Искатель, 2000 №9

У выхода мелькнуло оранжевое пальто и скрылось за калиткой. Это была куртка Душкина! Значит, и он не попал в «там».

Телков вскочил на ноги и во весь дух устремился к воротам.

Бомжи загоготали, засвистели, закричали вслед:

— Дуй, малый, к мамке! Выпей!.. Горячего молока!

«Чего привязались? Сейчас лето!» — мысленно возразил опер и выбежал на улицу. А здесь было то же самое: и голые деревья, и тепло одетые граждане, и гражданки. Выходит, поздняя осень, свалившаяся посреди лета, стала неожиданной только для него, Телкова. И немудрено: он в последние дни не читал газет, не смотрел телевизор, все служба, служба…

Но где же Душкин? Да вот он! Преступник шагал к станции метро. Шел, не торопясь, даже беспечно, будто не за ним гналась милиция. И портрет нес небрежно, словно вещь, которую приобрел по закону.

«До чего же, Душкин, вы самонадеянны, — мысленно сказал ему Телков. — Хоть бы разок оглянулись. Думаете, оторвались от нас? Фигушки! Я рядом, всего в десяти шагах. Захочу — наступлю на пятки».

Он поднял воротник пиджака, запахнул на груди лацканы — для конспирации и согрева, — и поспешил за преступником, привлекая внимание прохожих. Те поглядывали, кто с удивлением, кто с усмешкой.

Так, ровно игла и нить, они спустились под землю, а вышли на поверхность на станции «Третьяковской» вблизи от одноименной галереи.

Отсюда Душкин двинулся в сторону музея, задав тем самым оперу загадку. Но, видимо, это было всего лишь совпадением и притом весьма презабавным — тот пункт, куда он нес второй подлинник, находился рядом с Третьяковкой, где, как ни в чем не бывало, жил-поживал подлинник первый. Вскоре преступник проследовал по Большому Толмачевскому переулку мимо галереи, свернул направо в Толмачевский Малый и вошел в двухэтажный особняк.

Телков, уже не таясь, подбежал к подъезду, в котором скрылся Душкин, и прочитал на вывеске, привинченной рядом с дубовыми дверями, что в этом доме размещается дирекция Третьяковской галереи. Загадка сгущалась!

«Неужели здесь свил гнездо его сообщник? Бессовестно! И даже цинично!» — возмущенно подумал Телков.

Он решительно распахнул дверь и вступил в вестибюль дирекции, готовый сейчас же и без малейшей пощады задержать обнаглевших преступников и обезвредить.

Душкин стоял к нему спиной, а лицом к невысокому широкоплечему мужчине в сером пиджаке с биркой-бадж, прикрепленной к нагрудному карману. На столе перед дежурным распластался уже распакованный портрет.

— Минуточку подождите. Вот только разберусь с гражданином, — бросил охранник Телкову и, снова занявшись Душкиным, иронически спросил: — Значит, так и лежал возле бака? Вокруг отбросы всякие — фу! — а он лежит? Тоже как мусор из-под не знай чего?

— О чем я и толкую? Иду мимо бака, смотрю, а он к нему прислонутый. Портрет этот, — промолотил Душкин свою старую легенду, так и не придумав ничего нового.

— И он настоящий подлинник? — усмехнулся охранник.

— На все сто! Не видать мне больше пива, если вру! — поклялся Душкин и потянулся было тремя перстами ко лбу, да вовремя одумался, удержался от кощунства.

А вот это было не похоже на Душкина. Он сказал правду! Только зачем тащить Струйскую в Третьяковку? У нее есть своя! Коль проснулась совесть, верни туда, откуда украл. «А я проследил бы за вами и наконец распутал эту умопомрачительную загадку», — мечтательно подумал Телков.

— С пивом, гражданин, вам придется завязать! Настоящий подлинник в данный момент находится там, где ему положено быть. В своем зале, на стенке. Иначе бы тут гремел гром, сверкали молнии, все руководство стояло на ушах, а нам, охране, в зад вставили предлинный фитиль, — сурово произнес дежурный, прекращая игру в «кошки-мышки».

— Я пиво пил, пью и буду пить всю жизнь! Это тот, тот самый портрет из вашего музея! — упрямо возразил Душкин.

— Вы ошибаетесь, Душкин. Третьяковский экземпляр на своем месте, — вмешался Телков.

Он был жутко разочарован. Если Душкин считает, что этот подлинник взят из Третьяковки, значит, и ему ничего неизвестно о его истинном происхождении. Как и о тайне появления остальных подлинников из квартиры Маркизова.

— И ты здесь, начальник!? — удивился Душкин, оборачиваясь на его голос. — Во милиция дает! Никакого от нее спаса! Нигде!.. Ваша взяла, колюсь! Да, сегодня этот портрет и впрямь в музее. Висит как ни в чем не бывало и в ус не дует. Потому что я смыл его двадцать первого мая будущего года в ноль-ноль часов. Так вот, когда придет тот день, вы картину вернете на место. Никто и не заметит. Усекли?.. Или не врезались?

— Я усек одно: вам надо к врачу, — рассердился охранник. — Тюремному, разумеется. — И он взял телефонную трубку.

— Господин Буров, не спешите, — попросил Телков, прочитав фамилию на бадже. — Кое в чем Душкин все-таки прав: перед вами действительно подлинник! Вопрос только в том, откуда он взялся?

— Какие еще вопросы? — обиделся Душкин. — Ты что? Оглох? Я же добровольно признался: его взял я! Из той Третьяковки, что будет в следующем году. Их следующем году!

«Если поверить в то, что он несет, ну, в то, что мы с ним прыгнули в прошлый год, тогда это многое объясняет. И такой собачий холод. И… происхождение подлинника», — подумал Телков.

— Вы кто? Его подельник? Небось тоже шли-шли и нашли подлинник? И опять на мусорной свалке? — переключился охранник на Телкова и зловеще указал на Джоконду.

— Московский уголовный розыск! Лейтенант Телков! Веду наблюдение за Душкиным, — представился опер, предъявляя удостоверение. — Рекомендую связаться с вашей дирекцией. Пусть кого-нибудь пришлют.

— Теперь понял все, — многозначительно, как свой своему, намекнул охранник и позвонил в дирекцию.

Вскоре к ним вышла сухопарая интеллектуальная дама.

— Вы, конечно, выдумщик затейливый, но ваш розыгрыш не удался. Лучше займитесь чем-нибудь полезным, не отрывайте людей от работы, — сказала она, выслушав Душкина. — А копия, следует признать, великолепна.

— Вот и оставьте ее у себя, то есть в вашем музее. Пусть полежит. А когда будет время, все же проверьте: кто она, копия или, может, подлинник? Уверяю: вас ждет сногсшибательный сюрприз, — лукаво посулил Телков.

— Мы копии не принимаем, — сухо отказалась дама и удалилась в мир искусств.

— Буров, если что, двадцать первого мая звоните на Петровку. Мы с Душкиным доставим портрет в отдел. Он побудет у нас до лета, — решил Телков. — Ну, Душкин, потопали!

— Мне, начальник, некогда. У меня дела. Отнесешь сам, — заартачился преступник.

— Тогда, гражданин Душкин, вы задержаны! По подозрению в преступлении… тысячелетия! — торжественно провозгласил Телков.

— Может, вызвать наряд? — деловито предложил охранник.

— Мне хватит и одного мента, — щедро отверг Душкин.