Ирландский трон

Если я это сделаю, уменьшит ли это его негодование? Смягчит ли его чувства?

Я не знаю, но, осушая свой бокал вина и наливая другой, я знаю, что хочу попробовать. Я хочу протянуть ему руку, попытаться преодолеть пропасть между нами. Я хочу получить шанс на примирение. Я хочу показать ему, какими партнерскими отношениями мы могли бы стать, муж и жена. Настоящая влиятельная пара во главе преступного мира Бостона.

И это идеальное средство для этого.

Я так занята разглядыванием конверта, что не слышу, как открывается дверь или быстрые, тяжелые шаги Коннора. Я не слышу, как он зовет меня по имени, пока он не оказывается в дверях гостиной, и я резко оборачиваюсь, хватаясь за спинку дивана, когда мельком вижу его, и мое сердце почти останавливается в груди.

Он выглядит по-другому. Его взгляд ловит мой, горячий и настойчивый, и он шагает ко мне, стиснув челюсти. Сначала мне кажется, что он злится, пока я не вижу, как две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а толстый бугорок члена натягивается на ширинку брюк.

Он уже возбудился. И он идет ко мне.

Я чувствую, как адреналин, горячий и волнующий, бежит по моим венам, когда Коннор крадется вокруг дивана, на его лице ясно читается намерение. Я чувствую себя прикованной к месту, забыв о письме из-за шока, вызванного тем, что увидела его так внезапно и вот так. Он выхватывает бокал из моей руки, и часть красной жидкости выплескивается через край на мою рубашку. Я издаю протестующий крик, и Коннор хватает ее спереди, почти разрывая ткань, когда стягивает ее через мою голову, отбрасывая в сторону. Мою кожу покалывает, несмотря на тепло в комнате, но он уже притягивает меня к себе.

— Коннор… — Я пытаюсь отстраниться, пораженная и немного напуганная силой его желания, но он не отпускает. Мы сцепляемся друг с другом на секунду только для того, чтобы упасть боком в пространство между диваном и журнальным столиком, я лежу на спине, Коннор на мне сверху, его колено уже раздвигает мои ноги, чтобы он мог переместиться между ними.

Я чувствую какой-то странный, сладкий запах и морщу нос, мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что это. Чьи-то духи.

— Ты был с другой женщиной, — шепчу я, и мое сердце уходит в пятки, когда меня поражает осознание, хотя я точно знаю, насколько это лицемерно. — Ты…

Если я раньше не понимала, что чувствую к Коннору, то теперь понимаю. Мысль о том, что он может быть с кем-то другим, теперь, когда это стало реальностью, сводит с ума и разбивает сердце, и мне хочется кричать. Я хочу ударить его, пнуть ногой, но он прижимает меня к ковру, и я извиваюсь в его объятиях, пытаясь не заплакать.

— Ты...

— Я ее не трахал, — рычит Коннор, одной рукой зажимая мои запястья над головой, а другой тянется к пуговице моих джинсов. — Я ее не трогал. Я не хотел ее.

Одной рукой он хватает меня за пояс джинсов и грубо стаскивает их вместе с трусиками вниз.

— Я хочу тебя.

От его слов у меня перехватывает дыхание, они крадут все из моих легких и заменяют их горячим, пылким желанием. Они проникают внутрь, и я боюсь принять их за чистую монету, боюсь цепляться слишком сильно. Боюсь того, что они могут означать на самом деле.

Что я хочу, чтобы они значили.

Однако времени на раздумья нет. Он уже возится со своим ремнем, с застежкой-молнией, и я мгновенно ощущаю его жар у себя между ног, густой, твердый и настойчивый. Он прижимает свою набухшую головку члена к моему входу, раздвигая меня пальцами, его пронзительные голубые глаза не отрываются от моих. Он выглядит возбужденным. Свирепым. Опасным. И я хочу видеть его таким чаще. Всего его, мужчину, за которого я вышла замуж, которого я хочу, который пугает меня, приводит в бешенство и сводит с ума одновременно.

Я только сейчас смогла признаться себе, что люблю его.

Я хватаю его за рубашку, как только он отпускает мои запястья, расстегиваю пуговицы, открывая его покрытую татуировками мускулистую грудь. Я провожу ногтями по его груди, вызывающе глядя на него снизу вверх, выгибая бедра навстречу его напрягшемуся члену, и когда он толкается в меня, это не нежно. Если бы его внезапное, неистовое желание не возбудило меня так сильно, это было бы больно. Он такой большой, достаточно большой, чтобы растягивать меня и танцевать на грани боли, даже когда я так возбуждена, но мне это нравится. Мне нравится, как он чувствуется, что его почти слишком много, в этом смысле и во всех других. Почти слишком много для меня, но я могу это вынести. Я могу справиться с ним полностью, и я хочу это доказать.

— Тогда трахни меня, — шиплю я сквозь зубы. — Если ты так сильно меня хочешь.

— Нет. — Коннор стоит неподвижно, его член на дюйм в моей киске, и я чувствую, как он дрожит от усилий, которые требуются, чтобы не проникнуть в меня до конца. — Ты меня не слышишь, Сирша. Я хочу тебя. Больше никого. Только тебя. Ты моя.

У меня едва есть шанс осознать, что он говорит, прежде чем его рот обрушивается на мой, его член входит в меня с силой, от которой у меня перехватывает дыхание и срывается крик с моих губ, который заглушается его поцелуем, мои бедра широко раздвигаются для него, когда я выгибаюсь навстречу ему и впиваюсь ногтями в его плоть от смешанных ощущений боли и удовольствия одновременно. Его язык переплетается с моим, грубый и собственнический, его рука, державшая мое запястье, погружается в мои волосы, сжимая их почти слишком сильно. Я издаю еще один приглушенный крик, и он отводит бедра назад, выскальзывая так, что внутри меня остается только его набухший кончик, прежде чем снова войти, сильно, так глубоко, как только может.

— Моя, — рычит он мне в губы. — Моя жена, Сирша. Ты моя.

Его рука скользит от моих волос вниз к груди, оттягивая чашечки лифчика вниз, чтобы он мог подразнить пальцами сначала один сосок, а затем другой, поглаживая и пощипывая, пока он горячо целует меня, прежде чем обхватить ладонью мою грудь и сжать.

— Кончай для меня, Сирша, — стонет он. — Кончай столько раз, сколько сможешь.

Он сильно входит в меня, его таз трется о мой клитор, и я не могу дышать. Я не могу думать. Это не что иное, как наслаждение, вспыхивающее между нами, горячее и опустошающее, и я забыла обо всем, кроме него.

— Скажи, что ты моя, — он тяжело дышит мне в рот, прикусывая мою нижнюю губу. — Скажи это, Сирша.

Но я не могу. Я выгибаю шею, глядя в его стеклянные, полные похоти глаза.

— Скажи это первым.

— Что? — Он моргает, глядя на меня, и я упираюсь ладонями в его грудь, когда он прижимается ко мне бедрами, мои ногти царапают его уже покрытую царапинами плоть.

— Скажи, что ты мой. — Я с вызовом смотрю на него. — Если тебе больше никто не нужен. Скажи, что ты мой муж. Мой и только мой.

Это брошенная перчатка, которую, я не думаю, что он поднимет. Наша двойная гордость и упрямство всегда были самым большим барьером между нами, и я не знаю, почему это изменилось сейчас. Но пока я содрогаюсь от удовольствия под ним, мое тело балансирует на грани освобождения, которого я отчаянно жажду, его пронзительные голубые глаза пристально смотрят на меня. Он кивает и снова входит в меня, на этот раз долго и медленно, так что я чувствую каждый дюйм.

— Я твой, Сирша, — выдавливает он слова наполовину стоном, наполовину речью. — Твой, сейчас и всегда. Я был таким с той первой ночи, когда ты зашла на мой склад. Я просто, блядь, не мог в этом признаться.

Я смотрю на него, потрясенная и затаившая дыхание, когда рука на моей груди скользит вверх, его широкая ладонь прижимается к моему горлу, пальцы сжимают бока, пока горячий, волнующий адреналин нечестиво течет по моим венам.

— И ты моя, — рычит Коннор. — Говоришь ты это или нет. Если ты когда-нибудь позволишь другому мужчине прикоснуться к тебе, еще раз, я убью его голыми руками и принесу тебе его голову в подарок.

Его рука сжимается сильнее, и я теряю всякий контроль.

Все мое тело сотрясается от удовольствия, более сильного, чем что-либо, что я чувствовала раньше, оно волнами прокатывается по мне, когда я выгибаюсь навстречу его хватке, прижимаюсь к его члену, выкрикиваю его имя, извиваясь под его тяжелым, мускулистым телом.