Иштар Восходящая

Фрейд также пишет, что есть нечто странное в реакции обычного мужчины, когда он случайно воспользовался зубной щеткой жены, — он испытывает отвращение, и это несмотря на то, что за несколько минут до этого с наслаждением целовал ту же самую супругу. [4] Альфред Кинси, американский биолог и энтомолог, исследовавший также взаимоотношения полов, позднее указывал на точно такое же отвращение по отношению к куннилингусу или фелляции: люди считали, что при таком контакте легко подхватить какой-нибудь вирус, на что Кинси невозмутимо возражал, что при поцелуе в губы вероятность заразиться чем-либо гораздо выше.

4

В другом месте он объясняет предубеждение против анального секса отвращением к испражнениям, а некоторые особенно нервные пациентки жаловались, что им крайне неприятно ощущение полового члена в мочевых протоках. Такое объяснение слегка шокировало даже самого Фрейда и он быстро прибавил, что он вовсе не сочувствует гомосексуалистам.

Как прекрасно было известно Фрейду, большинство так называемых «причин» неприятия оральных привычек были следствием рациональности сознания современного человека. Один испугался, стараясь даже не думать о таких вещах, вслед за ним так же поступил и второй, а уже только потом были выдуманы «причины» не делать так-то и так-то, разной степени убедительности (Флобер писал об одном молодом мужчине, который избегал проституток, опасаясь венерических заболеваний и «самой прекрасной гонореи, которую могут подарить их возлюбленные сердца»). Вообще, отвращение к удовольствиям можно считать прямым следствием насилия над личностью в раннем детстве, не важно кем: родителями, старшим братом, учителем и так далее. Следы такого насилия остаются в душе надолго, если не на всю жизнь. Вышло бы довольно забавное эссе или даже целая книга о том, какие причины придумывает человек, чтобы не пробовать марихуану, ходить на работу, которую глубоко ненавидит, подчиняться очевидно идиотским да еще и необязательным правилам и делать многое-многое другое. Кроме некоторых случаев, когда человеку может угрожать реальная опасность, большинство наших страхов просто абсурдны и надуманны. Как старая университетская песня сводит все проблемы онтологии к эмпирицизму а-ля Дзен:

Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь…

— так и мы можем сказать, что

Мы боимся, потому что боимся, потому что боимся, потому что боимся…

К счастью, страхи, отражающие проблемы «ниже пояса», не настолько ярко выражены, как грудные. Я как-то читал, уже не помню, где — в колонке Энн Ландерс или в каком-то Dear Crabby, о женщине, которая не позволяла своему мужу полностью удовлетворяться во время любовного акта, считая, что это может привести к раку груди. Я бы посоветовал ей почитать Фрейда, чтобы убедиться в своей неискренности, ибо в данном случае «причина» возникает уже после страха. Самой же выразительной формой подавления оральных тенденций в нашей культуре была настоящая фобия грудного вскармливания, начавшаяся в 1920-х годах, достигшая своего пика в 1950-х, и только сейчас начинающая медленно угасать; подробнее эта тема как следствие общей параноидальности современного общества будет рассмотрена в главе «Закрытая грудь».

Фрейдизм в течение примерно того же промежутка времени в какой-то степени тоже достиг своего расцвета, и на этот же период приходится весьма примечательная карьера доктора Эдмунда Берглера. Он был убежден, что все человеческие неврозы и отклонения берут свое начало в желании обладания грудью — в довольно своеобразном аспекте, впрочем. Как пишет д-р Берглер, младенец ощущает неразрывное единство с соском, а то, что этот благодатный предмет является частью другого существа — матери, становится для него однажды шокирующим открытием и колоссальной травмой. Хуже того, мать может в любой момент сосок отобрать либо не давать этот «рог изобилия» вовсе. Отсюда, делает вывод ученый, и идет желание отомстить, являющееся скрытым мотивом всех последующих жизненных действий.

На первый взгляд, все это звучит не более странно других фрейдистских теорий, однако д-р Берглер еще только начал, дальше его концепция становится все более сложной и удивительной. В своей работе «Деньги и подсознание» он доказывает, что любой пациент, который сталкивается с высокой платой за лечение, отказывается платить, словно наказывая врача за то, что он прав. В Моде и подсознании есть одна мысль, которая мне очень нравится: женская одежда сейчас так плохо и безвкусно выглядит потому, что дизайнеры, которые все поголовно геи, так мстят своим матерям за то, что в детстве у них отбирали грудь; женщины же, эти милые крошки, на самом деле скрытые мазохистки, втайне увлекающиеся самобичеванием. В книге Ложный пол он доказал, что всё «нормальное», по мнению Кинси, абсолютно и бесспорно есть в той или иной степени отклонение; он уточнил, кстати, что только «миссионерская позиция» (или то, что гавайцы называют «мужчина сверху») единственно правильная. В работе Писатели и бессознательное он утверждает, что любой, кто пишет книги, является латентным гомосексуалистом потому, что автор обсасывает слова и упивается ими так, как «обычные» геи наслаждаются фелляцией, фаллос им в данном случае заменяет грудь. Весьма забавно то, что на обширных просторах своих текстов он постоянно подчеркивает: все критики его теорий — которых было предостаточно в психоаналитических и психологических кругах — все по-своему ненормальны и только скрывают это. В свете всего сказанного совершенно неудивительно, что он стал объектом ненависти номер один Фронта освобождения геев, и это действительно печально, потому что кое в чем он оказался прав, несмотря на легкую скандальность своих выводов.

Айра Уоллах в книге «Одноногий Фрейд снова в седле» иронично предполагает, что раз каждая женщина хочет иметь фаллос, то почему бы и мужчине не захотеть себе пару грудей? Пародия ли это? Карл Юнг, один из самых авторитетных оппонентов Фрейда, считает, что подсознательное желание стать более похожим на других с возрастом только возрастает — в качестве доказательства он приводит усы у пожилых женщин и обвисшую грудь у стариков. Уверены ли мы до конца, что он не прав? Совокупный человеческий опыт задержки в детстве отразился в нас настолько сильно, что любые домыслы по поводу грудной привязанности выглядят уже не столько плодом фантазии, сколько неотъемлемой частью общечеловеческого наследия.

Очень интересна в этой связи загадка орального садизма. Исходя из буквального прочтения фрейдовских теорий, такого в принципе быть не может, так как только у анального типа личности неприятные ощущения от приучения к туалету рождают ответную жестокость в будущем, оральным это не свойственно. (Слово petard (петарда), устаревшее название бомбы, однокоренное со словом fart (т. е. испускать газы), соответственно, мы можем себе представить армейский тип мышления как постоянный поиск чего-нибудь эдакого сверхмощного, способного свалить с ног кого угодно, как в старых шутках, когда, испуская газы, убивали на месте). Соглашаясь с Фрейдом, хотя он здесь слегка дает волю воображению, оральный садизм может происходить от каннибалистических фантазий грудного ребенка. (Кстати, мы ведь даже в зрелом возрасте, охваченные страстью, говорим: «Так бы и съел тебя всю»). Эта тема очень близка легендам о вампирах и оборотнях, существующим чуть ли не с неолита и получившим второе рождение, когда Голливуд начал извлекать коммерческую выгоду из этих образов. Было бы довольно наивно предполагать, что нет в Америке — да и в любой другой стране, где транслируется голливудская продукция — такого ребенка, который бы не знал страшных историй о том, как укушенный оборотнем сам становится оборотнем, начинает питаться человеческой плотью, находясь под влиянием полной луны (символа богини-матери, между прочим), и как другие наши очаровательные друзья, вампиры, восстают из могил, чтобы напиться теплой живой крови.

Эрнест Джонс еще в 1910 году посвятил этим легендам свое первое психоаналитическое исследование, указав, в частности, на странную, двойственную симпатию или даже сострадание к этим существам, выраженные во фразе: «Они не властны избавиться от того, кем стали»; мы крайне редко вспоминаем эти мудрые слова, видя наших человеческих недругов на войне либо в других подобных ситуациях. Факт состоит в том, что мы гораздо чаще идентифицируем себя не с жертвами этих чудовищ, но садистски соотносим себя с самими монстрами — что особенно заметно проявляется у детей. Так называемые «оральные» монстры доводят до крайней точки те импульсы, которые бессознательно появляются у нас во время орального секса, но подавляются из-за социальных табу или сопереживания партнеру, ведь мы только говорим «Я бы съел тебя всю», ограничиваясь на самом деле нежными покусываниями и поцелуями. Американский исследователь эротики Гершон Легман пишет, что мужчины презирают женщину, которая чересчур увлекается фелляцией, подчеркивая ее неполноценность: «Она только сосать и умеет» — скажут о ней, приятно проведя время. Легман считает, что здесь речь идет о подсознательном страхе того, что фелляция может перерасти в настоящий оральный садизм. Подобным же образом многие женщины разрешают мужчинам оральные ласки в значительной степени потому, что мужчина нуждается в подтверждении своей любовной неотразимости; они бы наслаждались ими еще больше, если бы не необъяснимая боязнь, что в какой-то момент мужчина вцепится зубами в их плоть и начнет рвать ее. Общеизвестно, что оральный секс приносит истинное и полноценное удовольствие людям, которые вместе уже давно и научились полностью доверять друг другу.

Один анекдот из книги Легмана Смысл пошлых шуток будет здесь очень кстати. Одна озлобленная особа, которой всю жизнь не везло с мужчинами, додумалась до изощренной и чисто женской мести. В своем доме она соблазняла женатых мужчин, удовлетворяла, пока они все еще были одеты, а потом сплевывала семя прямо на брюки: «Попробуй объяснить это своей жене, ублюдок!». Один достойный джентльмен, профессор, услышав об этом, позволил себе повестись на ее уловки. Когда она закончила представление, он спокойно встал, снял испачканные брюки, достал другую пару из своего портфеля, переоделся, надел шляпу и удалился.

Эта брезгливость перед оральными актами, которая и придает негативный оттенок слову «сосать», отражена в нетленных надписях вроде «Том сосет», «Сьюзи сосет», «Копы сосут» и так далее. В 1960-е такие граффити приобрели политическую окраску, повествуя всему миру, что «Джонсон сосет», и появлялись они в любых местах, где собирались радикалы. Норман Мейлер вспоминал, что видел во время большой антивоенной демонстрации в 1967 году на стене Пентагона надпись «Пентагон сосет»; по его словам, даже если солдаты обычно презирали пацифистов, то тогда они определенно и даже с радостью разделяли настроения протестующих. Выражение же «Армия это как косяк с марихуаной — чем глубже затянешься, тем больше получишь» вообще получило немалую популярность среди надписей в туалетах.

В итоге все эти игрушки превратились в многочисленные пародии, среди которых наиболее памятна «Дракула сосет», интересная тем, что в этой шутке выражена ярко представленная в фильмах 60-х годов сексуальность вампиров и их незабываемо чувственный укус в шею. Первым этот момент подметил режиссер Роже Вадим в своей сложной, декадентской работе «Кровь и розы». Странноватое творчество Романа Полански поставило здесь логическую точку: в пародийном фильме «Бесстрашные убийцы вампиров или Извините, ваши зубы в моей шее» у одного из героев-вампиров сын обладал открыто гомосексуальными наклонностями, а другой, вампир-еврей, был абсолютно равнодушен к распятию. Бела Лугоши Фрейд понял тоже вполне для себя традиционно и, по его мнению, «„Дракула“ Тода Браунинга» насыщен многочисленными тайными и явными сексуальными извращениями. [5]

5

Читателям, интересующимся психологической и социологической подоплекой историй об оборотнях, я очень советую мою статью «Даже тот, кто чист сердцем: американский хоррор как традиционный жанр» в журнале «Человеческие взаимоотношения», летний номер, 1970 год.