Исчезнувший принц

— Я бы сказал, чтобы он сначала все-все узнал о Самавии, и все то, что обязаны знать короли, и изучить законы, и как устроены другие страны, и как нужно уметь владеть собой, словно он генерал, который командует солдатами на войне, так, чтобы никогда не совершать никаких неожиданных и необдуманных поступков и не делать ничего такого, за что потом может быть стыдно. И я бы завещал ему научить всему этому своего сына и чтобы сын передал этот завет своим сыновьям. Чтобы, как долго ни тянулось время ожидания, всегда существовал бы король, готовый возглавить Самавию, когда Самавия сама этого захочет. И он мог бы стать настоящим королем.

Тут Марко осекся и оглядел мальчишек, уставившихся на него во все глаза.

— Но я не сам все это придумал, — пояснил он. — Я это услышал от одного ученого, знающего человека. Уверен, что Исчезнувший Принц думал то же самое. А если это так, то уже пять веков этот завет переходит от отца к сыну и они все время учатся, как быть достойными королями для Самавии. И кто знает, может, такой будущий король ходит сейчас по улицам Вены или Будапешта, Парижа или Лондона и готов ответить согласием, если о нем узнают и его призовут.

— Вот здорово было бы! — крикнул кто-то из мальчишек.

— Наверное, интересно знать, что ты король, а больше об этом никому неизвестно, — заметил вслух Рэт, — знать, что ты король и должен сидеть на троне с короной на голове. Интересно бы посмотреть на такого человека. У него, наверное, и вид какой_гнибудь особенный?

Он засмеялся своим резким, пискливым смешком и вдруг повернулся к Марко:

— Но он был бы дурак дураком, если бы отказался от мести. А как тебя зовут?

— Марко Лористан. А тебя? Как твое настоящее имя?

— Джем Рэтклифф. А где ты живешь?

— В доме № 7 на Филиберт Плейс.

— Наш клуб — военный, — помолчав, добавил Рэт. — И поэтому мы называем себя взводом. Я капитан. Внимание, ребята, давайте ему покажем.

Мальчишки вскочили все как один. Их было человек двенадцать, и Марко сразу заметил, что они привыкли выполнять приказ с неукоснительной военной точностью.

— Построиться! — отдал приказ Рэт.

Они мгновенно повиновались, выпрямившись и вытянувшись, как по нитке, глядя точно в затылок друг другу.

Сам Рэт тоже подтянулся и сидел на своей тележке совершенно прямо. Его тощее тело приобрело настоящую военную выправку. Голос был уже не пискливый, а интонация стала повелительной.

Он муштровал свою дюжину мальчишек, как заправский молодой офицер, а его взвод был достаточно быстр и ловок, чтобы сделать честь любому регулярному солдатскому взводу.

Марко тоже вытянулся в струнку и наблюдал за происходящим с большим удивлением и интересом.

— Но это хорошо! — воскликнул он, когда плац-парад кончился. — Как ты всему этому научился?

Рэт резко отмахнулся:

— Если бы ноги меня держали, я сам бы пошел.в солдаты! Я бы завербовался в любой полк, только бы взяли. Мне в жизни ничего больше не надо.

Вдруг выражение лица у него изменилось, и он выкрикнул команду:

— Кру-гом!

И взвод повернулся к нему спиной, лицом к решетке старого кладбища. По-видимому, этот приказ был для них привычным. Рэт закрыл глаза рукой и стоял так несколько мгновений, словно не хотел ничего видеть и чтобы видели его. Марко тоже отвернулся, как все остальные. Он сразу понял, что, хотя Рэт и не плакал, его обуревали такие сильные чувства, бремени которых другой мальчик не выдержал бы.

— Порядок! — крикнул наконец Рэт, уронил руку и снова выпрямился на своей тележке. — Я хочу воевать, — хрипло объяснил Рэт. — Хочу сражаться! Хочу вести людей, много людей, в бой. А у меня почти нет ног. Иногда я из-за этого жить не хочу.

— Но ты еще подрастешь, — сказал Марко, — и можешь стать сильным. Никто заранее не знает, что может случиться. Как ты научился военному делу?

— Да я все время ошивался около казарм. Наблюдал и слушал. Куда солдаты, туда и я. Когда только мог, доставал книги по военному делу и читал. Но я не мог ходить в библиотеки, как ты. Мог только шнырять вокруг, как крыса.

— Но я могу тебя брать с собой в библиотеки, — сказал Марко. — Есть такие, куда пускают и детей. И потом я могу брать кое-какие книги для тебя у отца.

— Правда? А хочешь вступить в наш клуб?

— Да! Но сначала я поговорю об этом с отцом.

Изголодавшись по мальчишеской дружбе и товариществу,

он увидел ту же тягу в тоскливом взгляде Рэта. Марко хотелось опять с ним увидеться. Каким бы он ни казался странным на вид, было в нем что-то привлекательное. Передвигаясь только с помощью своей тележки, он сумел каким-то образом сплотить вокруг себя группу уличных мальчишек и сделаться их командиром. Они ему подчинялись. Они внимательно слушали его рассказы и фантазии на военную тему, они охотно подчинялись муштре. Они позволяли ему командовать ими. Марко был уверен, что отца все это заинтересует, и ему хотелось узнать мнение Лористана на этот счет.

— Теперь мне надо домой, — сказал Марко, — но если ты будешь здесь завтра, я тоже попытаюсь прийти.

— Да, мы здесь будем. Это наша казарма.

Марко вытянулся во весь рост и ловко отдал честь, словно воинскому начальнику, превосходящему его по званию. Затем он обогнул тележку и пошел, печатая шаг, под кирпичной аркой, и его мальчишеская походка была четкая и решительная, словно он шел нога в ногу со всем взводом.

— Он тоже учится военному делу, — сказал Рэт. — И разбирается в этом не хуже меня.

С этими словами он выпрямился и с живым интересом стал смотреть вслед Марко, удаляющемуся по арочному проходу.

5

«ПРИКАЗ МОЛЧАТЬ ОСТАЕТСЯ В СИЛЕ»

Сейчас они жили беднее, чем когда-либо прежде, н ужин Марко и его отца был довольно скуден. Лазарь стоял навытяжку за стулом своего господина и прислуживал ему, соблюдая строжайший церемониал. Их бедная квартира всегда сияла поистине казарменной безукоризненной чистотой и порядком. Лазарь даже снискал благоволение перегруженных работой горничных тем, что взял на себя все заботы о комнатах хозяина. Он многому научился в дни своей солдатской юности. Он чинил, штопал и в тягчайшем сражении, которое выпадает на долю бедняков — борьбе с грязью и запущенностью, — всегда одерживал верх. Сегодня на ужин у них был только кофе и подсушенный хлеб, но Лазарь сам смолол кофе, и хлеб был вкусный.