Искры из-под лыж
Шрифт:
Выкрики скорые, резкие. У него даже неприятно звенит в ушах от выкриков. Холодные отражения и белесые зерна в водяных каплях застывают, накладываясь друг на друга на сетчатке.
– Сколько?
– Один!
– Один!
«Отгадала?»
Пашка кидает, но вдруг он видит возле Ленки два взрывчика.
«Стоп, что это? Не понимаю…»
А в следующий раз:
– Сколько?
– Два!
– Четыре!
Ленка взвизгивает – видно, от неожиданности: такого большого числа камней еще не было.
Но видит он всего-навсего один взрывчик – на водной глади пруда. «Один?
Ленка едва ли уже не заваливается на спину, в воду. Полупадающая, сраженная смехом поза.
Он краснеет, отворачивается, и снова в поле его зрения попадает «скорая помощь» в траве. Он замечает что у заднего колеса, по всей видимости, надломлена ось – колесо не повернуто, но как бы отведено под углом. Если привести колесо в движение, оно пойдет по «восьмерке». Бамперы сверкают на солнце, как лезвия.
У Ленки и Пашки увлажнились волосы – от брызг, от игры. Числа уже следуют без подготовительного вопроса «сколько?».
Заходы игры ускоряются.
– Три!
– Тридцать три!
Один взрывчик – прямо возле Пашкиного живота. «Камешек мог и попасть ему в живот под водой», – отмечает он про себя.
– Тридцать четыре!
– Восемнадцать!
Три взрывчика – возле Ленки.
– Четыре!
– Двадцать четыре!
И снова бросок, и снова брызги и хохот.
«Неужели не надоело? И неужели они еще ни разу не попали друг в друга ни одним камешком – они так неосторожно бросают!»
Позже числа пропадают – Ленка и Пашка просто начинают выкрикивать какие-то совершенно случайные слова и словосочетания.
И бросать камни.
– Черепаха!
– Облака!
– Улитка!
– Север!
– Черепаха!
– Север!
– Война!.. – Ленка швыряет горсть камней.
А потом вдруг как-то странно замирает. Кажется, на сей раз, один камешек все же угодил Пашке в руку – Пашка чуть хватается за мускул выше локтя, но инстинктивно, неболезненно. И замирает Ленка не поэтому – так кажется ему; с рыхлого, черного берега.
Ленка замерла, потому что… потому что он тоже замер… от «войны».
Он смотрит на «скорую помощь». Лезвийные отражения солнечного света на бамперах меркнут – от надвинувшейся по земле прозрачной тени. Откуда ни возьмись.
Прозрачное облако на небе.
Ледяные капли сереют.
Взгляд на Ленку.
Улыбка померкла на ее губах.
Пашка выкрикивает:
– Взрывы камней!
Смех. На сей раз, не такой громкий, слегка подуставший; он чувствует, игра подходит к концу.
Еще один-два захода.
Наконец, разгоняя воду руками перед собой, Пашка и Ленка вылезают на берег.
Он инстинктивно поднимается и делает пару неуверенных шажков назад, почти пятится, оставляя в земле округлые, луночные вмятины.
Пашка отдувается.
– Устала?
С губ Ленки срываются остатки восторга.
– О-о… ух… нет.
Вода каплет с их торсов так часто, что посеревшие капли иногда сливаются в непрестанные струи. Земля усеивается рубчиками.
Садясь
на берегу, Пашка поднимает взгляд и что-то насмешливо спрашивает у него.– Что?
– Ты вчера кидался камнями на пруду, – говорит дед.
– Что? – переспрашивает он.
Пораженно.
Потом проглатывает слюну.
– Я… не кидался… Это все Пашка. Он кидался, стоя в воде. Я даже в воду не залезал.
– Ты меня будешь запутывать, – дед говорит смешливо-грозяще, не всерьез; игриво подмигивает и поднимает вверх указательный палец. – Я все расскажу матери.
– Ну и расскажи, – отвечает он; тоже игриво, – она мне ничего не сделает. Она сказала сегодня утром, что ты к семидесяти годам так и не научился бриться как следует.
– Ах вот как!
Они смеются.
Но тут он еще раз смотрит на яму – на сей раз, не раздвигая ветвей малины, – в маленькие просветы между листьями, – и его веселость, как будто против воли, резко сходит на нет. Он замирает, как замер вчера на пруду вместе с Ленкой.
Вдруг он боковым зрением замечает, как дед поднимает руку к подбородку, – видно, дед почувствовал неприятно влажное перекрученное тельце комара и сейчас отлепит пальцем…
Он поворачивает голову.
…щелчком пустит на обочину дороги.
Но дед лишь принимается почесывать подбородок прямо возле раздавленного комара, не задевая пальцами.
Дед почему-то снова серьезен, снова смотрит куда-то чуть мимо.
Шершавый звук – комар подрагивает вместе с чешущейся кожей.
Глава 2
Родители Пашки купили в поселке участок минувшей весной – по соседству с его и Ленкиным.
Как только он почувствовал взаимопритяжение между Пашкой и Ленкой, как-то сразу сник, что, в целом, не было характерно для его натуры. (Да и с Ленкой он дружил уже девять лет – с трехлетнего возраста, с тех самых пор, как впервые приехал в поселок). Пашка, однако, быстро оттеснил его, ведя себя с Ленкой по-взрослому раскрепощенно. (Пашка был старше их на год).
В результате его роль естественным образом стала сопроводительной. Однако он, в какой-то мере, воспринимал это как борьбу: он старался не оставлять их наедине, когда это от него зависело.
Он, бывало, целый час мог просидеть в их компании, не произнося ни слова и смотря на свои колени. Пашка, конечно, воспринимал его как тюфяка, и в душе посмеивался над ним. Однако он иногда испытывал от этого тайное, утешающее удовольствие, воображая, что выжидает, и, в какой-то момент, совершит один-единственный ход, после которого ситуация перевернется с ног на голову – в его пользу.
Как только в его мозгу возникала мысль, что он должен отвоевать Ленку у Пашки как-то более активно, он чувствовал секундное воодушевление, даже запал, однако они почему-то мигом спадали. Это походило на перебитый вдох.
Раньше с ним такого никогда не было – он не отличался бесхребетностью.
В начале лета он случайно услышал репортаж по радио, в новостях – из «горячей точки». Он теперь не помнил, о чем именно был репортаж, даже, наверное, и не дослушал до конца… потому что это его не заинтересовало.