Искатель, 1961 №3

За окном все ниже и ниже опускается к горизонту солнце. Его тревожные отсветы ложатся на стены салона.

Миссионер прильнул к окну.

— «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит оно к месту своему, где оно восходит… И возвращается солнце, и возвращается ветер, и возвращается все на круги свои…» — Голос миссионера звучит как заклинание.

— А вам не кажется, святой отец, — спрашивает агент, — что Экклезиаст сегодня устарел?

— Слово господне нетленно и неизменно!

— А люди?

Миссионер молчит.

— А люди? — настойчиво спрашивает агент. — Люди?

Он с силой поворачивает священника к себе.

— Люди?!.

Смеркается. В самолете тишина. Слышно, как мерно гудят моторы. Пассажиры изредка перебрасываются тихими репликами…

И только дети Ееселы и подвижны. В самолете раскрыты все двери. Кабина, салоны, буфет слились в один длинный коридор. В проходе Фреди и девочка играют в древнюю, как человечество, игру. «Осаливая» друг друга, они с шумом бегают взад и вперед.

На них смотрят пассажиры. И у каждого родятся свои мысли и чувства.

ПЕРВЫЙ САЛОН

Тесно прижавшись друг к другу, сидят молодожены. Тихо, чуть слышно звучат их голоса.

Она: У нас будут дети…

Он: Сын…

Она: Нет, лучше дочь…

Он: Хорошо, пусть дочь…

Она: Нет, нет! Пусть будет так, как хочешь ты!.. Он будет носить твое имя…

Он: Через шесть лет он первый раз пойдет в школу…

ВТОРОЙ САЛОН

Здесь слышатся сдерживаемые рыдания. Плечи пожилой американки вздрагивают. Ее муж осунулся. Даже кажется, стал меньше ростом.

— Перестань, Элизабет! Это невыносимо!

— Господи! — всхлипывает женщина. — Эмми! Неужели я не увижу тебя?.. Джон! Неужели мы никогда не увидим больше нашей девочки?!.

Муж подымает голову. Под его тяжелым взглядом женщина замирает.

— Может быть, теперь… — медленно говорит он, — это было бы лучшим выходом…

КАБИНА

Сюда, запыхавшись, вбегают ребята. Фреди прячется от своей подруги на руках седого врача.

— Посиди минуточку спокойно, — улыбается врач.

Фреди доверчиво прижимается к седому человеку.

— Что это у вас? — спрашивает он, проводя по широкому шраму на левом запястье врача.

— Так, пустяки… Однажды неосторожно обжег руку…

— Вам было больно?

— Не очень…

— Я тоже раз обжег палец, только у меня все прошло.

— У детей всегда все проходит…

— А у взрослых?

— Иногда остается на всю жизнь…

Фреди снова осторожно касается пальцами шрама. Седой врач прикрывает глаза…

В кабину входит студентка с чашечками кофе на подносе. Протягивает одну врачу.

— Доктор! — негромко окликает девушка.

Врач приоткрывает глаза. Тяжело проводит рукой по лицу.

— Вы устали, доктор?

— Нет… Просто у меня не было детей…

Врач пристально смотрит вперед, туда, где за стеклянным фонарем кабины пылает закат. Огненные отблески падают на его лицо. Стихает постепенно гул моторов. И где-то далеко-далеко в памяти врача начинает звучать песня, ее мелодия всем нам знакома. Эту песню или очень похожую на нее пели защитники Мадрида, с ней или похожей на нее шли в бой патриоты в дни второй мировой войны, с ней шли на казнь смертники Дахау и Освенцима…

Строго лицо седого врача…

Нахлынувшие воспоминания прерывает голос Иржи:

— Земля! Смотрите — земля!

Внизу под фонарем кабины, наконец, вновь расстилается суша.

— …Пора! — говорит врач. Его голос непривычно взволнован. — Надо связаться с аэродромом…

Вечер. Облака рассеялись. Внизу десятками огней горит земля.

КАБИНА

У рации молодой электрик.

— Земля, земля, земля… — вызывает он. — Земля… Перехожу на прием… Перехожу на прием…

Несколько мгновений все находящиеся в кабине — врач, Генри, Иржи, женщина в сари — напряженно ждут ответа.

— Земля, земля… — склоняется к микрофону электрик.

САЛОН

Кое-кто из пассажиров включил маленькие индивидуальные лампочки. Другим они не нужны. Люди ждут.

КАБИНА

Иржи нажимает кнопку на панели. Вспыхивает свет. И в ту же секунду доносится далекий голос:

— Семьсот тринадцатый… Семьсот тринадцатый… Слышу вас… Слышу вас…

Электрик поворачивает рукоятку настройки. Голос становится явственней.

Земля: Они еще спят?

Электрик: Да.

Земля: Дайте врача…

Врач склоняется к микрофону. Электрик передает ему наушники.

— Врач слушает…

— Добрый вечер, коллега, — слышится суховатый профессорский голос. — Что у вас случилось?

САЛОН

Старичок филуменист подымается с места и направляется в хвост самолета.

Подходит к двери туалета. Трогает дверь. Она закрыта изнутри. Возле ручки — табличка: «Занято».

КАБИНА

У рации врач.

— …Вы сделали все возможное, дорогой коллега, — звучит голос с земли. Он потеплел, потерял профессорский холодок. — К сожалению, я больше ничего не могу вам предложить.

— У меня осталась последняя ампула кофеина, — говорит врач.

— Желаю успеха!..

К рации вновь садится электрик.

Сестра подает врачу шприц…

Летит в вечернем небе самолет…

Внизу, в сумраке, все ярче, все чаще огни далекой земли.

КАБИНА

Земля (голос стал значительно ближе): Попытаемся помочь вам приземлиться. Точно следуйте нашим инструкциям… Через несколько минут вы начнете спуск…

У двери туалета все еще терпеливо ждет старичок филуменист. В коридоре появляется солдат.

— В чем дело, старина?

Филуменист смущенно указывает на табличку «Занято». Солдат стучит в дверь. Никто не отзывается. Обеспокоенный солдат толкает дверь. Ударяет ногой…

Дверь распахивается. В углу, между умывальником и унитазом, прижался бледный секретарь диктатора.