Ищу жену с прицепом

– Я сказал - нет. Все - в установленном порядке.

– Есть у вас дети? А если бы вашего в детский дом?! На денёк всего лишь! Чтобы заснул один раз в казённой кровати без мамы и папы!

Майор переводит взгляд на нашу группу поддержки. Горыныч взмахивает ему рукой. Мужики приехали без жен. Свету привезли.

– А мафия-то чего прикатила?

– А у меня на свадьбе принято не невесту воровать, а мать-чтобеё-детей! Не доводи до греха, Александр Михайлович, - комментирую я.

– Александр Михалыч!
– взмахивает ему рукой Горыныч.
– Серьезные люди за Тихомирова просят.

– Здорово, Борис Егорович. Вижу....
– недовольно.

Маша неожиданно тянется к майору, просясь к нему на руки.

И Света, мстительно прищурившись, решительно всовывает ему в руки ребенка.

От неожиданности он перехватывает.

Застыв, подозрительно смотрит в огромные доверчивые глаза Маши.

Маша кладет ему ладошку на щеку, как делает иногда мне.

– Им там плохо.... Плохо, понимаете?
– умоляюще шепчет Чалкина.
– Разве мало они натерпелись?!

Пауза....

– Ладно, хрен с вами, - отпускает Машу с рук.
– Везите сюда сотрудника ЗАГСа. Если мамаша соизволит, пусть подписывает. А маршрут на следственном эксперименте я менять не могу. У меня конвой.

– Спасибо!!!
– в сердцах приобнимает его Чалкина.
– Папа уже везет!

– Только под вашу ответственность, барышня!
– рычит на Светляка.
– На Тихомирова надежды никакой.

– Зря вы в него не верите.

– Главное, чтобы Вы верили.

– Я верю....
– встречаемся с ней взглядами.

Я тоже в нас верю, Светляк.

– Сидоренко! Веди подследственную!
– распоряжается майор.

– Свет! С детьми в машину уходите, - прошу я.

Не надо им сейчас с матерью пересекаться.

Света сажает детей в машину и возвращается. Держит меня за руку.

"Подследственная" - с глубокого похмелья. А может и подламывает. Начинает выебываться, требуя дополнительных преференций.

Сначала ноет, что Света украла её судьбу, её жизнь, её детей.... Потом всё сводится к лаконичному:

– Подлечиться бы мне.

Но у Иштарова особенно не повыебываешься. Мужик он хоть и справедливый, но очень неуступчивый и резкий.

– Я тебя сейчас дополнительной статьей подлечу. За хранение и распространение. Хочешь? Пиши давай... Хоть что-то хорошее для детей за всю жизнь сделаешь. Дашь им другую жизнь.

– Для меня никто ничего не делает!
– пафосно и горестно.
– И другой жизни не дает.

– А как же родная полиция?
– с сарказмом троллит ее Иштаров.
– Я тебя посажу лет на десять. Там и от алкашки и от торча вылечишься. Шить научишься. Книжки читать начнёшь. Другая жизнь!

Виктория подписывает бумаги.

Мы со Светляком, застыв двумя коршунами, следим за каждой строчкой и буквой. Чтобы никаких ошибок.

И вот.... готово!

Сотрудница ЗАГСа складывает все бумажки в папочку.

Обнимаю Свету.

– Мне очень жаль, что ты станешь Тихомировой не сегодня. И что праздник накрылся....

– Ещё чего!
– возмущается тесть.
– Съехать не получится, Тихомиров. Я уже вам выездную церемонию купил. Я человек занятой, мне два раза на свадьбу ездить некогда! Мы кстати, уже и на вторую итерацию опаздываем.

Свадьба наша проходит сумбурно. Совсем ни как положено. Но тепло и душевно.

Букет Светляк не кидает. Дарит Зое. И я не кидаю подвязку. Вручаю Никитосу.

Мужики воруют обе туфли у невесты. Но выкуп не просят. Туфли - как акция по спасению её уставших ног.

И мы не продаем первый кусок торта, мы отдаем торт в детскую.

Не проводим никаких развлекательных конкурсов. Нам и так весело, за столом много разговоров и планов. Я вдруг стал мгновенно вхож в семейные тусовки друзей. Я стал там уместен.

Потом Света танцует с отцом под что-то очень сопливое. Ее мама вытирает слезы.... и Роман Иваныч потом долго курит на крыльце один. И я его понимаю... С разговорами не лезу. Просто бережнее обнимаю Светляка.

Позже подъезжает Иштаров с женой. Поздравить.... Заглядывают и другие неожиданные гости. Я много наследил в своей волонтерской деятельности.

А потом мы трахаемся с моей Тихомировой где-то в закрытой подсобке, у стеночки, как молодняк, которому негде и невтерпёж. Смеясь, поправляем одежду, вытираем партаки, прячем свои горячие взгляды. И попадаем на камеру сразу же как выходим!

Ну и пусть. Будет что потом вспомнить.

Всё кружится.... словно в пузырьках шампанского веселящий газ.

Всем пьяно, весело, мягко, сладко!

Мы, забыв про всех, целуемся у окна за шторкой. И я верю, что это никогда не пройдет между нами.

Эпилог

И вот опять весна. Скоро наша годовщина. А мне не радостно.

Поправляю наши семейные фото на шкафу.

На экране телефона Машенька в большой маминой ванне. Топчется по утопленной простыне.

– Догадайся, что ребенок делает?
– с восторгом снимает её мама.

Они в гостях у родителей уже третий день.

– Эмм....
– задумчиво вглядываюсь в процесс.

– Она стирает! Хозяюшка моя....
– чмокает её в заплетенную спиралью косичку.

– Но есть же машинка.

– Ты ничего не понимаешь! Машенька помнит, что нужно стирать так.

– Ой, это она в порошке стоит?
– начинаю волноваться я.

– Ни в коем случае. За кого ты меня принимаешь? Детское мыло!

Муся весело скачет и топчется по белью в ванной.

– Марусь!
– зову её.

Мы заменили "Мусю" на "Марусю", чтобы её не дразнили дети. Она хорошо слышит звук "усь" даже без аппарата и привыкла к нему.

– Мама!
– вскрикивает.

Проводим с ней ритуал воздушных поцелуев и сердечек из пальцев.

– Бва-га-да-ю!
– гордо выстреливает она.

От Кузьмы научилась.

– А Кузя где?

– С дедом на рыбалке.

– Там же холодно!
– волнуюсь я.

– Хватит параноить! Можно подумать дед даст ему замерзнуть.