Искатель. 2009. Выпуск №6

— Ваша дочь!..

— Ваш кредит!..

Сотрудники слышали вылетавшие из-за толстых дверей крики женщин и в страхе жались в кресла, боясь попасть под горячую руку одной или другой. Но вот шум стих. По спинам сотрудников заструился холодок: кто кого?

Дверь открылась и, как закадычные подруги, держась рука за руку, из кабинета вышли Глафира и главный бухгалтер. Словно между ними ничего и не было.

Отныне Глафира наводила свои порядки без оглядки на Веронику Семеновну. Вероника Семеновна теперь во всем соглашалась с Глафирой и молила, чтобы у нее не забрали кредит.

Балянский в поте лица мотался по городу, встречал инкассаторов из Хоперска и провожал назад, развозил по обменникам валюту. В милиции ему было спокойнее: тогда он не сопровождал набитые долларами сумки и был вооружен не газовой пугачкой, а боевым пистолетом Макарова.

Собираясь в очередную поездку в аэропорт — инкассаторы уже взлетели в Хоперске и были в воздухе, — он обнаружил, что опять отсутствует банковская машина. Пробежал по этажам, ища водителя, но бесполезно. Закрытой оказалась и каморка Глафиры.

В ужасе представил себе, какого полкана спустят на него с головного банка, когда узнают, что инкассаторов с набитыми долларами сумками не встретили в аэропорту.

Николай Павлович уже был готов ловить попутку, как к банку подъехал «жигулек».

Дверца открылась, оттуда сначала появился хохолок Глафиры, а потом ее толстая нога.

— Срочно в аэропорт! — закричал Балянский.

— Не могу, — пожал плечами водитель Дмитрий, глянув вслед своей шефине.

Николай Павлович несколько минут объяснял поправлявшей у зеркала прическу Глафире, что инкассаторы уже на подлете, а та лишь говорила:

— Николай Павлович! Как мне косточка пэрсика?

— Ой, да вы Елена Прекрасная! — стонал Балянский.

Получив высочайшее соизволение, вылетел на улицу. «Снова в парикмахерской была!»

«Жигуль» выехал из переулка и свернул у пожарки на проспект.

— Живей! — просил безопасник.

— Не знаю, бензина хватит ли?

— Ты же с утра залил полный бак!

— Да, но мы с Глафирой Львовной сколько изъездили.

Балянский уставился в уползающий лентой под капот асфальт и считал перекрестки. Ругался, когда машину останавливал красный свет светофоров.

Ощущая колики в груди, смотрел на стену леса, когда выехали за город.

Молил:

— Только бы бензина хватило…

Бензина, к его счастью, хватило.

— Вон они! Вон! — затыкал в сторону двух крупных парней, крутившихся на ступеньках аэровокзала.

«Жигули» затормозили рядом.

— Вы что, совсем охренели?! — постучал в наручные часы один из парней. — Самолет через пятнадцать минут назад, а вы…

Балянский хотел рассказать, почему они опоздали, но не стал: Глафира все равно выкрутится.

— Куда деньги? — спросил парень, поднимая сумку.

— Ты что?! — вырвалось из Балянского.

Поняв, что инкассаторы уже не успеют доехать в банк, схватил валявшийся на заднем сиденье полиэтиленовый пакет, и туда посыпались пачки зеленых.

Николай Павлович смотрел в наполняющийся пакет, вертел головой по сторонам и холодел.

Парень подал сопроводительные бумажки:

— Расписывайся!

Балянский чиркнул свою роспись и только тут понял, в каком положении он оказался.

Инкассаторы скрылись в зале.

Николай Павлович прохрипел:

— В банк!

Всю дорогу он оглядывался. Казались подозрительными «Вольво», долго сидевшая у них на хвосте; обогнавший «УАЗ» с гогочущими пассажирами в милицейской форме; нависший сзади «КамАЗ» — Николай Павлович даже приготовился прыгать из машины на случай нападения, еще не решив для себя, захватит с собой пакет или нет.

Поглядывая на завалившуюся стрелку уровня бензина в баке, крестился:

— Спаси… Помоги… Сына твою…

Внося пакет с долларами в банк, безопасник хотел высыпать их прямо на стол Глафире: пусть, тварь такая, посмотрит, как из-за нее приходится возить деньги!

Но ее, как всегда, не оказалось в банке. Постучал в дверь кассы и спустился в хранилище, где кассир аккуратно переложила перехваченные бумагой пачки в сейф, а потом закрыла дверцу на два ключа.

26

Дочь Глафиры многое переняла от матери. Наталья Очеретяная могла в разгар рабочего дня выставить на стойку табличку «перерыв» и уехать к парикмахеру, посетить массажиста, пойти погулять по магазинам, могла ни с того ни с сего обругать клиента, накричать на милиционера.

Тарас Леонтьевич все это слышал и, не выдержав, завел разговор с управляющим.

Манин огорошил его:

— А знаешь, что они говорят о тебе?

— Что?

— Что ты с криминалом связан…

Юрист не нашелся что и ответить. Лишь проглотил язык и более разговора с шефом о проделках Глафириной семейки не заводил.

Как-то, спускаясь на первый этаж, услышал визгливый голос Натальи:

— Мам! Мне неудобно… Когда этот пердун заменит стул?..

— Что там, Наталочка? — Безбородова кинулась к дочери и уже оттуда забасила на весь зал: — Где комендант? Ах, вот ты, паршивец! Почему у Наташеньки стул неисправен?

— Что еще там? — Турист заглянул к Очеретяной.

— А вот, как сяду, так это мотыляется! — возмутилась Наталья.

— Но ведь стул-то исправен! Чего тебе еще надобно?

— Как вам не стыдно!

Комендант побагровел.

— Выполняй, что тебе говорят! — подбоченилась рядом Глафира.

Турист крякнул, взял стул за ручки и покатил по коридору.

«Черт-те что!» — давился от смеха Тарас Леонтьевич.

Глафира работой свою дочерь обеспечила, а вот подходящего

зятя не нашла — саксофонист ее явно не устраивал. Все молодые люди, устраивавшиеся в банк, подвергались ее обработке.

Только в компьютерном отделе появился новый электронщик Игорь, молодой человек с копной кучерявых волос, как Наталья положила на него глаз.

Последовала команда:

«Мама! Фас!»

И понеслось.

Ежечасно Наталья звонила электронщику:

— Компьютер поломался!

Игорь приходил, проверял: все исправно.

И шел назад.

Не успевал подняться к себе — очередной вызов к Очеретяной.