Ирония и ее роль в жизни языка: учебное пособие
Шрифт:
В этом случае могут быть три варианта толкования:
1. Мистер Джарндис искренен: ребенок – это метафора.
2. Мистер Джарндис иронизирует – это ироническая метафора.
3. Мистер Джарндис неискренен, он так не думает (он либо подстраивается под мнение других, либо еще почему-то говорит то, что не думает) – это ложь.
Буквальное понимание слова ребенок может быть в другой ситуации: если мистер Джарндис выясняет, кто мог воспользоваться деньгами молодых людей, взрослый или ребенок. Важно отметить: в третьем случае мистер Джарндис хочет, чтобы поверили в его искренность, а во втором, чтобы поверили в неискренность.
По
Замечу только, что это в полной мере относится к метафорам, как бы переводящим характеризуемого субъекта в другой таксономический класс: Он (Петров, Иванов и т. п.) – змея (свинья и т. п.). Другое дело, когда и субъект и метафора относятся к одному таксономическому классу. Ср.: Он дипломат (по характеру), монах (о светском человеке, ведущем аскетический образ жизни) и т. п.
Ирония и ложь.
Не раз высказывалось мнение, что ирония – это особый вид лжи: ведь говорящий утверждает прямо противоположное тому, что думает, следовательно, говорит неправду. Ср., например, определение иронии Дж. Вико: «Ложь в маске истины» (Вико, 1940, с. 149). С. Kerbrat-Orecchioni считает, что без опоры на надежную гипотезу трудно описать отличия иронии от лжи (Kerbrat-Orecchioni 2004, с. 117). Очевидно, это так. Можно попы-таться установить лишь некоторые отличия этих явлений, исходя из целей иронии и лжи. В каких случаях и для чего человек лжет? Ответов на этот вопрос может быть много, потому что ложь, как и ирония, имеет весьма разнообразное проявление. Поэтому попробуем сузить сферу сопоставления, ограничившись только выражением оценки. Ложь всегда совершается с какой-то корыстной целью (если не считать случаев, когда человек лжет по привычке всегда говорить неправду), даже если это не сулит ему видимых благ, даже если это притворство из нежелания обидеть другого и т. п.
И в случае ложной похвалы, и в случае ложного осуждения говорящий неправду хочет, чтобы его ложь принимали за истину.
Ирония, независимо от того, будет ли она явной или неявной, рассчитана на понимание истинного смысла, истинной оценки объекта, если не самой жертвой, то кем-то другим. Без этого ироническое высказывание бессмысленно. Ср. что пишет по этому поводу А.Ф. Лосев: «Ирония в отличие от обмана не просто скрывает истину, но и выражает ее… Сущность иронии заключается в том, что я, говоря “да”, не скрываю своего “нет”, а именно выражаю, выявляю его» (Лосев 1966, с. 73).
Цель, к которой стремится лжец, находится вне его высказывания, его ложной оценки. Цель иронии в самой ложной, притворной оценке, в насмешке, которую говорящий, несмотря на ее скрытый характер, обязательно обнаруживает.
Таким образом, различие между иронией и ложью заключается прежде всего в коммуникативном намерении говорящего. Кроме того, ложь всегда способ достижения цели, лежащей за пределами высказывания, в то время как ироническое высказывание ~ самоцель (выражение отношения к объекту иронии).
Оговоримся, однако, что отнюдь не все случаи иронии сопоставимы с ложью. Не находит аналогии с говорением неправды ирония, содержащая сомнение в совершенно очевидном факте: Кажется, начинается дождь (если это говорят люди, попавшие под ливень).
В то же время, в этой же ситуации, высказывание Какая чудная погода
может допускать разные толкования:1. Говорящий иронизирует и, конечно, не предполагает, что его поймут буквально. Здесь может быть элемент насмешки над неким лицом, которое, скажем, утверждало, что будет ясная солнечная («отличная») погода и дождя не ожидается, или это просто привычная для говорящего реакция на неприятную ситуация (склонность иронизировать, а не откровенно возмущаться).
2. По каким-то скрытым причинам говорящий притворяется, что погода ему нравится. Ложь, естественно, относится не к искажению ситуации, а к ее оценке.
3. Говорящий не притворяется: ливень ему приятен после изнуряющей жары.
В третьем случае нет ни лжи, ни иронии, и он нас не интересует. В первом случае цель – в самом высказывании, и вполне очевидно, что это – насмешка, может быть не вполне ясен только ее объект (но и это не обязательно).
Во втором случае и причина и цель высказывания находятся за пределами текста.
Ирония и шутка.
Иронию часто относят к речевым жанрам юмора и ставят в один ряд с шуткой и анекдотом (ср., например, Чубарян 1994, Шурина 1997), или к формам комического наряду с пародией, сатирой (Пивоев 2000, с. 35–37 и многие другие).
Известно, что анекдот имеет целый ряд специфических признаков – и семантических и структурных (см. Карасик 1997; Дементьев, Седов 1998; Седов 1998; Шмелева, Шмелев 2002).
С иронией анекдот соприкасается лишь тогда, когда анекдот включает в себя иронические высказывания, что бывает далеко не всегда, но бывает. Ср. некоторые анекдоты о Штирлице.
Мюллер спросил у Штирлица, сколько будет дважды два. Штирлиц знал сколько. Ему сообщило советское командование. Но он не знал, знает ли это Мюллер. (из книги Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев «Русский анекдот», с. 86).
В некоторых анекдотах комизм порождается только ироническим употреблением слова. Ср.: Мужик зашел в лес пописать. Увидел медведя. Заодно и покакал (из книги В. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры»).
Но, повторяю, использование иронии – не самая характерная черта анекдота, и здесь мы больше не будем обращаться к этому жанру юмора.
С шуткой ирония нередко пересекается, так что резко противопоставить их бывает трудно или даже невозможно. Многие иронические высказывания можно расценить как добродушную шутку, функционально равную улыбке. Ср:
Джон. Жаль, что в доме нет органа, ты бы мог сыграть.
Том Пинч. Я уверен, что нижние жильцы тоже об этом жалеют (Ч. Диккенс, Жизнь и приключения Мартина Чезлвита. Пер. Н. Дарузес).
Очень интересный материал приводится в книге Дануты Бутлер «Польские языковые шутки» (Polski dowcip jezykowy).
Ее классификация механизмов языковых шуток охватывает все уровни языка, но наибольшее внимание уделяет автор лексическим средствам комического, что вполне естественно.
В книге анализируются разные виды неологизмов – словообразовательные, семантические, фразеологические, шутки, опирающиеся на многозначность слов, на омонимию, на исследование цитат и на разные виды «комичных транспозиций» (Buttler 2001).
Эти же средства как основа языковых шуток в сфере лексики рассматриваются и в книге В.З. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры» (Санников 1999), что свидетельствует об общности природы языковых шуток в русском и польском языках. Поскольку подробное изучение языковых шуток не является целью данной работы, отсылаю читателя к этим двум фундаментальным исследованиям с богатым материалом (в том числе и библиографическим) и глубоким лингвистическим анализом.