Искупление

С этого дня стражи на улицах стало больше, а досмотр на воротах строже и дотошней. А за моим домом постоянно следили.

– Ты сама виновата, - сказал отец.
– Он тебя не отпустит. О помешательстве герцога слухи уже давно пересекли границу Таргара. И мой совет остается в силе. Отпусти Ру. Его семья тоже уговаривает отказаться от свадьбы.

Я вспыхнула, но негодовать не стала. Меня все глодали сомнения, что ждет нас дальше, но ответа так и не находила. Хотя оставались подозрения, что герцог вновь отправит куда-нибудь моего мужа, а я, уже женщина, а не девица, стану его любовницей. Принудит. Если бы я знала, что на самом деле задумал Найяр. Если бы я тогда знала... Впрочем, даже монастырь не спас бы меня от страсти моего герцога. Путь к его ложу был предрешен еще в тот день, когда счастливой наивной девочкой я кружилась по пустому бальному залу.

И день свадьбы грянул. Не было той радости, с какой мечталось о свадьбе пять лет назад, не было испуганного предвкушения первой ночи. Из зеркального отражения на меня смотрела бледная голубоглазая девушка, пережившая бессонную ночь, в великолепнейшем подвенечном платье, пошитом по заказу герцога Таргарского. На голове красовалась диадема, больше похожая на маленькую корону - подарок герцога Таргарского, доставленный вчера вечером. Все, что сейчас было на мне, это все было подарком его сиятельства, включая нижнее белье. И все это дико раздражало. Было такое ощущение, что я любимая кукла большого мальчика, и он нарядил меня для какой-то своей неведомой игры.

С Ру мы встретились в храме. Он стоял у алтаря мрачный, нервно теребил пуговицу на камзоле и смотрел себе под ноги. Его родители были не менее мрачными, чем их сын. Мои родные старались сохранять спокойствие на лицах, даже улыбались запрудившему улицы народу. А народ собрался. Ну, как же, скандальная герцогская шлюха замуж выходит. На тот момент люди со смаком обсуждали, как его сиятельство, женившись, в разум вернулся и свою подстилку торжественно с рук сбагривает дурачку Тигану.

Это было мерзко. Несправедливость сплетен, горький яд слухов, грязь, в которой вывалили две благородные семьи, все это накладывало гадкий налет на священное действо, которое мы с Ру так долго ждали. Я пряталась за густой вуалью, боялась даже взглянуть на зрителей, прекрасно зная, что увижу глумливые ухмылки и пальцы, тянущиеся в мою сторону. Желание покинуть герцогство было настолько сильным, что наше бегство с Руэри снилось мне уже еженощно.

Когда отец поднимался со мной по ступенькам храма, произошло неожиданное событие. Из толпы, запрудившей главную площадь, где стоял храм, какой-то человек выкрикнул ожидаемое:

– Шлюха! Бросил тебя герцог, да благословят его боги! Вложила ему ума жена...

Оскорбление захлебнулось в коротком вскрике. Я резко повернула голову и увидела, как в толпе исчезает окровавленное тело. Затем послышалось еще оскорбление и снова вскрик. И стало ясно, что наш правитель дал приказание убирать тех, кто позволит себе гадкие выкрики. Осознав это, я почувствовала, пусть слабую, но благодарность.

В сам храм мы входили в полной тишине. Ру повернул голову, и лицо его осветилось улыбкой. Идти, как положено, медленно и с достоинством было тяжко. Хотелось сорвать с головы вуаль вместе с диадемой, подбежать к моему возлюбленному, схватить за руку и бежать без оглядки. Только было ясно, дальше храма не убегу. Уже прекрасно зная порядки, заведенные герцогом, даже здесь были его соглядатаи, а площадь кишела переодетой стражей и наемными воинами, служившими его сиятельству верней, чем собственные подданные.

Первая часть обряда прошла, как в тумане. Отец стоял между нами с Ру, держа обоих за руки. Он произносил ритуальные фразы, клялся в моей невинности, после чего по храму разнесся едва слышный насмешливый шепоток, а Руэри зло поджал губы, но даже не обернулся, как и я. Сейчас я была перед богами, а они знали, что я чиста и невинна, и ни разу не допустила до своего тела никакого мужчину. Поэтому голову я не опускала и сквозь вуаль прямо смотрела на святого отца.

– Соедините руки, - велел священник, провозглашая вторую часть церемонии.

Мой отец отошел назад, вкладывая мою ладошку в горячую ладонь Руэри, и его пальцы сжались, даря уверенность и поддержку.

– Я люблю тебя, - шепнул уже почти мой муж.

Я улыбнулась ему сквозь вуаль и шепнула в ответ:

– Я люблю тебя.

Священник протянул руку, и наши сплетенные пальцы оказались зажаты в его шершавой широкой ладони. Святой отец повел нас к статуям богов. Он называл имя бога, перед которым мы останавливались, и передавал благословение. Мы склонялись в поклонах, благодаря, и переходили к следующему. После вернулись к общему для всех божеств алтарю, и святой отец принес им жертвы. Это был конец ритуала, нас провозгласили мужем и женой. Ру снял с моей головы вуаль, взглянул на маленькую корону и снял ее тоже, распустил волосы и улыбнулся. Затем обернулся, и его брат подал венок из свежих полевых цветов, и Ру надел его на меня.

– Так лучше, - улыбнулся он.
– Моя жена чиста перед богами и мной, и мне плевать, что кричат за стенами храма. Пусть все видят, что я верю той, которую ждал столько лет.

Я не удержала всхлипа и восторженно посмотрела на мужа. Он ведь, согласно древним законам, этим венком всенародно показал мою невинность. И утром, уже увядший, венок будет вывешен на двери его дома, как знак, муж забрал мою невинность. Руэри не испугался насмешек, он готов показать всему миру, что верит мне.

Муж снова улыбнулся и коснулся губами уголка моих губ, еще раз и уже жадно целовал, наплевав на то, где мы находимся, на приглашенную знать, на возмущенного священника и укоризненные взгляды наших родителей.

– Благородный тарг!
– воскликнул священник.
– Как вы смеете осквернять святое место мирскими страстями?!

Ру оторвался от меня, и я покачнулся, опьяненная его внезапной лаской. Он поддержал меня, бросил взгляд на святого отца и взял меня за руку. Мы вышли из храма и застыли, глядя на длинный коридор из стражи. Они взметнули мечи, приветствуя наше появление с одной стороны, а с другой...

– Как я его ненавижу, - в бешенстве воскликнул Руэри, и я испуганно закрыла ему рот ладошкой.

Мой муж нежно поцеловал мою ладонь, крепко прижал к себе, воинственно глядя на герцогский конвой. Сам Найяр так и не появился ни на венчании, ни на праздновании. Народ изумленно следил за тем, как Ру подхватил меня на руки и так и не выпустил, пока мы не дошли до двух скакунов, на которых должны были доехать до дома. На венок из белоснежных цветов - древнего символа чистоты невесты, и на мою счастливую улыбку, озарившее лицо, как только Ру показал всем, что наш союз желанен им. Даже конвой не смог уже стереть эту улыбку ударами мечей о щиты. Герцог сделал широкий жест, так воины чествовали только победы. А от площади нас сопровождал конвой на лошадях, чья упряжь была украшена цветами.

Уже добравшись до дома семейства Тиган, Руэри окинул цепким взглядом наше сопровождение, выругался сквозь зубы и первым соскочил с коня, помог спешиться мне, и мы скрылись за тяжелыми дверями. Ру снова жадно целовал меня, подхватил на руки и направился в сторону жилых покоев, игнорируя пиршественный стол и украшенный бальный зал.

– Все потом, - сказал он, спеша закрепить свои права на меня.

Я не возражала и не возмущалась, хотелось просто остаться наедине с ним и послать к Черному богу всех, кто вскоре должен был заполнить дом. Но нам не дали. В доме уже обнаружились гости. Трое благородных таргов, приближенных к герцогу, преградили нам путь, громко поздравляя и все дальше оттесняя от лестницы. Ру пробовал их обойти, пробовал отшутиться и даже едва не затеял ссору, но тут мужа остановила я, испугавшись, что именно этого и добивается наш тиран. Замуж я вышла, слово он сдержал. А вдруг он решил сразу же сделать меня вдовой? Я вцепилась в шею Руэри и умоляюще посмотрела на него, муж сдался.