Искра жизни. Последняя остановка.

Он заполз за груду трупов и стал наблюдать за входом в Малый лагерь. Было еще темно; около груды валялось еще так много отдельных трупов, что он незаметно прилег рядом с ними.

Пьяный рев и стрельба продолжались несколько минут. Потом они стали громче и ближе. Пятьсот девятый плотнее прижался к мертвецам. Он видел красные пулеметные очереди. Отовсюду было слышно, как пули попадают в цель. С полдюжины эсэсовцев шли по большой центральной улице и палили по баракам. Иногда шальные пули мягко втыкались в груды трупов. Пятьсот девятый лежал, распластавшись и полностью замаскировавшись на земле.

Везде заключенные вскрикивали, как перепуганные птицы. Размахивая руками, они, как очумевшие, метались по сторонам.

— Лечь! — крикнул Пятьсот девятый — Лечь! Притвориться мертвыми! Лежать тихо!

Одни, услышав его, бросились на землю. Другие, спотыкаясь, кинулись к бараку и столпились у двери. Большинство же, кто был снаружи, остались лежать там, где лежали.

Миновав сортир, группа направилась к Малому лагерю. Были распахнуты ворота. Пятьсот девятый увидел в темноте силуэты и искаженные лица в момент выстрелов из револьверов.

— Сюда! — крикнул кто-то — Тащи сюда к деревянным баракам! Зададим братьям жару. А то ведь они мерзнут! Давай сюда!

— Быстрей, сюда! Ну, Штейнбреннер. Тащите сюда бидоны!

Пятьсот девятый узнал голос Вебера.

— Тут кто-то у входа! — крикнул Штейнбреннер.

Легкий пулемет выпустил очередь по темному скоплению в дверях. Люди медленно повалились на землю.

— Давно бы так! А теперь вперед!

Пятьсот девятый услышал бульканье, словно откуда-то текла вода. Он увидел темные бидоны, из которых на стены выливался бензин.

Отборная группа Вебера отмечала расставание с лагерем. В полночь поступил приказ об уходе, и основная часть войск вскоре покинула лагерь; но у Вебера и его банды еще оставалось достаточно шнапса, и они быстро напились. Они не хотели уйти просто так и решили напоследок пройтись по лагерю. Вебер приказал захватить бидоны с бензином. Они собирались оставить после себя своеобразный маяк, который еще долго напоминал бы о себе.

Каменные бараки пришлось оставить в покое, зато в старых польских деревянных бараках было все, что им требовалось.

— Фейерверк! Быстрее! — кричал Штейнбреннер.

Вспыхнула спичка, следом за нею загорелся коробок. Державший коробок в руках бросил его на землю. Другой эсэсовец опустил второй коробок в бидон, стоявший вплотную к бараку. Коробок потух. Но от светло-красного огонька первой спички побежала тонкая голубая полоска вверх по стене. Потом эта полоска, веерообразно разойдясь на несколько газовых ручейков, превратилась в дрожащую голубую массу. В первый момент это не предвещало никакой опасности, скорее напоминало холодный электрический разряд, прозрачный и робкий, который быстро угаснет. Но потом начался треск, и в голубых устремленных к крыше ручейках стали появляться сердцевидные желтые трепещущие огоньки. Это были уже языки пламени.

Дверь приоткрылась.

— Кто попробует выйти, уничтожать на месте! — скомандовал Вебер.

Сам он, держа под мышкой легкий пулемет, выстрелил. Едва появившаяся в дверях фигура повалилась внутрь барака. «Бухер, — подумал Пятьсот девятый. — Агасфер. Они спали у самой двери». Эсэсовец подбежал к двери, оттащил в сторону замертво упавших узников, тела которых все еще лежали перед входом, захлопнул дверь и отскочил назад.

— Теперь можно начинать! Охота на зайцев!

Снопы огня уже рвались вверх. Сквозь рев эсэсовцев прорвались крики узников. Распахнулась дверь следующей секции. Люди кувырком выкатились из барака. Вместо ртов у них были черные дырки. Прогрохотали выстрелы. Никому не суждено было вырваться. Они застыли перед входом, как пауки в своей паутине.

Вначале Пятьсот девятый неподвижно лежал в своей ложбинке. Теперь осторожно выпрямился. На фоне огня он отчетливо видел силуэты эсэсовцев. Вебер стоял, широко расставив ноги. Только не торопиться, размышлял Пятьсот девятый в то время, как внутри все у него дрожало. Постепенно, одно за другим. Он достал из-под рубашки револьвер. Потом в краткий миг затишья между ревом эсэсовцев и шуршаньем огня до его слуха долетел нарастающий крик узников. Это был пронзительный нечеловеческий крик. Не задумываясь, Пятьсот девятый прицелился Веберу в спину и нажал курок.

Среди других выстрелов Пятьсот девятый не услышал свой. И Вебер упал. Вдруг до него дошло, что он не почувствовал отдачи оружия в своей руке. Ему показалось, будто кто-то ударил его молотком в самое сердце. Револьвер не сработал. Пятьсот девятый не почувствовал, что прокусил себе губы. Бессознательное обрушилось на него, как ночь, он кусал и кусал, только чтобы не раствориться в черном тумане. Револьвер, видимо, отсырел, стал негодным, слезы, соль, ярость, последнее прикосновение. И потом вдруг избавление, быстрое, едва заметное движение ладони по гладкой поверхности, маленький рычажок, который подался, — револьвер не был снят с предохранителя.

Ему повезло. Никто из эсэсовцев не обернулся. Они не ожидали никаких сюрпризов. Они стояли, орали и палили по дверям. Пятьсот девятый поднес оружие к глазам. В мигающем свете он увидел, что теперь револьвер снят с предохранителя. У него все еще дрожали руки. Он прислонился к груде трупов и для большей надежности облокотился. Прицелился обеими руками. Вебер стоял примерно в десяти шагах, прямо перед ним. Пятьсот девятый несколько раз медленно перевел дух. Потом он затаил дыхание, насколько хватило сил, сжал руки и медленно спустил курок.

Его выстрел смешался с другими. Но Пятьсот девятый резко ощутил отдачу. Он выстрелил еще раз. Вебер, спотыкаясь, шагнул вперед, слегка огляделся, словно в страшном удивлении, и, как подкошенный, повалился на землю. Пятьсот девятый продолжал стрелять. Он прицелился еще в одного эсэсовца, у которого под мышкой был легкий пулемет. Он все нажимал на курок, хотя уже давно кончились патроны. Но эсэсовец все не падал. Пятьсот девятый постоял еще секунду, с трудом сжимая револьвер в руке. Он был готов к тому, что его немедленно пристрелят. Но в этой беспорядочной пальбе его даже не заметили. Обессилевший, он опустился на землю сзади трупов.

В этот момент на Вебера обратил внимание один из эсэсовцев.

— Эй! — воскликнул он — Штурмфюрер!

Вебер стоял сзади них сбоку, поэтому они не сразу заметили, что произошло. — Штурмфюрер! Что случилось?

— Он ранен!

— Кто это сделал? Кто-нибудь из вас?

— Штурмфюрер!

Они не допускали, что в него мог кто-нибудь попасть, кроме как по ошибке. — Черт возьми! Какой идиот…

Прогремели новые выстрелы. Но они доносились уже со стороны трудового лагеря. Видны были вспышки.