Искатель. 1968. Выпуск №3
Шрифт:
— Тогда вернемся к записке Аббаса Керимовича. Что, если с ее помощью они захотят попасть в лабораторию?
— Пусть. Ныне это лжеобъект. Основные работы ведутся на востоке. Здесь — чепуха, — сказал Лавров.
— А если, попав в лабораторию, они попробуют взорвать ее? — опять спросил генерал.
— Жалко будет двухэтажный домишко. Но, ей-богу, стоит рискнуть.
— И последний вопрос. Можно сделать записку Аббаса Керимовича, не впутывая его самого в это дело?
— Безусловно, — рассмеялся Львов.
— Ну, уговорили, — Моисеев кивнул. — Будем думать. Надо, насколько возможно, тянуть с запиской. На
Он посмотрел на стол, увидел нетронутые стаканы.
— Да, что ж вы чая не пьете?
Вец стоял на трамвайной остановке до тех пор, пока в одном из вагонов не увидел Тихого. Он сел в этот же трамвай и проехал в нем шесть остановок. Тихий сошел на следующей. Они встретились в толчее на базаре.
— Надо идти сегодня, — сказал Вец. — Вечером. Вот записка Аббаса. Подпись такая, что и сам не отличит от той, что была на записке о билетах… Все входы выучил?
— А как же.
— Смотри, если шум будет — беги. Живым им даваться нельзя. За «Флору» в Магадан не пошлют, расстреляют тут же.
— Если уйду, они все равно догадаются, что я был, — записка-то у них останется.
— Это лучший выход. Аббаса дискредитируем. Может, с работы снимут. А может, и посадят… А тебя спрячем. В Ташкент поедешь. Знаешь, какая там жизнь!
Тихий протянул записку в окошко.
— Подожди, — сказал охранник. Он задвинул фанерку, обратился к начальнику:
— Аббас Керимович пишет, чтобы пропустили мотор чинить.
— Дай-ка на записку взгляну. — Начальник повертел ее так и этак и приказал:
— Раз Аббас Керимович, не задерживай.
— Но у этого допуска нет в лабораторный. И поздно уже. Все почти разошлись.
— Ты какой-то тупой, Серегин. Понимать надо, что значит Аббас Керимович велит. Пиши пропуск.
Окошко открылось.
— Проходи, — сказал охранник Тихому.
Тот пошел в сторону лабораторного корпуса. И там ходил охранник с винтовкой за плечом. Он долго рассматривал пропуск:
— Проходи. В коридоре не останавливайся. Курить не вздумай.
— Маленький, что ли?
Тихий прошел по длинному коридору, спустился по лестнице на один марш и вышел во внутренний двор.
Совсем стемнело. На фоне темного неба вырисовывались еще более темные силуэты двух больших резервуаров.
— Стой! Кто идет?
— Мотор чинить. По приказу Аббаса Керимовича, — ответил Тихий.
— Что в такую темнотищу увидишь?
— А мы не рассуждаем, когда работать. Когда велят — тогда и работаем.
— Ну, валяй. Моторы в дальнем углу, знаешь?
— А как же.
— Только не искри особо. А то горючее. Понимать должен.
Тихий двинулся вправо, а охранник зашагал в другую сторону. Теперь надо было сделать всего несколько шагов до резервуара. Он замедлил шаг, дождался, когда охранник завернет за угол, и ринулся под резервуар. Здесь его уже никто не мог увидеть. Он примостился между фермами, на которых покоился чан, надел резиновые перчатки, достал два небольших флакона. Вынул стеклянные пробки. Нащупал краны — знал, что их должно быть два: основной и контрольный.
С завидной ловкостью отвернул вентили. Светлая жидкость наполнила один флакон, потом второй.Тихий так же быстро завернул краны. Тщательно заткнул флаконы пробками. Выбравшись из-под резервуара, он ползком добрался до угла, где стояли моторы. Пробыл там всего ничего. С шумом зашагал к зданию.
— Это опять ты? — окрикнул охранник.
— А кто ж еще?
— Пропуск! — это было сказано явно для проформы.
— Не нагляделся? — Тихий протянул ему белый листок.
«Восьмой вторник подряд жду связного для отправки «Флоры». Не доходят. Дайте новые указания. В-1».
«Указания получите, если связной не придет десятого. Вильке».
«Продлить действие документов родственника не представляется возможным. Его могут взять как дезертира любой день. Во избежание моего провала предлагаю его ликвидировать. В-1».
«Идиот. За безопасность родственника отвечаете головой. Вильке».
«Десятого ваш связной арестован моих глазах у цирка В-1».
«Возможна ли немедленная отправка родственника с «Флорой» через линию фронта? Вильке».
«Несколько раз обнаруживал за собой наблюдение. Начинаю опасаться. В-1».
«Немедленно отправляйте родственника. Второй флакон выносите сами. Вильке».
Моисеев закрыл папку.
— И, зная это, все же Веца упустили?
Лавров был усталым и мрачным.
— Пока он добирался до фронта, брать его не хотели. Возможно, было наблюдение, и арест Веца мог натолкнуть Вильке на мысль: почему Гаджи прошел, а этого арестовали?.. Потом Вец как в воду канул. Даже не знаю, кто из моих ребят виноват. Молодые, а он матерый. План у него, видимо, был простой: ночью перебраться через «ничью» землю. В роте, куда Вец явился, показалось подозрительным его направление — бланк был старого образца: то ли не мог достать другого, то ли не знал о замене. Тут нагородил комроты. Нет чтобы в особый отдел позвонить, решил утра ждать. Ну, а Веца в землянку, под стражу. Ночью он по нужде попросился и побежал. Солдат крикнул: «Стой». Потом выстрелил. На сем — точка.
В зеркалах отражалась фигура Гаджи. Перед ним хлопотал портной. Вильке курил трубку, присев на край тумбочки.
— Я выйду на несколько минут, укорочу рукава.
Вильке подождал, пока, пропустив портного, успокоилась тяжелая бархатная занавеска.
— Конечно, жаль, что тебя пришлось извлекать из Баку. Ты мне там нужен. И тебе там лучше: дом, к жене и сыну можно поехать… Но я должен был спасать тебя. От разоблачения, от ареста. К счастью, ты ничем не скомпрометирован в России. Перед тобой — перспектива.
— Вы знаете, полковник, как ценю я вашу заботу.
Вильке отмахнулся — к чему признания. И продолжал:
— У тебя много хороших, необходимых в нашем деле качеств. Знаний маловато. Я пошлю тебя учиться. В свою Сорбонну. Ты это заслужил. Учись хорошо. Так, чтобы когда-нибудь учить других.
Часы в углу кабинета Моисеева били одиннадцать, когда вошел Лавров.
— Чем похвастаешь? — спросил генерал.
— В одиннадцать должны быть материалы.
Тут же открылась дверь. Вошел капитан Свиридов — в руках у него была пачка крупноформатных влажных фотографий.