Исчезнувшие без следа

– Дальше, – наконец сказал он. – В Москве вы с Марковым расстались.

Давал понять, что и это ему известно.

– Я вышел из самолета первым, меня тут же усадили в машину…

– Какая машина была, кстати? – уточнил Удалов.

– Черная «Волга».

И это совпадало с рассказом Маркова.

– Меня повезли…

Удалов еще больше напрягся.

– …но перед тем, как выехать, завязали глаза…

Удалов вздрогнул и резко поднял голову. У него было такое чувство, будто его самого лишили возможности видеть.

– И ты не знаешь, куда тебя привезли, – понимающе сказал он.

– Не знаю. Мне показалось, что это где-то за городом. Очень тихо, много деревьев. Но из помещения меня не выпускали.

– Что это было за помещение?

– Две смежные комнаты. В одной я спал и ел, в другой проходили все эти беседы.

– Какие беседы?

– Я даже не знаю, как это назвать точнее: беседы, допросы… Эти люди были вежливы со мной, но я видел, что они настоящие профессионалы и хорошо делают свое дело.

– Их интересовала эта история с деньгами, да?

– Да. Они пытались выудить из меня все, что я знал, помногу раз возвращались к одним и тем же эпизодам, как будто без конца меня проверяли. Все крутилось вокруг этих пятнадцати миллионов долларов.

– Они пытались выяснить, не причастен ли ты к пропаже этих денег?

– Я не могу сказать, какова была их конечная цель. Мы касались стольких тем, что у меня голова шла кругом.

– А кто эти люди, которые с тобой беседовали?

– Я не знаю.

– Разве они никак не представлялись?

– Нет.

– И даже по именам себя не называли?

– Нет.

– Но ты подумай, – попросил Удалов. – Вспомни. У тебя должны были возникнуть какие-то мысли, предположения. Может быть, эти люди из милиции? Из подразделения по борьбе с организованной преступностью? Или из ФСБ?

– Я действительно ничего не знаю.

Удалов вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Давай продолжим. Как долго ты «беседовал» с этими таинственными людьми? День? Неделю? Месяц?

– Это было очень недолго. Три или четыре дня. Потом они исчезли, и больше я их не видел.

– Тебя отпустили, да?

– Нет. Мне объяснили, что я, во-первых, должен залечить свою рану, а во-вторых, нуждаюсь в отдыхе после стольких потрясений. В общем, меня там и оставили, за мной присматривал врач…

Воронцов вдруг запнулся и впал в глубокую задумчивость.

– Рассказывай! – поторопил его Удалов.

– Я не знаю, о чем рассказывать дальше, – сказал Воронцов и покачал головой. – Какая-то пустота. Провал.

Смирницкий выразительно посмотрел на Удалова.

– Вот этот врач, который тобой занимался, – сказал Удалов. – Ты помнишь, как его звали?

Воронцов нахмурился, вспоминая.

– Григорий… Нет, не Григорий… Григорьевич… Михаил Григорьевич… Нет, не так… Дмитрий! Дмитрий Григорьевич!

Удалов, до сих пор пребывавший в напряжении, обессиленно откинулся на спинку кресла и обмяк, словно надувная кукла, из которой вдруг стал выходить воздух. Дмитрий Григорьевич – так звали врача, который занимался совсем недавно Шаповалом. Цепь замкнулась. Теперь история Воронцова представлялась достаточно полной и убедительной. В ней не было никаких противоречий.

– Теперь я верю, – сказал Удалов усталым голосом. – Ты действительно Воронцов. Как упорно мы тебя искали! А ты был совсем рядом, оказывается.

Глава 47

– Вот этот провал, о котором ты говорил, – лишь кажущийся, – решился продолжить разговор Удалов. – Уже год прошел… Тебя как звать, кстати?

– Александр.

– Так вот, Саша, уже целый год прошел, как ты расстался с Дмитрием Григорьевичем. Ты провел этот год в спецгруппе «Антитеррор», и тебя все знали под именем Андрея Дружинина.

Воронцов взглянул на него недоверчиво. Удалов кивнул на Смирницкого:

– Вот он тебе подтвердит, что еще час назад ты был Дружининым. В твоих мозгах, Саша, кто-то с непонятной нам пока целью основательно покопался, так что ты забыл все – и имя свое, и своих родных…

– Что с моей матерью?

– Жива и здорова, – ответил после секундного замешательства Удалов.

Не надо пока никаких подробностей, решил он. Еще неизвестно, как будет вести себя Воронцов.

– Ты еще встретишься с ней, Саша, но пока это нежелательно.

– Почему?

– Я не могу сейчас сказать тебе всего. Некоторое время ты должен оставаться в тени. История, в которой ты оказался замешан, приобрела какой-то странный оборот, она, можно сказать, еще совсем не закончилась.

– Что вы имеете в виду?

Удалов помолчал, размышляя, как лучше все объяснить.

– Эти деньги, пятнадцать миллионов долларов, – их так и не нашли. Их все еще ищут, Саша. И мне кажется, что кому-то выгодно все представить так, что их похитил ты.

– Деньги присвоил Стас.

– Какой Стас? – нахмурился Удалов.

– Я не знаю всех подробностей, но он, как я понял из его разговоров с Хельгой, некоторое время служил в «Антитерроре».

Удалов с сомнением покачал головой и извлек из кармана блокнот, в котором у него был записан весь первый состав «Антитеррора». Он внимательно просмотрел весь список, хотя и так помнил его неплохо, и сказал, глядя Воронцову в глаза:

– Человека по имени Станислав или Стас в «Антитерроре» не было.

– Возможно, я что-то не так понял. Но я слышал, как он сказал, что преподаватели у них были одни. И еще – что если бы его не выгнали…

– Так его выгнали из группы?

– Я так понял, – пожал плечами Воронцов. – Они вместе – и он, и Хельга – были в этой спецгруппе. Потом его за какие-то прегрешения отчислили, он стал вольной птицей и, как мне представляется, не очень-то чтил закон. Он нашел нас на этом чертовом острове и явно хотел с нами расправиться.

– Зачем?