Искатель. 2009. Выпуск №3

— День за днем будет угасать сей несчастный! И стечет плоть его на землю, как вода, и станет неразличим весь его облик, и разрушатся и распадутся все его сочленения, и кости его осыплются в преисподнюю!

В ужасе отпрянув от склавинки, я осенил себя крестным знамением, она же сразу успокоилась и через короткое время совершенно пришла в себя, очевидно не помня, что с ней произошло и отчего она лежит на полу.

— И эта — припадочная! — вскричал, устало воздевая руки, Петр Трифиллий. Право, Феофил, ты притягиваешь безумных, словно патока насекомых. Трое за день — по мне, это чересчур! Сначала — бесноватый Тельхин, потом — свихнувшийся последователь Магомета… Кстати, куда делся наш обугленный друг?

Осмотревшись, я увидел, что аравитянин действительно исчез: видимо, поспешил скрыться от греха подальше с выигранным золотом, покуда мы были заняты рабыней. Пропали и двое его молчаливых спутников. Уход их никого особенно не расстроил, кроме трактирщика Домна, который заявил, что негодяи сбежали, не заплатив за выпивку. Мы все подивились подобной скаредности, ибо, обобрав нас до нитки, могли бы они, по крайней мере, рассчитаться с хозяином фускарии.

— Однако мы до сей поры так и не решили наш спор! — внезапно вспомнил Трифиллий. — Вино выпито, деньги проиграны, так что и я, и сиятельный Арсафий с нетерпением ждем вашего приговора.

Видя, что я и Камулиан с Воилой в нерешительности чешем затылки, Арсафий, хлопнув в ладоши, подозвал к себе трактирщика и спросил:

— А что, любезный хозяин, издалека ли доставляют тебе виноград для того чудесного напитка, которым ты нас нынче потчевал?

Иллириец не замедлил уверить нас, что каждая гроздь выращена здесь же, во Влахернах, в собственных его виноградниках.

— Вот тебе и решение нашего спора, Трифиллий, — с улыбкой сказал Мономах. — О вине я действительно не могу сказать худого слова. Но какое же это фасосское?»

Глава 7 СЕМЬ ОРДЕНОНОСЦЕВ

«Семь волков идут смело.

Впереди их идет

Волк осьмой, шерсти белой;

А таинственный ход

Завершает девятый.

С окровавленной пятой

Он за ними идет и хромает»

А. К. Толстой

Субботнее утро началось для Костромирова с визита Хватко. Тот приехал утешить друга бутылкой армянского коньяка и свежими новостями. От первого утешения Горислав Игоревич решительно отказался, сославшись на утро и предстоящую работу с документами, а новости предложил озвучить за завтраком.

Еще даже не протиснувшись за стол, Вадим Вадимович поспешил сообщить Костромирову, что в связи с отравлением Щербинского-младшего его больше тревожить не будут.

— Коли верить заключению специалиста-токсиколога, — заявил Хватко, — а не верить оснований нет, ты, профессор, не только не можешь быть причастен к смерти замдиректора Исторической библиотеки, но и помочь бедолаге был не в состоянии.

— Насчет второго — понятно, — согласился Костромиров, — тут и врачи вряд ли бы чем помогли. Но отчего я не мог подсыпать Анатолию Яковлевичу истолченный кусочек Amanita phalloides в те же грибы?

— Оттого и не мог! По заключению нашего спеца, Анатолий Яковлевич Щербинский был отравлен по меньшей мере за сутки до встречи с тобой. Оказывается, попав в организм, токсин бледной поганки в течение длительного времени не вызывает никаких заметных симптомов, и лишь через сутки-двое появляются первые признаки отравления: головокружение там, тошнота… возможно нарушение зрения. Потом наступает временное облегчение — часа эдак на два. А затем — по новой: желчная рвота, понос, судороги, жгучая боль в желудке; конечности холодеют, пульс падает… Это ж как удобно для злодея, представляешь! Мало ли где и что в течение латентного периода — до появления первых симптомов — человек кушал? Как определишь, где он наглотался этой гадости? Немыслимо! Да ее немного и надо — тридцать миллиграммов всего. Этакая капелюшечка в любое блюдо может попасть. Но «прелести» фаллоидина этим не исчерпываются! Самое главное, что ко времени появления первых симптомов изменения в организме человека уже необратимы — несчастный полагает, к примеру, что просто выпил лишку, а на самом деле ему пора уже не об опохмеле, а о душе думать! Вот ведь страсть какая, ядрен-матрен! Так что в тот вечер ты ужинал, почитай, с покойником, — заключил Вадим Вадимович, приканчивая омлет.

Как только с завтраком было покончено, Костромиров убрал со стола посуду и заявил:

— Ну а теперь давай поговорим о вещах более серьезных…

— Стоп, стоп! — прервал его Хватко. — Коли разговор пойдет о более серьезных предметах, тогда потребна передислокация. Сам знаешь: ничто так не настраивает на интеллектуальную деятельность, как созерцание корешков старинных книг и дегустация этого… односолодового шестнадцатилетней выдержки.

Вздохнув, Горислав сдался, достал бутылку «Бушмилз Молт» и направился в кабинет. Вадим прихватил пару поместительных бокалов и проследовал за другом. Похоже, зарождалась новая традиция.

Когда следователь расположился на полюбившемся ему диванчике и принялся смаковать ирландское зелье, Костромиров молча продемонстрировал ему все три конверта с пергаментами и поинтересовался:

— Что скажешь? Полагаю, теперь сомнений в очевидной связи между убийствами кавалеров ордена святого Феофила и получением мною отрывков его «Жития» быть не может.

Хватко согласно кивнул:

— Понятно, что связь есть. Но что за связь, ядрен-матрен? Как эти вещи взаимосвязаны? Ритуал какой-то? Труп — отрывок «Жития», труп — отрывок «Жития»… зачем? Для чего? Убийца словно бы похваляется… Ты же у нас специалист по всяким сектаторам-кастраторам. Вот и ответь.

— Ну… подобное поведение характерно, кажется, для серийных убийц, психопатов-социопатов всяких. Но это, кстати, уже не моя, а твоя епархия. Вот сам и ответь, — парировал Горислав.

— Ничего подобного нашим отечественным серийным убийцам не свойственно! — возмутился Вадим. — По крайней мере, не было свойственно. Ни один из известных криминологам маньяков не имел отношения к книгам. Да и уровень интеллекта большинства из них мало чем отличается от уровня интеллекта людоеда-питекантропа.

— Но оставим гадание на кофейной гуще, — продолжил он, открывая свою потертую кожаную папку. — Я тут тебе приготовил кое-какую информацию для размышления, она должна подстегнуть работу твоих «серых клеточек», профессор Пуаро!

Хватко извлек на свет пачку бумаги с компьютерными распечатками и, слегка красуясь тем, что в кои-то веки сподобился прочесть лекцию Костромирову, начал говорить, периодически сверяясь с текстом:

— Знай же, что правильное полное название ордена — орден святого преподобного Феофила Мелиссина. Он имеет три степени: первая носится на ленте, две остальные — на булавке. Относится к разряду церковно-общественных наград Русской Православной Церкви, и, таковым образом, им могут быть награждаемы как клирики, так равно и миряне. Точнее, не равно, ибо архиереи, то бишь иерархи Церкви, награждаются только первой и второй степенью, а простые клирики и миряне — сначала третьей, потом — второй. Чтобы удостоиться получения первостепенной награды, этим последним необходимо иметь некие особые заслуги перед РПЦ… Тэк-с, что там у нас еще… — Вадим пошелестел некоторое время бумагами и продолжил: — Орден учрежден в 1988 году определением Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода, в ознаменование пятисотлетия канонизации преподобного Феофила. Знак ордена представляет собой четырехконечный византийский крест с усеченными к центру перекладинами и слегка вогнутыми внешними сторонами, в центре креста — круглый медальон с поясным изображением преподобного Феофила Мелиссина в рясе с епитрахилью, медальон по кругу обрамлен…

— Феерично! — прервал его Костромиров. — Пошли дальше!

— Ладно, — согласился следователь, — оставим детали и перейдем к главному. Итак, все убиенные являлись кавалерами ордена святого Феофила третьей степени. Кроме них к той же награде были представлены еще четверо: академики Фаддей Аристархович Чудный и Тихон Адрианович Хоменко-Лисовский, бизнесмен и без пяти минут олигарх Прошин Алексей Владимирович и протоиерей Серафим, в миру — Бирюков. При этом академики награждены орденами третьей и второй степеней — и тот и другой; протоиерей Серафим — второй степенью, а Прошин — тот вообще является полным кавалером ордена — за особые, надо полагать — меценатские, заслуги. О нем известно, что он очень религиозен, регулярно делает крупные вклады в свой приходской храм; более того, фактически субсидирует миссионерскую деятельность РПЦ на Дальнем Востоке — воцерковляет местных удэгейцев, орочей и разных прочих чукчей, а также многочисленных китайцев.