Исход земной цивилизации: Война

Ривка никогда не сталкивалась лбами ни с Баракатом, ни с Андерсеном, ни с Врахносом. Они всегда следовали точным указаниям своего господина, в отличие от всегда недовольных министров других кланов. Но теперь Ривка следила за ними, и даже Коскинен-старший не мог предполагать, что военные базы, которые отдадут в его ведомство, это всего лишь прикрытие.

***

Вертолет приземлился на абсолютно свежее покрытие аэродрома военной базы. Ривка, еще подлетая к объекту, с виду не нашла в нем ничего подозрительного. Строительство основного корпуса подходило к концу, и строительный кран перемещал фрагменты последних блоков, а снизу началась отделка сайдингом. Новенькая пятиэтажная казарма сверкала чистотой стеклопакетов, с которых еще не до конца сняли обклейку. Американский флаг развевался над КПП неподалеку, военных здесь не было, только строители в касках, и Ривка знала, что они просто не могут не быть в курсе происходящего.

– Канцлер, это большая честь для нас, что вы посетили базу!
– сразу же замельтешил некто в спецовке рабочего и с обыкновенной планшеткой с листами бумаги в руках.
– Но почему же вы не предупредили о своем визите? Совсем недавно уехал министр Баракат, вы с ним разминулись буквально на полчаса!

Ангела и Ривка переглянулись. Они и без подтверждающих слов прекрасно знали, что заправляет подобными проектами министр финансов из клана Анкиа.

– Да, я в курсе, спасибо, мистер..?

– Да-да, конечно, я забыл представиться, - он протянул руку: - Давид Авинян.

Новак со скепсисом наблюдала за рукопожатием канцлера и какого-то там подрядчика на стройке.

– О, мистер Авинян, именно вы-то мне и нужны. Министр Баракат упомянул, что вы нам тут всё покажете.

Ривка прочитала по его глазам, что он как минимум не будет мыть руку неделю. Зато после оказанной чести ему напрочь отшибло разум, и Авинян, расплывшись в счастливой улыбке, резво пригласил прибывших в автомобиль, а сам сел за руль.

– Это большая честь, никогда не думал, что мне удастся увидеть вас воочию, канцлер. Вы еще красивее, чем на фотографиях и в новостях!
– все больше распалялся он, так легко поверив в маленькую ложь о просьбе Бараката.

Ривка имела весьма невозмутимый, но доброжелательный вид, чему едва заметно улыбалась Новак, но в улыбке ее не было зла. Так улыбались близкие люди, и Ривку от этой мысли на миг передернуло. Пока им показывали корпуса казарм, она тихонько сканировала местность на предмет подземных помещений, изучая линии электропередач и работу любых включенных приборов - именно эту способность, управление компьютерными системами, ей удалось развить в себе сильнее прочих.

– Под землей несколько уровней помещений, - неожиданно вслух произнесла Ривка, резко сфокусировавшись на Авиняне, и у того панически расширились глаза, что было заметно в зеркале заднего вида.
– Надеюсь на экскурсию.

Она заметила, как напряглась шея сидящего впереди Живковича - такое с ним бывало в условиях наивысшей концентрации и готовности к бою.

– Что вы ожидаете там увидеть?
– налет доброжелательности быстро исчез из голоса Авиняна.

– Пожалуй, именно то, что вы там прячете. Мистер Авинян, прошу вас сдать все средства связи моему телохранителю до окончания экскурсии, - сказала она и увлеченно защелкала пальцами по кнопкам смартфона, проверяя своё расписание на следующую неделю.

***

Только прощаясь с Живковичем у поезда, которые по обыкновению доставлял ее в подземный дворец, Ривка начинала сутулиться, плечи ее опускались, дыхание становилось тяжелым, а ноги едва слушались. Она не разговаривала ни с Вишаем, ни с Гебом, лишь только тихо глотала слёзы, бесшумно ступая по черному мрамору переходов. Вся ее жизнь оказалась спланированным спектаклем во славу тех, кто преследовал собственные цели, кто умело играл на ее связи с простыми смертными. Родители, дедушка, а что бы было, если бы их никогда не было? Неродные люди, вырастившие её в заботе, не имеют понятия, кто она такая, и, возможно, не будь их, она стала бы подобной Мин Чжи - бесчувственной борсиппианкой, машиной для убийств, неспособной к неподчинению.

Генная инженерия сотворила чудо, и дитя из пробирки росло и развивалось так же быстро, как и обычные люди и анкийцы, а не на протяжении многих десятилетий или даже столетий, как это происходит у нибируанцев. Ривка едва ли могла ощутить свою уникальность, некую божественность, которую ей приписывало общество Иштар: может быть, за ее плечами, как за плечами Александра, просто не было сотен тысячелетий, и осознание, что она нибируанка, настигнет только в будущем.

Сейчас у нее не было сил на подобные мысли; как и каждый вечер вот уже на протяжении месяца, она приходила домой, чтобы побыть наедине с единственным мужчиной, теперь общавшимся с ней только через писк кардиодатчиков. Вот и сейчас, зайдя в его спальню, она снова увидела спящего Александра, находящегося в экзотоксической коме, ставшей следствием нервно-паралитического яда в той игле. И от комы не было противоядий, его мозг слишком долго не получал кислорода до оказания помощи в лечебной капсуле и нашел единственный выход - отключиться, и, к сожалению, пока ни одно лекарство не способно было пробудить Александра, который для всех умер…

Ривка не позволяла никому касаться его, считая своим долгом самостоятельно ухаживать за мужем. Она была уверена на все сто процентов, что если бы он не был нибируанцем, то непременно бы умер у нее на руках прямо на свадьбе.

Его рука была теплой, невзирая на то, что температура тела оставалась слегка пониженной. Александр выглядел точно также, как и в день их свадьбы: скорее всего, крепкое нибируанское здоровье не позволяло его телу угасать. Но как долго он будет находиться в вегетативном состоянии и выкарабкается ли он когда-нибудь? Ривку едва ли могла волновать его реакция на то, что она переняла бразды правления анкийским миром на себя, она мечтала лишь снова заглянуть в его теплые карие глаза. Поглаживая пальцами его виски, касаясь коротким поцелуем неподвижных губ, она все надеялась, что старые европейские сказки окажутся правдой, и его разбудит поцелуй истинной любви. И всякий раз сердце сжималось в комок, когда чуда не происходило. Самонадеянный глупец! Неужели столь длинная жизнь ничему его не научила? Публичная свадьба была ошибкой! Именно она привела к трагедии…

Она часами лежала рядом с ним, засыпала и просыпалась от тревожных снов, не в силах поверить в свое одиночество, чувствуя себя осенним листом клёна, сорвавшимся с ветки от сильного ветра, и бесконечно скользящим вниз к собственной погибели. Ривка так и не успела поговорить с ним, она так много узнала до покушения, и если тогда уверенности не было, то сейчас она готова была рассказать ему всё, но почему-то молчала даже сейчас. Она не могла разговаривать с ним, думая, что хоть одно сорвавшееся с ее уст слово будет означать приговор и смирение со сложившейся ситуацией, позволит сознанию завладеть мыслью о том, что он никогда не проснется…

– Ребекка, прости, что беспокою, но вещи собраны, и поезд готов к отбытию, - сообщил Геб, тенью появившись в дверях.

Ривка дернулась, выпав из беспокойного сна, и взглянула на силуэт старого канцлера, подсвечивающийся светом ламп из кабинета.

– Да, я сейчас, - пробормотала она и задержала долгий тяжелый взгляд на Александре.

– Я пригляжу за ним, - сообщил Геб с пониманием и тут же заверил: - и обязательно сообщу о любом изменении в его состоянии, если таковое будет. Ребекка, ты хоть что-нибудь ела?

– Поем у мамы, - коротко сообщила она и, миновав Геба, отправилась на выход.

Геб, качая головой, провожал ее взглядом, и как только за ней закрылась дверь, он посмотрел на Александра, который, отстегнув липучки кардиодатчика, сидел на кровати, спрятав лицо в ладонях.

– Почему бы вам не прекратить эту пытку, господин?
– с осуждением спросил Геб, его седые, кустистые брови сдвинулись.
– Она едва держится, возможно, вам стоит просто поговорить с ней на эту тему.

Анкиа выглядел расстроенным, и с каждым днем всё сильнее и сильнее впадал в уныние. Он чуть сонно взглянул на верного слугу, потер глаза и свесил ноги с кровати.