Искра жизни. Последняя остановка.
Шрифт:
— Оставь его, Лео.
— Я его уже оставил.
Каждый день узники покидали лагерь. Угнанных в Германию для принудительных работ иностранных рабочих, которые могли ходить, вывозили группами. Часть поляков осталась. Они не хотели попасть в русскую зону. Почти все из Малого лагеря были истощены; их надо было некоторое время подкормить. Ну, а многие просто не знали, куда ехать. Их родственники были рассеяны и убиты; их собственность разворована; их родные места — разорены. Они были свободны, но они не знали, что делать с этой свободой. Они оставались в лагере. У них не было денег. Они помогали
Они понимали: ничто и нигде их не ждет. Были и такие, кто так не считал. Поэтому они отправлялись на поиски. Каждый день их видели. Как в надежде на получение продуктовых карточек они спускались в город с удостоверением гражданской администрации и военных властей лагеря в кармане и с кое-какими неопределенными надеждами в сердце.
Многое сложилось по-другому. Перспективы на освобождение казались просто немыслимыми, поэтому большинство просто не задумывалось об этом. Теперь же эта перспектива неожиданно стала явью, а за ней вдруг не оказалось земного рая с чудесами, обретением, воссоединением и волшебным смещением минувших лет в то время, когда не было нужды. Эта перспектива стала явью, однако за нею тянулся шлейф одиночества, печальных воспоминаний и потерянности, а впереди — пустыня и зыбкая надежда. Они спускались с горы. И названия нескольких мест, нескольких человек, нескольких других лагерей, а также иллюзорное «может быть» были всем тем, с чем связывали они свои надежды. Они надеялись разыскать одного, а может быть, двух, но чтобы всех, — на это не смел рассчитывать почти никто.
— Лучше уйти отсюда, как только сможешь, — сказал Зульцбахер.
— Перемен ждать не приходится, и чем дольше здесь проторчишь, тем сложнее будет. Не успеем мы оглянуться, как окажемся в новом лагере — для людей, которые не знают, куда же им в конце концов надо.
— Ты уверен, что все это выдержишь?
— Я набрал десять фунтов веса.
— Этого не достаточно.
— Я не стану особо напрягаться.
— И куда ты собираешься? — поинтересовался Лебенталь.
— В Дюссельдорф. Поищу там свою жену…
— А как думаешь добраться до Дюссельдорфа? Туда уже ходят поезда?
Зульцбахер пожал плечами.
— Я не знаю. Но здесь еще двое, им надо в те же места. В Золинген и Дуйсбург. Будем добираться вместе.
— Это твои старые знакомые?
— Нет. Но это уже что-то. Главное, не быть одному.
— Да, это верно.
— Я тоже так думаю.
Он пожал другим руки. — А есть что будешь? — спросил Лебенталь.
— Запаса хватит на два дня. В дороге обратимся за помощью к американским властям. Как-нибудь перебьемся.
Вместе с двумя другими, которым надо было в Золинген и Дуйсбург, он стал спускаться вниз с горы. Только один раз он махнул рукой. И исчез из виду.
— В общем, он прав, — заметил Лебенталь — Я тоже ухожу. Сегодня вечером я уже буду в городе. Мне надо поговорить с одним человеком, который готов стать моим компаньоном. Мы собираемся открыть дело. У него есть капитал. У меня — опыт.
— Правильно, Лео.
Лебенталь достал из кармана пачку американских сигарет и угостил всех.
— Это будет крупное дело, — объяснил он. — Американские сигареты. Как после той войны.
Важно вовремя начать.Он стал разглядывать цветную упаковку. — Лучше всяких денег, скажу вам.
Бергер улыбнулся.
— Лео, — сказал он. — С тобой все в порядке.
— Я никогда не считал себя идеалистом — Лебенталь недоверчиво посмотрел на него.
— Не обижайся. Я это говорю без задних мыслей. Ты довольно часто помогал нам.
Лебенталь улыбнулся польщенный.
— Если что-то можешь, надо делать. Всегда хорошо иметь рядом бизнесмена, знающего толк в практическом деле. Если я чем-нибудь могу вам быть полезным…
— А какие у тебя планы, Бухер? Ты хочешь остаться здесь?
— Нет. Я жду, пока Рут немного окрепнет.
— Ясно. — Лебенталь достал из кармана американскую авторучку и что-то написал. — Вот мой адрес в городе. Если…
— Откуда у тебя американская ручка? — спросил Бергер.
— Обмен. Американцы гоняются за лагерными сувенирами.
— Что?
— Они собирают. Сувениры. Все, что угодно. Пистолеты, значки, кнуты, флаги — это выгодный бизнес. Я хорошенько позаботился заранее. Запасся всем необходимым.
— Лео, — сказал Бергер. — Хорошо, что ты есть.
Лебенталь кивнул, нисколько не удивившись.
— Пока что ты побудешь здесь?
— Да, я останусь здесь.
— Значит, иногда мы будем видеться. Ночью я в городе, а чтобы поесть, буду приезжать сюда наверх.
— Я так и думал.
— Ясное дело. Сигарет у тебя хватит?
— Нет.
— Вот — Лебенталь вынул из кармана две целых пачки и дал Бергеру и Бухеру.
— Что у тебя еще есть? — спросил Бухер.
— Консервы — Лебенталь посмотрел на свои часы. — Мне пора…
Он достал из-под своей кровати новый американский плащ и надел его. По этому поводу никто уже не сказал ни слова. Если бы у ворот его ждала машина, это тоже никого бы не удивило.
— Не потеряйте адрес, — сказал он Бухеру. — Было бы жаль, если бы мы больше не встретились.
— Мы его не потеряем.
— Мы уходим вместе, — сказал Агасфер — Я с Карелом.
Перед ними стоял Бергер.
— Побудьте здесь еще пару недель, — проговорил Бергер. — Вы ведь еще недостаточно окрепли.
— Мы хотим прочь отсюда.
— Вы знаете куда?
— Нет.
— Почему же тогда собираетесь уходить?
Агасфер изобразил неопределенный жест.
— Мы достаточно долго пробыли здесь.
На нем была старомодная темно-серая крылатка, своего рода пальто с пелериной, не доходившей до пояса. Ее достал ему Лебенталь, который уже открыл дело. Эта крылатка принадлежала одному учителю гимназии, погибшему при последнем авианалете. На Кареле был полный набор американского обмундирования.
— Карелу надо уходить отсюда, — сказал Агасфер.
Подошел Бухер. Он внимательно осмотрел костюм Карела.
— Что с тобой случилось?
— Американцы его усыновили. Полк, который первым сюда прорвался. Они послали за ним джип. Я с ними немного проеду.
— Они тебя тоже усыновили?
— Нет. Просто они меня немного подвезут.
— А потом?
— Потом? — Агасфер окинул взглядом раскинувшуюся под ними долину. Его пальто развевалось на ветру.
— Тут столько лагерей, где у меня были знакомые…