Исцеление

Михайлов тяжело вздыхал, туша сигарету.

«Нет, я правильно делаю, пусть они ни в чем не знают отказа, пусть живут полноценной жизнью, беря от нее все возможное. Как все-таки несправедлива судьба: махровые уголовники жируют — честные и порядочные еле влачат существование».

Его мысли прервали Алла и Вика, вихрем ворвавшиеся в комнату, неся с собой свежесть и доброту, тепло и радушие, словно солнышко, появившееся в дождик. Кружась и демонстрируя наряды, они порхали по комнате утренней радугой и их лица светились зарей на небосводе жизни.

«Все-таки, как немного нужно для счастья», — подумал Николай, улыбаясь своим милым и любимым цветочкам. Он глянул на часы и не удержался:

— Все, девочки, времени у нас нет, водитель уже ждет внизу, одевайтесь, милые.

Они подъехали к Александру, опоздав на 10 минут. Он встречал их на улице, у дверей с двумя букетами цветов.

— Догадался, что мы приедем втроем, — засмеялся Николай, знакомя их.

— Не сложно было.

Он, поздравляя, вручил цветы и повел всех в малый гостиный зал, где уже находились пятеро мужчин, шепнув Николаю, что это боссы местных группировок.

— Знакомьтесь, это Николай Петрович, его невеста Вика и ее мама Алла Борисовна.

Мужчины подходили по очереди и, представляясь, целовали дамам ручки, заваливая цветами — Олег, Борис, Михаил, Петр, Вано. Николай запоминал, пожимая руки, сухо, но вежливо благодарил каждого за поздравления.

Две горничные принимали у Аллы и Вики цветы, складывая их вместе на столик. Николай рассматривал мужчин, словно выпрыгнувших из бандитского фильма — массивные золотые цепи, дорогая одежда и безвкусица, присущие каждому из них, тупые, но самодовольные морды сильных мира сего, по крайней мере этого города. От них веяло какой-то зловонностью, и Николай пожалел, что приехал сюда со своими любимыми женщинами. Каждой клеточкой он ощущал наглую, жестокую и неприятную ауру этих людей. Он взглянул на Александра, лидера самой мощной преступной группировки города, уступающей только законнику Брому, на этого интеллигентного парня, от которого веяло силой воли и твердости, умом и жесткостью, но не жестокостью и беспределом. Интересно, как сводит судьба людей, он далеко пойдет, если Бром, уже начинающий беспокоиться о его нарастающем могуществе и уме, вскоре не прикончит его. Назрело время их спора.

«Но это мы еще поглядим, как дальше будет», — усмехнулся про себя Николай, который уже твердо решил поучаствовать в судьбе Александра.

Присутствующие рассаживались в кресла вокруг большого стола. Александр произнес:

— Я и мы, — он обвел рукой мужчин, — Очень рады, что столь скромное жилье, — он улыбнулся, — посетил лучший доктор России, будущая знаменитость мира — Николай Петрович Михайлов. И мы рады в двойне, что он посетил нас с очаровательной невестой и ее замечательной мамой.

Горничные разносили налитое в бокалы легкое вино. Алла, Вика, Александр и Николай с удовольствием пробовали удивительный букет настоящего грузинского вина, но пятеро только делали вид, не принимая эту, на их взгляд, кислятину — вот водка: другое дело.

— Это действительно лучший доктор, только самый лучший, — подчеркнул Петр, — мог втихушку слямзить драгоценные камушки у Брома… из его почек, — он неприлично и громко захохотал.

— И отхватить себе молоденькую жену с красавицей тещей, — заржал Олег, пытаясь залезть Алле под платье.

Покрасневши от гнева и оскорбления, Алла не знала, что делать, поглядывая на Николая, которого охватила невиданная доселе ярость и отвращение к этим, самоуверенным в своей безнаказанности, подонкам. Он поднялся и в первую очередь успокоил Аллу: «Все в порядке, родная, — тихонько прошептал он ей на ушко, — больше никто не оскорбит и не побеспокоит тебя. Я разберусь… У меня еще здесь разговор… Ты пока посмотри с Викой дом, здесь есть на что взглянуть».

Его спокойствие и уверенность, нежная улыбка и любимый голос привели ее в порядок. Она уже забыла об инциденте, уводя Вику за горничной — интересно посмотреть и походить по дому, в котором раньше она могла побывать только во сне или кино. Но скорее всего другой ответ стоял напротив ее скоротечной забывчивости…

Когда Вика и Алла покинули гостиную, Николай, проводивший их взглядом, посмотрел на Олега, развалившегося в кресле и с интересом наблюдавшего за событиями. Его высокомерно-самодовольное лицо означало: ну, что ты можешь сделать со мной, сратый докторишка, скажи еще спасибо, что не трахнули их обеих, и ты сидишь здесь, за нашим столом, а мог бы уже и валяться где-нибудь с разбитой мордой в лучшем случае. Если ты умеешь хорошо лечить — это не означает, что ты имеешь тут голос.

Николай вдруг ощутил, почувствовал, что он может порвать этого негодяя на расстоянии. Это чувство, как само собой разумеющееся, где-то глубоко сидело в подкорке, словно с рождения пряталось там, но настало время выйти и поработать.

— Я не прощаю оскорблений, — начал он.

— Заткнись, пиявка больничная, кто тебе вообще давал слово, — цинично перебил его Олег под одобрение кивающих головами друзей.

Михайлов почувствовал, что Александр на его стороне и сейчас вмешается, но это его дело и только он доведет его до конца. Его глаза гневно сверкнули необычно холодным блеском, Олег вскрикнул истошно и вывалился из кресла, теряя сознание. Все вскочили, не понимая, что происходит и только Александр догадывался о причине, повергшей Олега на пол. Он взмахнул рукой, и подбежавшая охрана поволокла Олега из гостиной, оставляя на полу окровавленный мешочек, выпавший из его штанины.

— Ничего страшного не случилось, господа, — раздался хриплый и необычно низкий голос Николая, от которого у каждого пробежали по спине мурашки. — Я просто оторвал ему яйца и так будет с каждым, кто попытается залезть под юбку не только моей будущей жене, но и теще. И я надеюсь — этот скромный урок не пройдет даром.

— Да ты шакал… — закричал Вано и захлебнулся, дико вращая глазами, из его рта выпал оторванный язык.

— Этому засранцу я вырвал язык, урок не пошел ему впрок, — Михайлов оглядел Бориса, Михаила и Петра, испуганно жалкий вид которых уже не соответствовал напыщенности и вседозволенности.

Вано выхватил пистолет, пытаясь застрелить Николая, но его рука медленно поворачивалась к собственному виску, он тщетно хватал ее другой рукой, дергался, наконец, замер. Его глаза наливались диким ужасом, а живот опорожнялся, пачкая внутренности штанов и наполняя влагой ботинки. По гостиной медленно пополз запах испражнений.

Николай сморщил нос.

— А ля джигит без оболочки. Демонстрация истинного лица, — Михайлов вскинул руку, указующую на обгадившегося Вано, — а вообще я грузин уважаю. Среди них мало засранцев и трусов, как этот. И я не хочу загадить твоими недостойными мозгами этот благородный пол, а поэтому твоя рука просто отсохнет, — зло закончил Николай.

Рука Вано упала, как плеть, и пистолет покатился по полу. Более не обращая внимания на бандита, Николай подошел к Александру.

— Извини, Саша, наверное, надо было сделать как-то не так, по-другому?

— Нет, Николай Петрович, мужчина должен уметь постоять за себя… они этого заслужили. Вы как считаете? — тоном учителя он обратился к нашкодившим «ученикам» — Борису, Михаилу и Петру.

Испуганные и ошеломленные, готовые согласиться хоть с чем, привыкшие повелевать и наказывать, в обратной ситуации они раскисали. Получив полное единодушное одобрение, Александр продолжил: