Исчезновение

Амори довольно долго сидел молча и выглядел подавленным. Затем ни с того ни с сего начал нападать на меня; его тон предвещал ссору.

– Так значит, – горячился он, – ты принял решение не ехать в Оксфорд, чтобы, так сказать, обезопасить себя. Ты не сообщил мне ничего, не попытался помочь мне и моим сыновьям избежать преследования, ты ни во что, абсолютно ни во что не поставил поразившее меня горе! Я мог бы все это знать, но ты, во все посвященный, не нашел способа сразу же связаться со мной. Твое молчание натворило столько же бед, сколько натворил их наш отец – ты понимаешь?!.. Но невинная кровь, которая пролилась из-за твоего бездействия, жаждет отмщения, и оно поразит тебя моей рукой!

Наверняка он был в тот момент не в своем уме, потому что схватил тяжелую кочергу и приблизился ко мне, издавая какие-то грозные звуки.

Я же взялся за кирку, желая остудить его пыл. Но до меня он не добрался: не успел сделать и трех шагов, как внезапно какая-то нечеловеческая сила, словно управляя им, увлекла его в резервуар с мазутом.

Он испустил душераздирающий крик – куда только вся прежняя прыть делась! Что было дальше, вы знаете…

VI. Артур Уилб

25 Глава, которая заканчивается слишком ослепительным белым

– Вот какой конец ждал Амори Консона, – закончил Артур Уилбург Саворньян.

– Клянусь Бауром Лормианом, переведшим Оссиана, [407] – ввернул не без удовлетворения Алоизиус свое излюбленное выражение, – твой рассказ очаровал меня. Но в нем есть несколько противоречий.

– Я знаю, – согласился Саворньян. – Если все, что я вам поведал, правда, то до кончины Амори должен был быть умерщвлен его старший сын Ивон. Но, в то время как, оглушенный, я собирался принять дополнительную дозу снотворного, разве не рассказал ты Скво со всеми подробностями об убийстве Ивона?

407

Баур-Лормиан Пьер (Пьер Франсуа Мари Баур; 1770–1854) – французский писатель; Оссиан – легендарный кельтский воин и бард, живший, по преданию, в III в. Шотландский писатель Джеймс Макферсон (1736–1796) издал под именем Оссиана «Сочинения Оссиана, сына Фингала».

– Конечно., – не стал возражать Алоизиус Сванн, – поэтому твой постулат абсолютно верен; однако почему тогда ты, отец шестерых детей, все еще жив? Антон Вуаль, Дуглас Хэйг Клиффорд, Ольга Клиффорд-Маврокордатос, Хассан Ибн Аббу мертвы? А двоих твоих сыновей, чьим воспитанием занялся ты сам, были похищены давным-давно. Значит, ты должен был умереть!

– Ты, пожалуй, прав, – вздрогнул Артур Уилбург Саворньян. – Смерть наверняка настигла бы меня в ближайшем будущем, поставив таким образом последнюю точку в истории с преследующим нас Проклятьем.

Однако по виду Артура Уилбурга Саворньяна нельзя было сказать, что он с этим согласен.

– Для того чтобы поставить последнюю точку, нужно прежде всего, чтобы каждый узнал о своем фатуме, согласно закону, по которому пишется наш роман.

Сокрушенный Оттавио Оттавиани теребил свою козлиную бородку.

– Да, Оттавио Оттавиани, – произнес Алоизиус Сванн, – настал момент, и слово предоставляется тебе.

– Но, – заверил упрямый Оттавио Оттавиани, – мое мнение многого не стоит, так всегда, по крайней мере, утверждали.

– Начинай! – приказал ему шеф. – Мы все знаем, сколь весомы будут твои слова.

Оттавио Оттавиани вздохнул, затем заговорил:

– Мне было три года, когда меня и моего брата похитили в городском парке в Аяччо: нас увел за собой какой-то очень худой человек, он словно зачаровал нас…

– Сыночек! – простонал Артур Уилбург Саворньян.

– Папа! – взвыл Оттавио Оттавиани, бросаясь ему на шею.

– Но скажи мне, сынок, – спросил Артур, в порыве отцовской любви похлопывая его по плечу, – тебя зовут Ульрих или Йорик?

– Когда-то меня звали Ульрихом, но позже нас обоих, меня и моего брата, поймал один бандит из Ньоло. [408] Он заставлял нас воровать домашнюю птицу на подворьях, а потом продал за бесценок: Йорика – ярмарочному торговцу по имени Грибальди, а меня – пехотинцу, который исподволь привил мне желание стать полицейским.

– Так значит, ты жив, – вздохнул Саворньян, – Закон возмездия пощадил тебя. Но что же случилось с Йориком?

– Он уехал на Корсику в Бонифацио, а мой приемный отец, Оттавиани, обосновался там же, но в Бастии. Я не знал, где живет Йорик. Когда десять лет спустя случай распорядился так, что мне предложили выполнить в Бонифацио одну работенку, Йорик давно уже там не жил.

408

Высокогорный район в центре Корсики.

Я лишь узнал, что его обучили искусству барабанщика, что однажды он сел на судно, шедшее в Ливорно, так как его отец, уроженец Альбинии, то есть Тосканы, хотел перед смертью порадовать свой взор пейзажами, всегда восхищавшими его…

– Ты хотел бы знать, – усмехнулся Алоизиус Сванн, – жив ли Йорик? Ты надеялся, что это так и что отпущенное тебе время еще не вышло? Но нет! Йорик исчез двадцать пять лет назад…

– Alas, poor Yorick! [409] – воскликнул Саворньян, смахивая слезу.

409

Увы, бедный Йорик! (англ.) – слова Гамлета из одноименной драмы Уильяма Шекспира.

– Вот содержательный отчет, – продолжил Алоизиус Сванн, – который сделал аджюдан Понс в связи с исчезновением Йорика Грибальди.

Уаскельгам (Франция): Сегодня, в понедельник двадцать восьмого июня, на утренней поверке отсутствовали трое новобранцев батальона. Аджюдан Бутц метал громы и молнии.

– Даю тебе неделю на то, чтобы найти этих шутников! – приказал он капралу.

Но через день пропавшие по-прежнему отсутствовали.

– Все пойдут в Бириби, – проворчал аджюдан.

Он подал рапорт майору Глюпфу, начальнику гарнизона, который отдал приказ схватить, и как можно раньше, живыми или мертвыми Пичу, Фолкоха, Уормса – гусар вне закона, обвиняемых в том, что они предали народ Уаскельгама.

Гарнизон перевели на казарменное положение. Привели в боевую готовность шесть батальонов. Тому, кто сообщит какие-либо сведения об отсутствующих гусарах, было обещано двадцать дукатов – однако удалось получить лишь совершенно бесполезную информацию. Прочесывали поезда, искали на дне каналов. Результат нулевой.

Вскоре исчез пехотинец Ибрагим, весельчак из Пфальца, [410] двадцати пяти лет, имевший три нашивки за ранение, да к тому же еще и дальний родственник майора! А на следующее утро исчез тосканский барабанщик Грибальди. Целых пять пропавших единиц личного состава, считай, по одному в день!

Аджюдан, ввиду недостатка воображения, хмурил брови. Однако постепенно устанавливался мир. Смерть короля сплотила народ. Разъяренный комендант гарнизона отдал приказ о полной светомаскировке. Ущерб, который несли торговцы городка ввиду перевода гарнизона на казарменное положение, оправдывали слухами о покушении, готовящемся на герцога Горацио. [411] Поговаривали, что не за горами мобилизация.

Вскоре путем анализа было установлено, что все факты исчезновения гусар объединены одним общим обстоятельством: каждый менее чем за день до того, как было зафиксировано исчезновение, заходил в кабачок, находившийся по соседству с городской скотобойней, на берегу канала, хозяйка которого и скрывать не пыталась свою любовь к одному драгуну.

Оскар Глюпф снял кивер с восемью золотыми нашивками, переоделся в гражданское и отправился в солдатский кабачок, чтобы своими глазами увидеть, что к чему. В то время как Шупо расставлял вокруг заведения посты, майор заказал кружку пива, заплатив за нее золотой флорин.

Он увидел за прилавком Розу, заговорил с ней, но, можно поклясться святым Станиславом, как начальник ни старался, никаких беглецов в кабачке не приметил.

Он по-прежнему, однако, подозревал хозяйку заведения, которая, как его уверяли, действуя в интересах страны-противницы, стремившейся спровоцировать конфликт, подстрекала солдат и унтер-офицеров, пехотинцев и драгун, гусар и спаги бежать из гарнизона. Но, поскольку кантон был оцеплен шестью батальонами, никто не смог бы миновать кордоны незамеченным. Глюпф был убежден, что гусар заманили в западню, где и прячут, и заправляет всем этим Роза.

Но где эта западня? Однажды, воспользовавшись незначительным предлогом, он открыл люк над водосборным колодцем во дворе кабачка, затем подверг инспекции кровать Розы, покрытую балдахином, тщательно осмотрел стены и крышу. Но все тщетно.

Тогда Глюпф вызвал Розу в Трибунал.

– Где наши исчезнувшие солдаты? – сразу же набросился на нее адвокат начальника гарнизона. – Где Ибрагим, Грибальди, Уормс – их всех видели в твоем кабачке? Что ты делала в ту ночь?

Однако Роза все отрицала.

– Уормс? Грибальди? Ибрагим? Клянусь моим святым Покровителем! Никогда их в глаза не видела! Знать не знаю! – твердила Роза, женщина без стыда и совести.

– Да ты шлюха! – кричал Глюпф. – Нам все рассказали!

– Я? Никак нет! У меня есть любовник, драгун, ревнивый, жестокий!

– Как его звать? Назови его имя!

– Я возражаю! – взревел адвокат Розы.

Розу обвинили в убийстве и предательстве.

Но адвокат, защищавший Розу, доказал суду присяжных, тоном строгим и убедительным, что обвинение безосновательно, зиждется на непроверенных слухах, что в данном случае обвинение просто стремится во что бы то ни стало очернить его подзащитную.

Роза была оправдана под одобрительные возгласы и бурные и продолжительные аплодисменты публики. Глюпф признал себя побежденным, однако поклялся, что его час еще настанет, что придет день и все увидят, кто здесь командует, что он припомнит все это в Освенциме при первой же возможности.

Он покинул здание Трибунала, насвистывая воинственный мотив.

Спустя неделю вооруженный базуками отряд атаковал гостеприимный кабачок. После атаки были найдены тела шестерых погибших, в том числе и Розы, однако ни Грибальди, ни Ибрагима, ни кого-либо еще из пропавших новобранцев среди них не было…

410

Исторический район в Германии.

411

Поскольку в романе присутствует герой, носящий имя Йорик, не лишним будет напомнить, что в вышеназванной пьесе Шекспира есть также и персонаж по имени Горацио.

– Картина, кажется, совершенно ясна, – заявил Алоизиус Сванн, заканчивая свое двусмысленное сообщение.

– Вовсе нет, – возразил Артур. – Йорик исчез, но с чего вы взяли, что он мертв?

– Да, с чего вы взяли, что он мертв? – повторил, словно попугай, Оттавио Оттавиани, считавший, что у него при этом хитрый вид.

– Когда начали разбирать строительный мусор по соседству с кабачком, одна стена которого рухнула, то нашли часы, красивую вещицу в стиле рококо с золоченой арабской инкрустацией на циферблате; было известно, что Йорик Грибальди приобрел такие часы месяцем раньше.

– Но разве он не мог подарить их Розе?

– Мог, и поэтому часы – недостаточное доказательство смерти Йорика, – согласился Алоизиус Сванн. – Однако у меня есть версия более убедительная. Вот она, ab absurdo: [412]

Предположим, что Йорик мертв; тогда достаточно, чтобы Оттавио Оттавиани, он же Ульрих Саворньян, отдал Богу душу, и тогда, согласно Закону бородача, пришла бы очередь Артура Уилбурга Саворньяна…

– Ловко! – прогоготала Скво.

– Бесчеловечно! – взревел Артур.

412

До абсурда (лат.).