Чтение онлайн

ЖАНРЫ

«Искал не злата, не честей»
Шрифт:

Историк Николай Карамзин и по совместительству советник императора Александра I упросил государя не губить юное дарование, смягчить монарший гнев: поэт направляется в южные губернии под надзор генерала И. Инзова.

Пушкин обещает Карамзину исправиться…не писать пасквили, неприличные стишки в адрес знатных особ. И добавляет: « На два года». Осталось на это случай воспоминание современника, что супруга Карамзина, Катерина Андреевна, засмеялась: «Как точен! Хорошо хоть на два»…

На каждом пушкинском листе разлиты ум, душевность и страсть. Это труды ума незаурядного.

Это повествование о нашей русской душе с ее долей, неиссякаемой верой и несокрушимой силой духа. В пушкинской лирике – и язык нации, и исповедь, и свобода. А еще – светлая Вера:

***

Из дневниковых записей П. А. Васильчикова…:

«…Когда

французы были в Москве, устроена была тайная компания для переноса и сохранения бумаг и драгоценностей и т.п.: боялись, чтобы французы не вошли в Петербург (…), боялись тоже и за памятник Петру Великому и думали о средствах его скрыть и перенести. В то время именно доложили один раз А. Н. Голицыну, что отставной капитан Булгаков желает его видеть. Входить старик на деревянной ноге и костылях и говорит, что он видел странный сон и что он просит передать его государю. Ему снилось, что он идет по Дворцовой площади. Когда он подошел к углу Миллионной, он услышал за собой странный шум, как мерные удары большого молота по камню. Он обернулся и увидел за собой памятник Петра Великого, идущий за ним; в испуге он снял картуз и посторонился, памятник поглядел на него пристально и проехал мимо. Булгаков, влекомый какой – то неведомой силой, пошел за ним. Петр Великий переехал через Троицкий мост и поехал к Каменному острову, где жил тогда император перед отъездом в армию. Петр Великий подъехал к крыльцу, в это время император выходит из дворца в полном мундире и, скрестив руки, подходит к Петру Великому, который сказал ему: «Молодой человек, отчего подверг ты Россию таким опасностям. За Петербург бояться нечего; он будет безопаснее, пока я буду стоять на том месте, где я теперь нахожусь». Сказав это, Петр Великий повернул лошадь и поскакал назад. Император закричал: «Коляску, коляску!», и Булгаков проснулся. Замечательно, что Булгаков не знал и не мог знать про тайную комиссию и особенно про намерение насчет памятника Петру Великому. А. Н. Голицын рассказал это государю и памятник Петру Великому был оставлен в покое как по тяжести переноса, так и потому, что на этот сон смотрели как на предзнаменование, памятника не трогали. А. Н. Голицын рассказал это Мих. Ю. Виельгорскому. Виельгорский рассказал это Пушкину, на которого этот рассказ сделал большое впечатление и который впоследствии оного написал «Медный всадник»

***

Поэзия, будто посланная светом дальним, сочетающая в себе всю загадочность звезд. А сам поэт – доверитель красоты и поэтической гордой лиры.

Я, читающий поэтические строки, чувствую, как стихия моей души выносит меня из забытьи и уносит в мир чувствований, и я сливаюсь с ним. Из мучительного грешника современности, переполненного бездной недугов, я становлюсь существом нравственным, приличным на отдельное духовное… наслаждаюсь, живу, люблю, мечтаю и хочется утонуть в этих строках, и так и плыть по волнам своей памяти.

Душевно! Прекрасно! Светло! Легко! Уютно! Нежно! Глубоко!

Благодарю Бога, что он одарил нас талантом, пишущим такие изумительные стихи. И рад, что есть люди, умеющие чувствовать и понимать прекрасное:

Еще хранятся наслажденья

Для любопытства моего,

Для милых снов воображенья,

Для чувств… всего.

Охватывая широкий простор человеческого бытия, в хронометре времени которого, по воле Творца, встречаются образы нынешних событий и их давние прообразы, автору хотелось, чтобы твой дух, читатель, просто захватило от открывающегося отсюда вида на смысл и ценность Пути и Судьбы каждого, так глубинно отраженных в творчестве поэта.

Будто неведомый скрипач играет ноктюрн Шопена, с души смывается вся тяжесть лет и возникает ощущение, что она летит за тучи, к небесам и звездам вслед, чтобы сказать вам: «Не откладывайте счастье на потом, лучше отложите все тревоги и суету». А главное – ваше мышление и понимание могут найти здесь, в стихах поэтов, представленных в книге, неиссякаемый оплот своему любопытству, верованиям и убеждениям: «Для вас истина ничего не значит. Вы променяли ее на грошовый уют и лестную славу мужей ученых» – Фауст.

Панцирность умственных напряжений, не допускающая потерю живости строчки, хитиновая легкая оболочка образов, происхождение ведущая из душевных коконов поэта, отправляемых на лист бумаги с осторожностью и изысканным приличием, с которой укладывают на брачное ложе девственницу. А затем образы и сюжеты разворачиваются

подобно ночному метеоритному фейерверку, расходятся мягким зелеными побегами, ответвлениями, прорастают хрупкими щипами, поблескивающими от инверсий, предположений, полисемантики и скрытой двусмысленности- все это чудесным образом выпускает на волю воображение читателя, требующего от него уважительного отношения к поэзии, миру, людям.

Невольно всплывает в памяти изумительная по своей выразительности и проникновению в душу картина А. Дюрера «Поклонение волхвов». В картине та степень психологизма, возвышенного духа, легкого и мягкого настроения, которые ты, читатель, получаешь от поэзии Пушкина.

Поклонение волхвов, Альбрехт Дюрер, 1504

При жизни Пушкина (а в наше время – тем очевиднее) в общественном сознании авангардным становится вызывающая, безумная роскошь, сладострастный всеохватный разврат, глумливая и бесстыдная до ужаса демонстрация вседозволенности, всепозволительности, когда естественной целью бытия – единение и согласие людей – брезгуют, игнорируют, а средства удовлетворения простейших инстинктов и похотливых вожделений приобретают статус самоценности.

И более внятнее, и вразумительнее – водворяется во всех тайниках души моего современника всеядная кладбищенская мораль, одержимая эосфорическим духом («нищие духом»), процветающая на постоялых дворах и в мелких лавочках. И так как эти привязанные к земле души большею частью простейшего прямолинейного развития, ум человеческий у них в подмастерье – он для них «дурачок», «простофиля» ((le dupe) – самоуверенность их, «апломб нижегородского шулера» (Чехов), пропорциональна их невежеству, и весьма узкий круг своего опыта они выдают за весь человеческий мир: «Они мнят, что галденье их захолустного городка является говором всего мира».

Лицемерное Я, «артистически» хитрое и многоязычное тщеславие» ( по Ларошфуку) как сущность свиноподобного бытия их , которое все честное и моральное отрицает, во всем видит материальность, которое искусно рядится в восхваляемые «добродетели», ничему не верит, весьма часто пребывает в прострации и апатии, влечет простолюдина к нищете или к отрешенность от жажды жизни ( как пример, сладкоусыпляющая нирвана Гаутамы Будды): «покрывается тиной похотей и вожделений, ржавчиной страстей, окутывается туманом плотскости, чувственности и сладострастия… это означает «вторую смерть» (Откровение Иоанна).

Паралич сознания и каталептическое сознание, если использовать язык психологи; смешение бытия и быта, неразборчивость и безразличие добра и зла. Сформулируем так – план богов эзотерического (а вполне допустимое – и обыденного) Зла, полный элементов энантности (сопротивления, враждебности): знание без веры и вера без знания; более образно – падение с атмического (духовного, божественного) плана на маназический, змеиный (как пример, библейский, когда происходит сакрализация змея в Эдеме у дерева познания добра и зла; когда Адам познал «мудрость богов», но богом не стал…:

Со славы, вняв ее призванью,

Сбирай оброк хвалой и бранью —

Рисуй и франтов городских,

И милых барышень своих,

Войну и бал, дворец и хату,

Чердак, и келью, и харем..

И в эпоху николаевской России, и в наше парадоксальное время, свитое из светлых надежд и горечи забвений совести, наигранность и прикрытое пренебрежение к простому человеку распространяется как яд рептилии. «…изгнаны навеки//Надежда, мир, любовь и сон…» (Пушкин). Глумливое, и так угнетающее личностное, извращение в сути понятий «Свобода», «Вера», «Справедливость». Броское и искрящееся в своем «Сатанинском смехе» (из Пушкина) предательство духа нации. И не только из алчности, и похоти, а как референтность, доказательство до очевидного, осязаемого некой властной силы ее решимости возвести данное всенипочемство (спесь, надменность, лицемерие) как редкие Величие и Подвиг, как самодостаточную иллюзию ( из расчета на «слабоумие народа») спаянности, слитности, цельности нации:

Поделиться с друзьями: