Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Искатель. 2009. Выпуск №12
Шрифт:

— В данном случае, — пояснил Баккенбауэр, — не произошло никакого внешнего воздействия. Повторяю: никакого. В состояние возбуждения Линдон пришел совершенно неожиданно. А то, что я почувствовал… этому я вообще не могу найти объяснения. На мне… извините за подробность… с меня упали брюки, будто кто-то… э-э… потянул их снизу… это продолжалось меньше минуты, но мне показалось, что прошел час. Поясница ужасно болела до самого вечера. Правда, тогда я решил: причина в том, что я тащил Линдона до кресла. Он упал и, как я думал, потерял сознание. Однако когда я посадил мальчика в кресло, он открыл глаза

и, казалось, вернулся в обычное состояние. Будто ничего не случилось. Пересчитывал какие-то числа… Я хотел вызвать санитаров, но Линдон повел себя спокойно, приступ как начался неожиданно, так неожиданно и закончился — в девять часов шесть минут, это время я записал. Правда, контакт с мальчиком я полностью потерял, посидел с ним еще около часа, до прихода доктора Мэлроя. Линдон был спокоен. Вот, собственно, все.

Профессор вопросительно посмотрел на Спенсера, и адвокат немедленно встал:

— Как вел себя Линдон в последующие дни, профессор?

— Какое это имеет значение? — вскричал Макинтош, выбежав на середину комнаты и встав перед свидетельской кафедрой. — О чем вообще идет речь? При чем здесь мальчишка-аутист? Ваша честь, — помощник прокурора повернулся к судье, я прошу считать выступление профессора юридически ничтожным, не имеющим отношения к рассматриваемому делу, и настаиваю на том, чтобы речь не вошла в протокол.

Судья сидел, подперев щеку ладонью, внимательно смотрел на Баккенбауэра, будто пытался и в его облике разглядеть признаки аутизма.

— Протест отклоняется, — сказал он, жестом заставляя помощника прокурора вернуться на свое место. — Насколько я понял, господин профессор, вы утверждаете, что вашего пациента, который, как вы сказали, практически не реагирует на внешние раздражители, вывели из себя события, происходившие в то же время двумя этажами ниже.

Макинтош открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал, решив, видимо, не спорить с судьей.

— Вы сказали, что ощутили… гм… повторите еще раз этот момент. О телеге, я имею в виду.

— О телеге? — нахмурился Баккенбауэр. — А, нуда. Ужасная боль в пояснице, я думал, меня разорвет пополам.

— Вы обращались к врачам? — поинтересовался судья. — Я имею в виду — после того как покинули палату, вы, наверно, посетили кого-нибудь из коллег?

— Нет, — смущенно сказал профессор. — Я… сначала был слишком возбужден, нужно было записать приступ Линдона в историю болезни. Потом… было много дел, вечером мы с женой собрались в театр, смотрели… неважно. Поясница болела, но… нет, я не обращался к коллегам.

— Жаль, — сухо произнес судья.

— Я полагаю, — поднялся Макинтош, — самочувствие профессора не имеет отношения…

— Коллега ошибается, — поднялся наконец и Спенсер. — Все, что было сегодня сказано, имеет к делу самое непосредственное отношение. Спасибо, профессор, у меня к вам нет вопросов.

Баккенбауэр кивнул и пошел было к двери, но секретарь суда подал ему знак, и профессор направился в зал, где опустился на первую скамью, сложил на груди руки и застыл, глядя перед собой и чем-то напоминая своих подопечных, отрешенных от реального мира.

— Ваша честь, — Спенсер прошел к судейскому столу и протянул судье лист бумаги, — прошу приобщить к делу это свидетельство.

Ваша

честь! — воскликнул Макинтош. — Все доказательства по делу уже собраны, и я не вижу смысла…

— Зачитайте вслух, — судья вернул бумагу адвокату, пробежав текст по диагонали, — а потом передайте секретарю суда.

— Это распечатка части файла — из книги вызовов технической службы больницы университета штата Мичиган. В среду, девятого июня, в девять семнадцать поступил вызов с седьмого этажа второго корпуса, восточный коридор… это над палатой, где лежала миссис Дымов… она, как вы знаете, была на шестом, палата Линдона — на ВОСЬМОМ:..

— Суду это известно, — нетерпеливо оборвал Спенсера судья.

— Прошу прощения… В двенадцатой палате на седьмом этаже… кстати, она в тот день пустовала… прорвало трубу… тут сказано: «труба водопроводная, расположенная в межэтажном перекрытии, отрезок трубы заменен, протечка устранена…»

— Какое отношение… — завел свою пластинку помощник прокурора.

— Как видите, ваша честь, в одно и то же время на территории больницы происходили однотипные события.

— Интересно, — кивнул судья, — но обвинение справедливо спрашивает: какое отношение имеют эти происшествия друг к другу и к обсуждаемому вопросу о продлении срока задержания мистера Дымова?

— Силы натяжения, — торжественно произнес Спенсер. — Точнее, силы тяжести, действующие на разрыв. Я хочу еще раз вызвать свидетелем доктора Ланде, который объяснит с точки зрения физики…

— He вижу необходимости, — быстро произнес судья. — Здесь не место для дискуссий на физические темы. Ваш подзащитный не мог иметь отношения к прорыву трубы, однако это обстоятельство…

— Напротив, ваша честь! — воскликнул Спенсер. — Я настаиваю на том, что мой подзащитный имел ко всем этим событиям самое непосредственное отношение, и именно поэтому в гибели миссис Дымов нет предмета преступления!

Судья с недоумением воззрился на адвоката. «Только бы Спенсер не наговорил лишнего, — думал Виталий. — Он ничего не понимает в том, что сейчас произносит. Ему Эндрю сказал, как надо, и он… Если судья поймет, что адвокат не компетентен…»

— Прошу еще раз вызвать доктора Ланде, — заключил Спенсер и сел.

— Ваша честь, — раздраженно заявил Макинтош, — мы и так немыслимо затянули такое простое дело, позволили защите заморочить нам голову…

— «Нам»? — с неожиданным ехидством спросил судья. — Говорите о себе, Макинтош. Я вижу совпадения, которые, в принципе, могут оказаться важны… а могут и не оказаться. Но разобраться в этом входит в компетенцию суда. Доктор Ланде, прошу вас.

— Мне опять дается десять минут? — чопорно осведомился Ланде, заняв свидетельское место.

Судья бросил взгляд на часы.

— До перерыва, — сказал он, — мы уже все равно не успеем начать следующее дело. Слова я вам не даю — отвечайте только на вопросы, вы меня поняли? Мистер Спенсер, прошу вас.

Виталий коснулся плеча адвоката, он хотел, чтобы слово дали и ему. В конце концов, он был единственным, кто в этой комнате знал правду. Сейчас, когда дорога к этой правде оказалась уже практически вымощена и нужно было лишь положить поверх кирпичей гладкое покрытие, только он знал, как сформулировать вопросы.

Поделиться с друзьями: