Ирландский трон

Однако после моей сегодняшней реакции я больше, чем когда-либо, начинаю бояться, что уже пропадаю.

Коннор снова входит в меня, постанывая, и я могу сказать, что он близок. Он обхватывает мой клитор пальцем, подталкивая меня ко второму оргазму, его член поглаживается внутри меня, когда он стонет от удовольствия.

— Я близко, — стонет он. — Так чертовски близко…

Он невероятно тверд внутри меня, входя в меня резкими движениями, которые говорят мне, что он на грани. Я чувствую густой, пьянящий аромат секса в душе, влажный жар усиливает его, вода на моей коже только усиливает ощущения. Я чувствую, как пульсирует мой клитор, моя киска напрягается, и когда он сжимает мою задницу другой рукой, полностью входя в меня, я чувствую, как к смеси добавляется еще один жар.

Его сперма струится в меня, наполняя меня, когда Коннор прижимается ко мне, издавая стоны, в которых одновременно и удовольствие, и боль, когда его измученные мышцы напрягаются, все его тело подается вперед, когда он жестко кончает.

— Блядь…блядь…блядь — он стонет снова и снова, пока его бедра втираются в меня, мой собственный оргазм присоединяется к его оргазму, когда моя киска сжимается вокруг его пульсирующей длины, выжимая каждую каплю, которую он должен мне дать.

— Боже, это потрясающе, — стонет Коннор, все еще прижимаясь ко мне, как будто ему не хочется выходить из меня. — Так даже лучше, потому что все остальное во мне чувствуется таким дерьмовым, — добавляет он, наконец выскальзывая и слегка пошатываясь, возвращаясь под свой душ.

Мне требуется минута, чтобы сориентироваться и повернуться, голова кружится от жара и удовольствия. Все мое тело бьется, как пульс, кровь бурлит в венах, и я медленно выпрямляюсь, поворачиваясь к нему лицом. Коннор уже неуклюже поворачивается, чтобы взять мыло для мытья, и я борюсь с желанием предложить свою помощь. Я хочу. Я хочу помочь ему помыться, пока он стоит там, успокаивая его ноющее тело, пока оно не очистится от сажи и копоти, а затем помочь ему лечь в постель. Но он никогда мне этого не позволит.

Вместо этого я молча выхожу из душа, борясь с приступами боли, вытираюсь и одеваюсь, ощущая теплое, тяжелое, влажное ощущение его тела у себя между ног, слегка липкое на внутренней стороне бедер. Это вызывает у меня еще один приступ удовольствия, когда я иду принести ему стакан воды и ибупрофен, решив не брать напиток, о котором он говорил, что хочет. Это может быть позже, думаю я про себя, последнее, что ему сейчас нужно, это алкоголь, даже если я знаю, что он умирает от желания выпить виски. От этого у меня тоже болит в груди: те мелочи, которые я знаю о нем сейчас, маленькие привычки и причуды, которые я заметила. Маленькая домашняя близость, из которой с годами складывается совместная жизнь. Брак. Вызывает у меня чувство дрожи. Интересно, заметил ли он что-нибудь подобное во мне.

У меня нет ответов на этот вопрос. И есть большая вероятность, что я никогда их не получу.

3

СИРША

На следующий день у меня запланирован поздний завтрак с Мэгги, и хотя меня так и подмывает отменить встречу и остаться дома, чтобы присмотреть за Коннором, я сопротивляюсь этому желанию. Он все равно проспал все утро, проснувшись только для того, чтобы сходить на кухню за льдом и добавкой ибупрофена, а затем вернуться в спальню.

Я мельком увидела его торс, когда проснулась, и это было немного ужасающе, покрытый черно-фиолетовыми пятнами синяков там, где он приземлился, от плеча вниз по спине и боку, исчезая под боксерами, где, я была уверена, еще больше синяков покрывало его бедро. Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что ему следует обратиться к врачу, чтобы убедиться, что ничего не треснуло и не повреждено, но я знаю, что лучше не злить его. Он также раздражительно, отрывисто произносит "доброе утро", когда заходит на кухню, и ничего больше, прежде чем ковылять обратно по коридору. Так что я не совсем в восторге от идеи ненадолго выйти из дома.

Я оставляю свежий стакан воды на его приставном столике, прежде чем уйти, бросая на него взгляд. Он снова спит, лежа на спине, его каштановые волосы растрепаны вокруг лица, и что-то в моей груди сжимается, когда я смотрю на него. Он выглядит умиротворенным, мягким, почти юным, и мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему. Но я знаю лучше, что этого делать не стоит и вместо этого отворачиваюсь, пишу водителю и спускаюсь вниз.

Поздний завтрак подается в нашем с Мэгги любимом кафе в центре города, небольшом бистро с сидячими местами на открытом воздухе, которым мы наслаждаемся так часто, как только можем, в хорошую погоду. Сегодня, по крайней мере, не слишком жарко сидеть на улице, поэтому я надеваю сарафан в цветочек длиной до колен с завязывающимися на плечах бретельками и пару босоножек, пытаясь выглядеть более жизнерадостной, чем я себя чувствую.

Вчера мой муж чуть не умер. И он думал, что мне будет все равно.

Прошлой ночью мне снились ужасные сны. Кошмары о Конноре, запертом на складе, неспособном выбраться, пока я смотрела, как он горит. Кошмары о том, как я кричу ему, рассказывая, как сбежать, в то время как он игнорирует меня, отворачивается от меня. Кошмары, в которых он решил, что все это того не стоит, и вернулся в Лондон, оставив меня позади.

Я проснулась, чувствуя себя усталой и разбитой, как будто это я чуть не попала в историю, а не Коннор. К тому времени, как я добралась до ресторана, мне уже не терпелось чего-нибудь выпить. К счастью, Мэгги уже заказала кувшин фирменной пряной "Кровавой мэри" этого бистро. Она машет мне рукой, когда я подхожу, наливает мне стакан из запотевшего кувшина, и я делаю глоток, опускаясь в плетеное кресло и вздыхая.

— Так плохо, да? — Мэгги поднимает бровь, и я делаю еще глоток.

— Коннору пришлось упасть с пожарной лестницы. Он весь в синяках. — Еще глоток, и по мере того, как пряный алкоголь обжигает мне горло и оседает в желудке, я начинаю чувствовать себя немного лучше. — Он не совсем в хорошем настроении. — Я бросаю взгляд на бумажное меню, затем снова перевожу взгляд на Мэгги. — Саша нормально добралась до своего отеля?

— Да, — подтверждает Мэгги, делая глоток своего напитка. — Я проводила ее до самого верха, чтобы убедиться, что она благополучно добралась до комнаты. Кстати, те дети, за которыми она наблюдает, очаровательны.

— Дети Виктора Андреева. Главы русской братвы, — добавляю я, когда она вопросительно смотрит на меня. Я должна быть осторожна с тем, что говорю Мэгги, чтобы обезопасить ее, но вряд ли это секрет. Мэгги морщит нос.

— У этих девочек не будет легкой жизни, если их отец именно такой.

— Им уже нелегко. Их мать умерла много лет назад. Катерина - их мачеха. С тех пор они тоже через многое прошли. Саша помогает с ними, и, судя по тому, что я слышала, у нее это действительно хорошо получается.

— Когда она пришла, там ждал кто-то еще, но Саша сказала, что это не проблема. Кто-то по имени Макс. — Мэгги пожимает плечами. — Он был очень красив. Похоже, он влюблен в Сашу.

— Он, так сказать, еще один из подопечных Виктора, как и Саша. Лишенный сана священник.

Мэгги фыркает, делая еще глоток своего напитка.

— Священник? Саша смотрела на него так, словно тоже не могла насытиться им. Кажется, бесполезно.

Я пожимаю плечами, просматривая меню.

— Я думаю, что она немного влюблена в него, это точно. Но из того, что я слышала, он все равно пытается сдержать свои обеты, независимо от того, лишен он сана или нет. Так что ничего другого и не будет.