ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1

18

эти деньги, когда из всех развлечений — только кино да танцы? Да и не захочешь никаких денег, когда «одиннадцать месяцев зима, а остальное — лето». Да и зима не как в Ве-неве: меньше пятидесяти градусов не бывает. Только бы выжить на этот раз, а там... Мать писала, что шоферы в колхозе позарез нужны. Выжить... Хорошо, если машину удастся исправить, а если нет... Обратно не пойдешь — вмиг обморозишься, ветрило-то вон какой дует, да и до базы еще километров пятьдесят».

Николай без сил опустился на осевший под ним снег, обреченно посмотрел вниз, на реку, где на черном в сумерках покрывале темнел безжизненный ЗИЛ, подсвечепный снизу переносной лампой. В полосе размытого света, разливающегося из-под машины, четко виднелись Серегины валенки.

«Тоже, поди, несладко», -— с каким-то удовлетворением подумал Митрохин и медленно поднялся на ноги — надо было рубить сушняк. Он примерился и с размаху вонзил острие в звонкое дерево. Из-под топора вылетел кусок щепы, потом еще... еще... А он, ожесточаясь и сбрасывая с себя нахлынувшую было слабость, рубил и рубил неподатливый звонкийх ствол, пытаясь поскорее завалить его в снег. Несколько раз из-за кромешной темноты он промазывал, и тогда топорище глухо чмокалось об искореженный ствол, осушивая руки, острой болью отдаваясь в правом плече. Но он уже не обращал на это внимания и продолжал размашисто работать зга* пором, крякая при каждом хорошем ударе. Наконец подрубленное дерево качнулось, что-то треснуло в его сердцевине, и оно начало медленно падать вдоль отлогого спуска к реке.

Митрохин огляпулся на ЗИЛ, восхищенно покрутил головой: из-под машины все так же торчали валенки Жаркова, за все это время он ни разу не выбрался погреться. Николай засунул топор за пояс, взвалил на плечо насухо выжатый морозом ствол и, глубоко проваливаясь в снег, побрёл к ма-шипе. Теперь он был почти уверен,' что они вдвоем с Серегой выправят поломку и ЗИЛ опять поползет по заснеженной реке.

Где-то на полпути он споткнулся, тяжелый ствол свалился с плеча, и Колька, чтобы хоть немного отдышаться, присел на него. Часто-часто билось сердце, от тяжести ныло плечо, но уже не было того сосущего страха, и он вдруг с непонятной тревогой вспомнил, как мог полгода назад уехать со стройки.

...В тот день на строительстве прошел слух, что по случаю праздника будут давать повышенный аванс, и Николай Митрохин, плотник из комплексной бригады Геннадия Лободова, нетерпеливо стоял в очереди и вытирал о солдатские брюки вспотевшие от волнения руки. Николай давно ждал этого аванса: Ън написал домой матери, что вышлет ей тридцатку, да и самому надо было приодеться после армии.

Фамилия, — кассирша подняла голову, посмотрела на

парня.

Митрохин Николай Митрофанович.

Кассирша отыскала в ведомости нужную фамилию, поставила против нее галочку.

19

— Пятьдесят рублей. Распишись.

Николай ошалело посмотрел на кассиршу, нерешительно взял ручку.

— Вы что?.. Пятьдесят... Может, опгаблись? — Он посмот

рел на галочку — против его фамилии стояло: 50 рублей.

В коридоре толпились парни, кто-то хрустел трешницами, отдавая долг. Митрохин нахлобучил солдатскую ушанку, подошел к группе плотников. Сказал зло:

Да-а, выслал я матери денег. — Он удивленно покрутил

головой. — Это ж надо! В марте — сто пятьдесят заработок.

Сейчас всего полсотни дали. И это на Севере. Да я в колхозе

на тракторе...

Валить отсюда надо. А то совсем без штанов останем

ся. — Высокий парень — Стасик, в щегольской серой кепочке

с пуговкой на макушке, хлопнул Николая по плечу. — Давай

с нами, Митроха. Компания уже сколотилась. Начальничек

заявленьице подмахнет, и... прощай родная стройка. Пускай

этот комбинат медведи строят. Они сильные и живут долго.

Первым в кабинет Мартынова ввалился Стасик. За ним гурьбой еще трое парней. Митрохин вошел последним. Стасик со смаком бросил на стол пять заявлений, расплылся в улыбке:

— Подписывай, начальник. Все. Наработались мы у тебя.

Мартынов взял заявления, прочел каждое в отдельности.

Веером бросил на стол.

— Возьмите каждый свое.

Парни замешкались, начали подталкивать друг друга... Через пять минут в кабинете остался только Митрохин. Он робко подошел к столу, пододвинул свое заявление.

— И мне... подпишите.

Мартынов грустно посмотрел на Николая. Он запомпил этого худепького парепька в солдатском бушлате, когда вместе с бригадой Лободова работал на осевшем доме.

— Ну а ты-то что уходишь? Ты, кажется, в бригаде Лобо

дова. У вас же не бригада — золото.

Мптрохин переступил с ноги на ногу.

Шофер я. Буду в Магадане по специальности работать.

Ну-у... чудак. Ведь это же проще пареной репы. Поплот-

ничай еще немного, а там дорогу отсыплем, нам сотню ма

шин дают — посажу тебя на какую покажешь. Да и деньги

будешь хорошие зарабатывать.

Николай отвернулся.

— Не. Уеду я. Подпишите мне заявление.

Вечером Колька сидел у себя в общежитии и собирал свои нехитрые пожитки в чемодан. В комнате жили еще ребята из бригады Лободова, но сегодня в огромной столовой показывали фильм «Стоянка поезда три часа», и дома был только Лободов, огромный, с кудлатой бородой бригадир. Геннадий сидел за столом и зло крутил ручку транзистора. Приемник был старенький и едва брал первую программу, а уж о хорошей музыке и думать было нечего.

— Дурак ты, Колька! — Лободов бросил хрипящий ящичек

на стол, повернулся к Митрохину. — Наслушался этих маро

деров, вот они тебе мозги и запылили. Серьезно говорю: да-

20

ваи сходим к Мартынову, мужик он хороший, возьмет обратно.

— Не-е, я уже решил. — Митрохин аккуратно уложил в чемодан учебник шофера 2-го класса, закрыл крышку. — На фиг мне эта стройка нужна! Я на машине в любом месте по полторы сотни заработаю. А Стасик говорил, что у геологов вообще по пяти сотен выходит.

Э-эх ты... У геологов... Хорошо там, где нас пет, а рабо

тать везде надо. Ты думаешь, я у поисковиков не пахал?

Да и как ты не поймешь, деревня? Апрель месяц, зимник

расползся, строительный материал только на вертолетах за

брасывают, а дорогу еще не отсыпали. Откуда же заработку

взяться? Да и Мартынов тебе как человеку обещал: приго

нят технику — всех он вас, шоферов, на машины и пере