Искатель

— Да ладно, Ява… — пророкотал один из них, Хуо, — Всё с Маленьким Мо будет в порядке. Не может быть иначе…

«Не может быть иначе». За этими словами крылось нечто весьма поганое для Явы. Мало того, что они потеряли Вана, так это еще произошло по его вине. Вышедший в тыл остаткам местных гавриков Ява чересчур увлекся охотой на местную знаменитость, драпавшую от него как трусливый кролик, Ван, как и было приказано, побежал за ним и… первая пуля из очень уж крупнокалиберной винтовки вляпалась ему прямо в маску. Та не выдержала, всё лицо брата раскрылось как кровавый цветок. Ява сам потом принял четыре этих пули на грудь и две в спину, пока драпал, тоже уподобившись трусу, но броня оказалось куда крепче шлемов. Теперь он щеголял огромными синяками, но и только. А вот Ван…

Теперь еще и за Маленьким Мо увязалась какая-то срань, проникшая в клуб, где они должны были собраться. Им ехать то чуть-чуть, вот-вот свернут вбок из пробки…

Точно!

— А ну выходим! — рявкнул Ява, начав выбираться из машины, — Все!

— Босс!

— Живо!!

Это они город не знают, а этот плюгавый водила — знает! Ява его просто понесет! Где мобильник?! Ай, демоны с ним!

Они все уходили по одному, но братья на то и братья, чтобы поддерживать друг с другом связь. Были у них с собой аппараты, так что Ява по дороге нашел и Хуо и Пака, добирались втроем. Звонок от Мо застал их на хате, где они жрали, брат сообщил, что за ним увязался какой-то глист. Через пять минут, когда они уже сидели в машине с этим доходягой, позвонили местные, сказали, что в клубе шухер, что они сменят точку, но разве Ява стал слушать? Да ему насрать уже было, после Вана-то! До сих пор перед глазами его голова. Рявкнув, чтобы к Мо никто не совался, но чтоб и входы перекрыли, Ява принялся нервничать, считая километры.

Братья держались вместе много, очень много лет. Они были семьей, бандой, всем друг для друга. Даже в худшие дни, когда шла кругом голова и дрожали мышцы от напряжения, Десять Братьев ни разу не сражались друг с другом!

А теперь нет Вана. Их первая потеря за всю жизнь. Поэтому они волнуются все трое, поэтому пытаются разжечь внутренний огонь заранее.

Зажатый подмышкой водила хрипел, кашлял, но указывал, куда надо бежать. Хуо и Пак топотали сзади, сопя и наливаясь силой. Ява бежал. Один человек — не проблема, даже высокородный. Если Маленький Мо уйдет в глухую защиту, ковырять этого паршивца замучается кто угодно! Только вот и давать местным лишние карты им, Братьям, не с руки. Поднимут шум и всё, прощай транзит, контрабандисты народ очень осторожный и трусливый. Всё, что наворочено там в клубе, должно остаться в клубе. Точка!

Они втроем подбежали к клубу, как носороги, расшвыряв с тротуара несколько идиотов, не успевших отпрыгнуть с их пути. Там, у это забегаловки, нервничал с десяток человек, пытающихся прятать ножи под пиджаками. Уронив водилу, Ява тихо рявкнул им продолжать караулить, а сам, кивнув братьям, отправился внутрь. У него с души упал камень. Что бы там у Мо не случилось, всего один противник, который еще там. Видимо, Мо развлекается…

Ява ошибался. Развлекались именно с Мо.

Все трое остановились, как будто ударившись о бетонную стену. Картина, представшая перед глазами братьев, была чудовищна даже по их меркам.

Маленького Мо больше не было. Было полностью обезумевшее, потерявшее всякий человеческий облик тело, лишенное конечностей, но с перетянутыми культями, со вскрытым, но слабо кровоточащим животом, частично лишенное кожи, но с сохраненными глазами и возможностью говорить. Не самая редкая картина для уйгуров, каждый из них был мастаком превратить человека или «надевшего черное» в подобную куклу, но то дело слабаки, почти животные, а теперь так поступили с одним из них…

Палач сидел рядом с разделанным братом, удерживая в руках меч, чье лезвие он успел вытереть. Ява судорожно вздохнул, встретившись с холодным, полностью равнодушным взглядом какого-то юнца. Высокий, мускулистый, да, но юнец!

Чертов сопляк!!!

Хуо коротко простонал. Пак закашлялся и сплюнул. Ява глубоко и резко выдохнул… но не успел ничего сказать.

— Всего трое? — спросил юнец, поднимаясь, — Мало, но хоть что-то. Я надеялся на большее.

— Ты… — захрипел Пак, медленно шагая вперед, не обращая никакого внимания ни на покрытый трупами пол, ни на запах крови и нечистот, наполняющий атмосферой бойни этот клуб, — Ты будешь умирать медленно, ублюдок…

— Не думаю, — качнул головой тот, не обращая внимания на упавшие на лицо волосы, и сам шагая навстречу трем воплощениям смерти, двигающимся к нему с неумолимостью гильотины, — Этот бой пройдет по моим правилам. Вас больше, поэтому вы сегодня без Ки…

Понять, что он имел в виду, успели все трое.

Среагировать…? Ни один.

Узурпатору Эфира требовалось больше ответов.

Эпилог

(трое суток спустя)

Сжав кулаки, он вытянулся на узкой койке, с силой вдавливая голову в тощую, едва заметную, подушку. Неверный свет периодически помигивал, доктор, грузный и рыхлый мужчина, сопел, манипулируя над рядом лежащим телом. Где-то неподалеку девушка готовила чай, звякая фаянсом. Воняло слабостью и болезнью.

…а еще отчаянием и бессилием, от которого мышцы его шеи, да и зубы заодно, казалось, одеревенели.

Врач продолжал возиться над телом, к которому были подведены аж три капельницы, а Соцуюки Шин попробовал чуть-чуть расслабиться, вспоминая.

Тогда он думал, что ему конец. Операция покатилась кувырком из-за этих уродов, оснащенных на том же уровне, что и его люди, но бывших куда сильнее. Нечеловечески сильнее. Шин сам видел, как из-за небрежного взмаха распался Дайсуке Товада, один из его лейтенантов, распался на две части. Хороший боец, отец двух детей, старые родители в деревне. Один взмах руки ублюдка, и его нет, есть лишь два куска мяса, едва прикрытые черной тканью. Уроды…

«Броненосец» шёл напролом, он точно знал, что у бойцов внутри здания нет вообще ничего, что могло бы ему повредить. Он их резал как куриц, Шин был лишь очередной тупоголовой домашней птицей на его пути. Генерал понял это быстро. Выкрикнув команду отступать, он и сам пустился бежать. В этот момент и появился второй…

Тогда Соцуюки Шин впервые за вечер попрощался с жизнью. Человекоподобный монстр, закованный в доспехи, лениво отмахнулся от пары бойцов, пытавшихся прикрыть генерала, но так, что они этого не пережили. Он охотился за ним. Лишь чудом, провидением, благословением ками или демонов, Шин выскочил на простреливаемое снайперами места. Одного урода упокоили, второго отогнали.

Тогда он подумал, что может, наконец, попытаться исправить тот хаос, что воцарился вокруг. Вместе с этой мыслью он получил ровно четыре пули из пистолета-пулемета своего заместителя, Тамаюры Хиро. Человека, к которому Соцуюки Шин не побоялся бы повернуться спиной последние четыре с половиной года. Наверное, правильно делал, потому что расстреляли его в упор.

Что произошло после этого, Шин не знал. Неизвестные, о которых он не только не знал ничего, но и не получил возможности хоть как-то рассмотреть, спасли его, перевязали, доставили в это вонючее подземелье. Пока он находился без сознания, они принесли еще одно тело, пребывающее во сто раз более поганом состоянии, чем у него. На соседней с Шином койке доктор колдовал над Ивао Хаттори, идиотом, который сейчас, непозволительно находясь в глубокой коме, изо всех сил рвался на тот свет.

Затем появилась она, девушка, доверенный человек Спящего Лиса, Мика. Ситуацию для Шина она объяснила погано, но хоть как-то. Безопасное место, есть кое-какой врач, их спасли… знакомые Ивао. Нет, они не вернутся. Нет, они не помогут. Здесь только они. Больше никого.

«Но, если увидите медведя, Соцуюки-сан, не пугайтесь. Это хороший медведь»

Медведя он так и не увидел. Лишь мертвенно бледное лицо друга, лишь приходящего доктора, неопрятного, одышливого, с подрагивающими пальцами. Заплаканное лицо Мики, постоянно сидящей около Ивао, когда рядом не было врача. Боль от ран, освобожденных от осколков пуль? Лихорадка от легкого сепсиса? Рвущее бок ощущение содранной свинцом кожи? Ерунда. Всё ерунда по сравнению с тем, что творилось в душе Соцуюки Шина.