Искатель. 1964. Выпуск №3

— Что? — Абст выпрямляется. — Я не расслышал. Вы сказали: бежал?

— Пытался, шеф. — Радист жмурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. — Прыгнул за борт, когда его ночью вели в гальюн.

— Да не спеши, — ворчит Глюк. — Медленней говори, Вальтер!

— Он бежал? — повторяет Абст.

— Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. — Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: — Я думаю, он был немец, шеф!

— А как полагает агент?

— Передал сообщение — и баста!

Все молчат. В пещере тишина.

Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ничего, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора.

— Что с итальянцами? — спрашивает он. — Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Нет новых данных? Вечером в рубке были вы?

— Работала Ришар, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового.

— Итальянцы… — Абст устремляет свои неподвижные глаза на стоящих перед ним людей. — Вы должны знать, я давно охочусь за одним из них. Впервые я увидел этого человека лет пять назад.

— Джорджо Пелла? — улыбается Вальтер.

— Он вам известен?

— Еще бы! Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии.

— Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец.

— Да, да! — выкрикивает Вальтер. — Конечно, не скоростник. Пелла — ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал — сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал!.. Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна; стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил!

Хихикнув, радист зажигает погасшую сигарету. Курит он тоже особенно — держит сигарету у рта большим и указательным пальцами обеих рук.

— Мне довелось видеть его в другой обстановке, — задумчиво говорит Абст. — Он погружался с дыхательным аппаратом… Ну-ка, Глюк, как глубоко вы спускались на кислороде?

— Ниже тридцати не ходил, [7] — басит рыжебородый. — Слышал, будто некоторым удается погружаться на сорок метров. Но я не могу. Однажды попробовал, едва не оказался на том свете — вот Вальтер меня и вытаскивал.

7

В Советском Союзе глубина погружения в респираторе, в котором применяется чистый кислород, ограничена двадцатью метрами. На больших глубинах кислород опасен — он может вызвать тяжелое отравление и гибель водолаза.

— Ну, так знайте: Пелла опускался на сто пять метров!

— С кислородным прибором?

— На нем был респиратор трехчасового действия. По виду — обычный…

— Брехня!.. — машет рукой Глюк. — Тот, кто рассказал вам это, бессовестный лжец!

— Глюк прав, шеф, — торопливо поддакивает радист. — Ставлю бочку лучшего пива из Аугсбурга против одной вашей кружки, что вас ввели в заблуждение.

— Но я все видел своими глазами, — улыбается Абст. — И он сказал, что может спуститься еще глубже, метров на полтораста.

— Как ему удалось? — бормочет Глюк.

— Не знаю. — Абст задумывается. — Но это не все. Послушайте, что было дальше. Пробыв под водой минут тридцать, он всплыл без пауз для декомпрессии!

Глюк стоит, растерянно шевеля пальцами. Радист, дернув плечом, подскакивает к Абсту.

— Как же он мог? Глубина сто метров… Да еще пробыл там тридцать минут. Тяжелого водолаза поднимают с такой глубины очень медленно. Несколько часов, шеф. [8]

— Пелла всплыл за двадцать минут. После подъема он улыбался, сыпал шутками, потом привязал к своему респиратору динамитный патрон и зашвырнул аппарат далеко в море. Взрыв — и респиратора как не бывало!

8

Водолаза с больших глубин поднимают медленно, с остановками, иначе неизбежна так называемая кессонная болезнь.

— Выходит, все дело в приборе: какой конструкции, чем начинен? — спрашивает Глюк.

— Полагаю, не только в этом. Но скоро мы все узнаем. И если будет удача… Словом, наконец-то он у меня в руках!

— Мы-то выжмем из него все, — ухмыляется рыжебородый. — Не он первый!

— Теперь о Ришар, — говорит Абст. — Она в тяжелом состоянии… Насколько я понимаю, паралич обеих ног. В этих обстоятельствах я вижу единственный выход. Вы, Глюк, принимаете на себя обязанности по контролю над пловцами, превратившись в няньку. Я понимаю всю трудность задачи. Только опытный врач может справиться с двумя дюжинами существ, в каждом из которых дремлет зверь, готовый вцепиться тебе в глотку.

— Именно так, шеф! В этом вся суть.

— Как видите, я ничего не скрываю. Вы должны знать, какой груз взваливаете себе на плечи. Но думаю, все обойдется. Первые дни я буду неотлучно с вами, обучу вас контролю за ними — и дело пойдет. Главное — не зевать и быть начеку.

Абст вопросительно глядит на помощника. Тот нервно прохаживается из угла в угол.

— Ну, — говорит Абст, — как вы решили?

— Не могу, шеф. — Глюк не скрывает страха. — Кормить их и понукать — самое легкое. Главное же, вы знаете, не в этом… Главное, чтобы они не взбесились. Ришар пыталась учить меня, как вы и приказывали. Куда там!.. Боюсь, шеф. Боюсь оплошать, просчитаться… А вы знаете, чем это пахнет!..

— М-да… — Абст морщится, будто у него болит голова. — Значит, отказываетесь? Хорошо, тогда ими займусь я.

— Это не выход. Надо радировать, чтобы прислали замену.

— Конечно, врача мы затребуем. Но придется ждать месяц, если не больше. Месяц я буду бездействовать… Глюк, вы должны согласиться.

— Не настаивайте, шеф. Я заглядываю им в глаза, и душа у меня леденеет… Что угодно, только не это!

— Но я обещаю: не покину вас ни на день.

Глюк угрюмо молчит. Абст встает.

— Решено, — заключает он. — До прибытия врача мы прекращаем боевую работу.

И он уходит.

Радист резко оборачивается к товарищу.

— Дурак! — выпаливает он.

— Кто?

— Кто дурак? — удивленно переспрашивает радист. — Разумеется, ты, Густав Глюк. Погоди, шеф припомнит тебе…

— И пусть! — мрачно бормочет рыжебородый. — Пусть припомнит! Хуже не будет.

— А, чепуха!.. — Радист извлекает из кармана штанов плоскую коробку, долго шарит в ней пальцами. — Хочешь, Густав?

— Да провались ты с этой гадостью! — негодует Глюк.

Выбрав зеленую конфету, радист ловко кидает ее в рот, прячет коробку в карман.

— Надо беречь себя, — наставительно говорит он. — А то дымишь и дымишь… Я вот чередую: сигарета — конфета… Может, дать мятную?

Рыжий брезгливо сплевывает.

— Ну, как хочешь. Так, слушай. Я опять насчет этих… Ты, Густав, будешь не один. Я всегда рядом. Вдвоем мы — сила! Случись что, легко перестреляем все стадо. Уж тебе-то известно: стрелять я умею… Я, если говорить по чести, сейчас о другом тревожусь. — Вальтер переходит на шепот. — Сегодня улучил минуту и послушал эфир… Захотел узнать, что творится в мире. Они снова бомбили Гамбург!