Искупление Габриеля

– Нет, – ответил Габриель, поднимая руки. – Но еще перед нашей свадьбой Ребекка выразила надежду, что останется у нас надолго и поможет нам построить настоящую семью.

Джулия молчала. Габриель нахмурился:

– Джулианна, я же тебе не враг. Поверь, моя голова не занята постоянным изобретением все новых способов помешать твоей учебе. Или осложнить твою жизнь.

Джулия вобрала голову в плечи:

– Прости. Меня не покидает ощущение: стоит мне хоть немножечко отвлечься, и я вылечу из докторантуры.

– По-моему, ты сейчас дала самый честный ответ по поводу своей учебы.

– Что значит «самый честный ответ»? – насторожилась она.

– А это значит, дорогая, что подспудно ты боишься провала, хотя столько людей искренне готовы поддерживать тебя и помогать тебе. В их числе – я и Ребекка. – (Джулия попыталась возразить, но не успела.) – Вполне понятно, что создание семьи вызывает у людей беспокойство. Но ты беспокоилась бы о своей учебе, даже если бы жила одна. И дело здесь не в трудностях учебы, а в твоем отношении к ней.

Ее глаза округлились.

– Я… Это неправда.

– Правда. Я испытывал те же опасения, когда учился в Гарварде. И не только я. – Габриель протянул к ней руку. – Джулианна, ты справишься. Я в тебя верю.

Слезы были совсем близко. Джулия шмыгала носом. Габриель крепко обнял ее и прошептал на ухо:

– Мне бы хотелось взять Марию с собой. И не только ее. Всех детей из францисканского приюта. Но что касается Гарварда, я за тебя не могу изменить твое отношение к учебе. Здесь ты должна действовать самостоятельно.

– Ты поэтому не желаешь рассказывать мне о причинах своих тревог?

Габриель шумно выдохнул:

– Нет. Я пока обдумываю это сам.

– Без меня.

– Постепенно ты все узнаешь. Я уже говорил тебе в Умбрии, что не предприму никаких действий, не посоветовавшись с тобой. Просто мне требуется время.

Джулия покачала головой, но решила не спорить с ним.

– Ты продолжишь работу в итальянском детском доме? – спросила она.

– Да. Я им нужен. И потом, я обещал выпускникам: тех, кто окончит среднюю школу на отлично, я пошлю в Италию.

– Ты уже меняешь жизнь этих детей. Ты должен гордиться собой.

Габриель слегка улыбнулся:

– Ты уверена, что не готова взять приемного ребенка? Мы бы ее полюбили.

Его глаза даже потемнели – столько в них было желания удочерить маленькую Марию.

Джулия перебрала в памяти прошедший день. Вспомнила, как замечательно Габриель чувствовал себя среди детей и с Марией на руках. Днем Джулия искренне хотела подарить ему то, о чем он просил. Сейчас она понимала: эмоции – не лучший советчик.

– Да, мы бы ее полюбили. Но если наша любовь настоящая, необходимо решать этот вопрос, исходя из интересов самой малютки. Разумнее подыскать ей заботливую местную семью. Для Марии это будет лучше, чем двое недавно поженившихся американцев, которые сами не всегда понимают свои поступки. К тому же тебе бы пришлось бросить курить.

– Это не проблема. – Габриель пристально посмотрел на жену. – Тебя же беспокоили не сигареты, а наркотики. Так ведь?

Джулия заерзала на месте.

– Не очень-то ты веришь в меня, – хмуро произнес Габриель.

– Я очень верю в тебя. Но не забывай: я собственными глазами видела, как моя мать бросала пить и снова бралась за рюмку. И так неоднократно.

Габриель высвободился из ее объятий:

– Не бойся, у меня рецидивов не будет.

– Рада слышать.

– Раз уж мы заговорили о рецидивах, у тебя они тоже есть. Поведенческие. Не далее как в прошлом месяце тебя потянуло откровенничать с Полом о наших семейных проблемах.

Карие глаза Джулии сердито вспыхнули.

– Сколько ты будешь мне об этом напоминать? Кажется, я извинилась.

– Да. Прости, – все так же хмуро пробормотал Габриель.

– У нас сейчас что? Честный и открытый разговор? Или ты пытаешься манипулировать мной?

Теперь уже взвился Габриель:

– У нас честный и открытый разговор. Еще раз извини, что приплел Пола.

Джулия вздохнула:

– Я понимаю, как это трудно – работать с детьми в приюте и оставлять их там. У меня самой были схожие чувства. Но для Марии будет гораздо лучше, если мы не увезем ее из привычного мира.

– У них хороший приют, однако он не заменит детям семью.

– Потому нам и нельзя увозить Марию в Бостон.

Габриель вскочил на ноги:

– Мне вдруг показалось, что сейчас я говорю не с Джулианной, а с какой-то незнакомой мне женщиной.

– Нет, Габриель. Джулианна все та же, – сказала она, становясь напротив него.

– Джулианна, которую я знаю, была бы готова снять с себя последнюю рубашку и отдать бездомному.

Джулия шагнула к нему. Ее лицо пылало от гнева.

– Отдать бездомному последнюю рубашку и устроить жизнь Марии не одно и то же. Я хочу, чтобы ее взяла крепкая, стабильная семья, имеющая опыт в воспитании детей. Девочка пережила сильную душевную травму. Увезти ее в другую страну, где говорят на чужом языке, далеко от родного города и друзей… для нее это станет еще одной травмой. Наше благодеяние причинит ей вред. Я не позволю тебе это сделать. Мне все равно, что ты обо мне подумаешь. Можешь называть меня сукой с холодным сердцем и любыми другими эпитетами, которые мелькают в твоем мозгу. – Она укоризненно посмотрела на него и ушла в спальню.

– Ты меня достала! – заорал Габриель.

Он схватил ее стакан с остатками воды и швырнул на пол.

Пол террасы покрылся мелкими осколками.

В глубине номера хлопнула дверь ванной.

Габриель вцепился в балконные перила, перегнулся через край и стал смотреть вниз.

Глава тридцать четвертая

Август 2011 года. Вашингтон, округ Колумбия

Саймон, сын сенатора Тэлбота, встал с кровати и торопливо натянул джинсы.