Искра

Всё утро Добромир придумывал причину нагрянуть без приглашения в Башню Ветров, чтобы его появление было воспринято однозначно. Он решил предложить Эрвину выкупить драконицу Лару. В данный момент намерения гонщиков удивительным образом совпали, но на самом деле у Добромира была другая цель.

— Хочешь, чтобы в команде Межгорья был полный комплект?

— Не совсем полный, — Эрвин пожал плечами, — у нас нет четвертого гонщика.

У чемпиона перехватило дыхание.

— Вас было четверо на эстафете, кто ушёл?

Раздосадованное выражение на лице Эрвина, взгляд в сторону Асанны. Что вообще происходит?

— Э-э, — Эрвин скорчил кислую рожу, — Ася, кто ушёл?

— М-м, — Асанна морщила лоб, — девушка.

— Ты же не брата так называешь? — пошутил Добромир.

Асанна скривилась.

— Ещё чего, Ларри — герой, не вздумай его так называть.

— А девушка в другую команду перешла?

— Мы не знаем.

— А как её звали? — у Добромир закололо сердце от того, как растерянно переглядывались двое наездников, — где она живёт? Как её найти?

Эрвин и Асанна ничего не могли сказать в ответ. Стёртая информация не извлекалась, не пропускала в умы двух неофитов ни одного сигнала.

Добромир знал, что отражаясь в сознании конкретного человека, информация переставала быть объективной, она преобразовывалась в зависимости от мнения, суждения, опыта, знаний субъекта. Но чтобы информация о Соне полностью исчезла у тех, кто был с ней близок, такого Добромир не ожидал. Подоплёкой всему, видимо, стало серьезное происшествие. Информация могла быть преднамеренно или непреднамеренно искажена. Здесь искажение — потеря памяти, скорее всего, произошло в результате воздействия помех. Каких? Категориями анализа Добромир оперировать умел, поэтому в данный момент пришёл к выводу, на пространство воздействовали, кто-то устроил невиданный аттракцион с «заморозкой», и Соню выключили из мира.

— Знаете, где она?

— Ты влюбился что ли, Добромирчик? — бесцеремонно спросила Асанна, панибратски хлопнув его по плечу.

— Ушла и ушла, сам ищи, — поморщился Эрвин. — Так что, продашь Лару?

Добромир не верил своим ушам. Разве может Эрвин так говорить о Соне?

— Триста монет и можешь забирать.

Эрвин присвистнул.

— Ты не продешевил?

В мыслях Добромир распрощался с Ларой ещё в тот момент, когда драконица поднялась в небо с Эрвином на спине. Это произошло, когда Добромир на буксире притащил упирающуюся Лару в Овечечку.

Добромир не знал, что Иолана Радич истязала молодую драконицу, надев на неё ошейник с шипами. Чемпион не догадался, почему Лара сходит с ума, а Эрвин понял. Он снял ошейник с Лары, и стал её всадником. Теперь никакие обстоятельства и препятствия не смогли бы помешать её намерению служить Вышневу. Чемпион знал, какой огромной магнетической энергией обладали драконы. Их выбор был определяющим, когда они связывали судьбу со своим избранником.

Уже поднявшись в воздух, Добромир хотел кое-что крикнуть Эрвину, но в последний момент передумал. Пусть имя Соня станет только его талисманом, путеводной звездой, маяком и надеждой.

Он найдёт её, перевернет всё вверх дном, отыщет её след, узнает в любом обличии. Чемпион нашёл её однажды, найдёт и сейчас. Добромир Светозаров станет самым счастливым человеком в этом лучшем из миров.

Глава 22. Точка

Три года назад я окончила музыкальную школу. Не сказать, что мне нравилось обучение, последние пару лет я тянула лямку единственно благодаря строгому надзору мамы и бабушки.

Изредка к нам приезжали профессиональные музыканты из областного центра, и их концерты были обязательны к посещению. Однажды, когда мне было лет десять, нас осчастливил струнный квартет. Боже, меня угораздило сесть в первом ряду небольшого концертного зала, прямо напротив мужчины — скрипача. Нас разделяли какие-то жалкие два или три метра.

Давненько я не испытывала такого смущения. Солист закатывал глаза, играл лицом вместе с несчастной скрипкой, погружался в пучину неведомых мне чувств. Музыку я не слушала, потому что сидеть спокойно напротив такого лицедея, было невозможно. Я хихикала, ёрзала, не зная, куда деть руки ноги, смотрела по сторонам, лишь бы не на него, я готова была провалиться сквозь землю от того, как музыкант наслаждался.

В паузе между пассажами, скрипач открыл глаза (он, оказывается, всё видел) и сделал шепотом мне грубое замечание. Его злобный вид и слова, не помню какие, ввели меня в такой ступор, что до конца выступления я просидела, как мышь под веником. Страх сковал по рукам и ногам, уши заложило ватой. Какая музыка?! Мне мерещился разнос от преподавателя и прочие ужасы.

Эпизод в музыкальной школе ясно показал, что в тот момент ощущала маленькая Соня. Она чувствовала неловкость происходящего и не знала, как себя вести. Сейчас же я поняла, что просто хотела быть собой. Ни играть чужую роль, ни соответствовать чьим-то ожиданиям, ни притворяться, ни изображать интерес, ни делать то, что положено, а просто быть собой.

Я всегда хотела быть собой, а меня лишали этой возможности, перелицовывали, переиначивали, перевоспитывали,

Всё прояснилось, но двигаться стало некуда.

Ведьма выделила мне угол в лачуге. Чтобы не задохнуться от запаха, я предварительно перетрясла, перестирала, высушила на солнце всё имущество Мары. Нехитрая еда, которую готовила ведьма, казалась мне безвкусной, но я упорно жевала и глотала её. После посещения Мглы апатия не отступала, тяжёлые мысли, конечно, проскальзывали, но я перестала бороться и искать ответы. В пустоте стало легче, воспоминания об Эрвине не приводили к приступам отчаяния.

Иногда на огонёк приходила Лея, вечно напевающая что-то себе под нос. Легкость, с которой смотрела на мир маленькая рыженькая кругляшка, меня умиляла. Восторг девочки по любому поводу вызывал мимолётную зависть и тихую грусть. Мара учила Лею пользоваться рунами Зарха, и я молча радовалась тому, что руны попадут в правильные руки.

Однажды из леса явился Хрон, как всегда хмурый и настороженный. Мы взглянули друг на друга, не сказав ни слова. Ведьма забрала у него большую корзину с едой — подарки от соплеменников и, прошипела себе под нос что-то вместо благодарности. Жизнь текла своим чередом, а у меня она замерла на отметке ноль.

— Покажешь, как пользоваться, — спросила как-то раз ведьму, раскладывающую отполированные плашки — руны на деревянной колоде.

— Нет, — буркнула бабуся.

— Почему? Лею ведь учишь?

— Тебе незачем, у себя спрашивай.

Зря я сверлила ведьму пронзительным взглядом, он её не тронул. Она напоминала мне дворовую облезлую кошку, которая на всех шипит.

— У себя, у себя — я психанула, — что-то голосов в голове не слышно.

— Бестолочь, — ведьма смахнула руны в полотняный мешок, — сгинь с глаз, расклад испортила.

Отвлекла бедняжку от гаданья. Тьфу! А я разве не разозлилась? У себя спроси? У себя! Бесит. Кормит всякой дрянью, а я целый день сонная хожу. Последнее время у меня появилось подозрение, что ведьма подсыпает мне в еду сонный порошок, я ведь никогда прежде так много не спала.