Искупление

Станислав резко свернул за угол и прислонился к холодному металлическому боку уличного газетного киоска. И почти тут же он услышал уверенные шаги. Преследователь появился сразу же за ним, оглянулся – и увидел Стаса.

Их взгляды встретились, и выражение глаз этого человека поразило Станислава. Впоследствии он много раз с замиранием сердца вспоминал его, но так и не сумел описать словами. Эти глаза были абсолютно пусты, в них точно пряталась бездна, страшная, черная, которая, казалось, готова была поглотить в себя все живое…

Голова Стаса закружилась, и он внезапно, как по наитию, осознал, с какой целью его преследует этот человек. Озарение пришло за несколько мгновений до того, как тот вынул из кармана правую руку, в которой что-то тускло блеснуло в свете вечерних огней Тверской. В тот момент Стас еще не успел осознать, что это такое, но чисто интуитивно дернулся в сторону и вниз – и это бессознательное движение спасло ему жизнь. Что-то обожгло левое плечо, но он не стал прислушиваться к своим ощущениям, поняв наконец, что держал в руках противник – пистолет с неестественно длинным стволом.

«Глушитель!» – догадался Станислав, хотя до этого видел подобное только в боевиках. И инстинктивно бросился на противника, со всей силы толкнув его обеими руками в грудь. Тот явно не ожидал такой реакции, покачнулся и не устоял на ногах, упал навзничь. И, кажется, выронил пистолет. В последнем Стас не был уверен, потому что не стал ввязываться в драку, а кинулся прочь.

Станислав ясно понимал, что тот, кто напал на него посреди людной улицы, несомненно, профессионал. Он сделает все, чтобы чисто убрать клиента, бороться с ним человеку, не имеющему никакой специальной подготовки, бесполезно. Потому Стас и решил бежать. Из последних сил он рванул прямо через проезжую часть. Заскрежетали тормоза, мелькнули за стеклами автомобилей расплывчатые лица водителей, за спиной кто-то заорал, не стесняясь в выражениях в адрес Стаса, и противоположный тротуар словно подпрыгнул к его ногам. Теперь от преследователя его отделял поток мчащихся автомобилей.

Стас летел, не разбирая дороги, налетая на шарахавшихся от него прохожих, пару человек он попросту сбил с ног и, не обращая внимания на их крики, мчался дальше. Мелькали светящиеся вывески магазинов и кафе, кружились в лихорадочном хороводе наряженные к приближающемуся Новому году елки в витринах, что-то гневно орали вслед встречные… Вперед, вперед!.. Стас бежал, не отдавая себе отчета, куда бежит и где закончится эта безумная гонка.

Через какое-то время он понял, что этим своим беспорядочным отчаянным бегством только привлекает к себе внимание. Прохожие могут запомнить его и указать преследователям, куда побежал этот ненормальный. Осознав это, Стас заставил себя перейти на быстрый шаг. Надо отдышаться и решить, что делать дальше…

Но что делать дальше?

Стасу казалось, что удирал он очень долго и отбежал от места столкновения с убийцей минимум на несколько километров. И он был бы очень удивлен, если б осознал, что на самом деле удалился всего на несколько кварталов от газетного киоска, который чуть было не стал свидетелем его смерти. Но Станислав в тот момент не очень хорошо осознавал происходящее. И сам не знал, что заставило его вдруг свернуть с Тверской в тихий узкий переулок, похожий на сумрачный тоннель, в конце которого никогда не блеснет свет. Почти сразу ему бросилось в глаза невысокое угрюмое темное здание, плотно обтянутое грязно-зеленой сеткой и кое-как обнесенное деревянным забором. Особняк мог бы стать для него спасительным укрытием – но сначала надо было в него как-то попасть. Вот только как? Осматриваясь, Стас заметил в заборе небольшую дыру, что-то вроде собачьего лаза. Может, проникнуть через нее? Нет, отверстие слишком мало, туда не протиснуться. Он подскочил к дыре и ударил ногой по хлипко сбитым доскам. Удар неожиданно отозвался резкой болью в плече. Стас машинально приложил руку к этому месту, потом взглянул на свою ладонь – пальцы были в крови. Неужели он ранен? Сжав зубы, Стас ударил еще раз и еще… Вцепился в доски руками, рванул… Наконец одна доска все-таки поддалась. Он сдвинул ее в сторону и с трудом стал протискиваться в образовавшуюся щель, при этом его длинный кашемировый шарф зацепился за гвоздь и чуть не задушил своего владельца. Стас рванулся, упал и оказался по ту сторону забора.

Не поднимаясь с земли и сдерживая дыхание, он осторожно задвинул доски и обессиленно привалился спиной к ограде.

Кажется, ушел…

Глава вторая За восемь дней до Нового года

«Глок» привычно лежал в ладони. Сергей Головин медленно и плавно поднял руку. Он слился с оружием, пистолет стал его продолжением, частью его самого. Не нужно было думать, как целиться, когда нажать на спусковой крючок – все происходило само собой, словно и без его участия. Такое не бывает случайностью, подобное умение – настоящее искусство, оно достигается долгими и упорными тренировками. Но и одних тренировок тут явно мало. Нужен еще и длительный опыт, привычка рисковать жизнью, когда от быстроты и точности каждого твоего движения напрямую зависит, будет ли и впредь над тобой светить солнце – или оно погаснет, возможно, что и навсегда.

Пистолет коротко дернулся. Сергей тут же кувырком ушел в сторону и в движении выстрелил еще два раза. Снова поменял позицию, и вновь прогремели два выстрела.

Теперь можно посмотреть и на результаты.

– Сергей Александрович, почти все в «десятку», – восхищенно сообщил Иван, один из самых здоровенных его бойцов, накачанный и налысо бритый парень. – А кучно-то как…

– Учитесь, салаги, – снисходительно сказал Сергей своим подчиненным, с почтительным любопытством рассматривавшим мишень.

Он-то знал, что без реальной опасности, без немигающего взгляда смерти, уставившейся тебе в глаза, достичь такого искусства почти невозможно, тренируйся хоть до посинения. Сергей был доволен, что до сих пор не растерял боевых навыков. Есть еще порох в пороховницах. Мы еще поживем, постреляем. Поборемся за достойное место под этим солнцем.

– Продолжайте тренировку, – коротко бросил он, – Иван, остаешься за старшего. Я поеду в контору, – и вышел из тира.

Верный боевой конь, «Лендкрузер»-трехлеток (пора бы уже сменить на что-нибудь поновее, да уж больно он к нему привык, сроднился, можно сказать), весело мчал своего хозяина по неожиданно свободным улицам в сторону центра. Офис «Объединенной Строительной Компании», который Сергей Головин по старой привычке служилых людей панибратски именовал конторой, располагался на Бульварном кольце, в старинном особняке, находившемся – вот ведь удивительное совпадение! – в каком-нибудь получасе неторопливой прогулки от того полуразрушенного особняка, что дружил с большим вязом. Более того, эти дома были почти ровесниками. Так что встреться оба особняка парадным входом к парадному, у них наверняка нашлось бы о чем поговорить-покалякать, глядишь, и общих знакомых бы отыскали… Да вот только не встретятся они, не поговорят. Слишком разные у них получились судьбы. Один умирал в переулке под сенью старого вяза, зато другой наслаждался самым что ни на есть своим расцветом. Был он недавно отреставрирован, вычищен и ухожен так, что залюбуешься – сразу видно, что потрудились над ним заботливые и умелые специалисты. Свежевыкрашенный охрой, что так идет зданиям в стиле «ампир», фасад с заботливо восстановленными белоснежными коринфскими колоннами, чистые арочные окна, может, и со стеклопакетами, но рамы на первый взгляд от старинных ни за что не отличить. В небольшом палисаднике нашлось место и клумбам, и высоким деревьям, от кованых ворот в литой чугунной ограде к дому плавно убегает гранитная подъездная дорожка. Словом, загляденье – да и только.

Кажется, вот-вот откроется тяжелая резная дверь особняка, на пороге появится швейцар в малиновой ливрее и зычным басом прикажет подавать карету. И застучат колеса, качнется на рессорах карета, влекомая двумя серыми в яблоках рысаками, на порог дома выпорхнет хорошенькая быстроглазая девушка в модной шляпке, только вчера купленной во французском магазине на Кузнецком Мосту. Вскинет убранную локонами головку, махнет затянутой в лайковую перчатку ручкой маменьке, глядящей на нее из окна мезонина, чуть приподнимет кружевной подол юбки, поставит на ступеньку узкую ножку, обутую в изящную высокую ботинку, и юркнет в шелковое нутро кареты. На запятки вскочит дюжий лакей в расшитом галунами камзоле, всхрапнут, косясь горячими глазами, рысаки, и карета, набирая ход, резво тронется со двора…

Но – увы! – ничего этого не произойдет уже никогда.

Нет больше карет, нет рысаков, нет французских модисток на Кузнецком Мосту. А есть заметная даже в ранних зимних сумерках спутниковая тарелка, высунувшаяся из-за стройной колонны, есть тянущаяся над особняком нотная линейка проводов и электрические лампочки в тщательно стилизованных «под старину» фонарях. И на стоянке сбоку от особняка замерли вовсе не кареты с фамильными гербами на дверцах, а современные автомобили, все как один – новенькие иномарки с блестящими боками, в которых отражается, играя, свет уличных фонарей.

Именно на этой стоянке и парковал свою машину начальник службы безопасности, когда в кармане его куртки запиликал мобильный телефон. Кинув взгляд на экран, Сергей сразу сосредоточился – разговор с этим собеседником мог оказаться важным. Однако в ту минуту, когда в душе сохранялось еще отличное настроение, прихваченное с собой из тира, он даже и представить себе не мог, насколько важным будет это телефонное сообщение…

Звонил Сергею старый знакомый, можно даже сказать, приятель, Юра Антипов. Когда-то, в столь далекие теперь уже годы юности, они с Юркой вместе приобретали первые запасы того бесценного боевого опыта, о котором вспоминал сегодня Сергей, и крепко дружили. Но те времена давно миновали. Потом их дороги разошлись, Головин подался охранять бизнесменов, а Юрий остался на службе в правоохранительных органах и теперь работал на Петровке, в отделе аналитики. До недавнего момента встречались они с Сергеем нечасто, бывало, что и не каждый год, только созванивались регулярно. Но этой осенью, когда в «Объединенной Строительной Компании» случилось ЧП и при загадочных обстоятельствах погиб один из владельцев фирмы Андрей Жданов, Головин на всякий случай снова наладил связь с Юркой, чтобы держать руку на пульсе. Месяца полтора тревожиться было особо не о чем, следствие шло ни шатко ни валко – и вдруг, как гром среди ясного неба, этот звонок.