о другом мужчине.

И затем, прежде чем она успевает сказать хоть слово, прежде чем я могу сказать что-нибудь еще, о чем потом пожалею, я разворачиваюсь на каблуках и выхожу из комнаты, звук ее плача преследует меня всю дорогу по коридору.

4

АНА

Не раздумывая, я вскакиваю с кровати и следую за ним. Мое сердце бешено колотится в груди, слезы текут по лицу, но я не могу просто бросить это. Не так, не тогда, когда это последнее, что он сказал перед уходом. Он не собирался на ней жениться. Может ли это быть правдой?

До того момента, как Сирша ворвалась в пентхаус, у меня никогда не было оснований полагать, что Лиам не говорит мне правду о своих чувствах. Все, что он говорил, все, что он делал, указывало на то, что он был человеком, который был по-настоящему влюблен в меня, который был готов пересечь океаны и пойти на жертвы, чтобы мы были вместе. Я чувствовала себя такой виноватой, потому что все, о чем он просил меня, это разлюбить мужчину, которого я, возможно, вообще не должна была любить, и я боролась с этим. Но у Лиама тоже были секреты от меня.

Он шагает к своей спальне, и мне приходится спешить, чтобы не отстать от него. Я вижу, что он сердит по тому, как расправлены его плечи, как он наклоняется вперед при ходьбе, но я не могу просто отпустить его. Что-то внутри меня кричит, что если он войдет в эту комнату и закроет дверь, то все кончено. Что если я не смогу вернуть его, и я пока совсем не уверена, что готова отпустить его навсегда.

Он собирается захлопнуть дверь, входя в свою комнату, но я толкаю ее, следуя за ним внутрь. Он поворачивается ко мне, когда я это делаю, его зеленые глаза сверкают, и я стою на своем, когда мы встречаемся лицом к лицу, разочарование на лице Лиама столь же очевидно, как и боль, которую я вижу, мерцающую в его глазах. И есть кое-что еще, что я вижу, когда его взгляд скользит по мне. Он хочет меня, даже сейчас. Я чувствую это, и я тоже хочу его. Скалистый утес, на котором висят наши отношения, заставляет чувствовать себя еще хуже из-за того, что мы никогда не были полностью вместе. Каждый раз, когда мы становимся так близки, что-то случается, что все разрушает. Лиам останавливает нас, или я случайно называю имя другого мужчины. Что бы произошло, если бы я вместо этого выкрикнула его имя в ту ночь? Признался бы он мне во всем, что касалось Сирши, сказал бы, что порвет с ней, и теперь у нас все будет хорошо?